»Небесный огонь» и другие рассказы - Николаева Олеся - Страница 46

• Предыдущая
• 46/75
• Следующая

Словом, я его очень любила. По — видимому, он чувствовал такое сердечное расположение к нему овцы его пастырского стада, потому что и сам он стал относиться ко мне доверительно и сердечно. Честное слово, если бы не такая большая разница в статусе и возрасте, я бы считала, что мы с ним даже и подружились! Во всяком случае я, бывало, подвозила его на машине до дома, навещала его на даче, приходила с моим мужем к нему в гости. Он иногда мне звонил, и мы подолгу беседовали, он давал мне читать книги, рассказывал о своих писательско — исследовательских планах, даже хотел привлечь меня в качестве помощника…

А на Великий канон к нему я продолжала ходить каждым Великим постом… И вот в 90–м году после службы он меня подзывает:

— Не отвезешь ли меня?

— Конечно, батюшка! А вы меня — не благословите ли? Я завтра уезжаю с детьми во Францию.

— Во Францию? Слушай, у меня к тебе великая просьба. В Париже живет моя любимая княгинюшка, создательница и благотворительница Русского Дома в Сен — Женевьев де Буа. Я тебе кое?что передам для нее, а?

Зашли мы к нему.

И он протягивает мне огромную икону и завернутое в мягкую тряпицу блюдо.

— Это все — родовое владение Мещерских.

Я в антикварных магазинах для нее выискивал, она будет просто счастлива. На блюде есть даже вензель князей Мещерских! Передай ей это и скажи ей, что я ее очень, очень люблю!

Ну ладно. Написал он мне телефон, взяла я сумку с его дарами и приезжаю домой. Упаковываю это все как следует, а муж мой, видя, что именно я собираюсь перевозить через границу, вопиет велиим гласом: мол, ты что, это же антиквариат, у тебя все на границе отберут без возврата, а тебя еще и задержат где надо!

Вот это да! А я как?то и не подумала — никогда в жизни ничего такого через границу не везла! Позвонила среди ночи отцу Владимиру, разбудила его и высказала ему мои опасения.

— Отнимут все, — говорю, — как пить дать. А меня еще и посадят!

— Так я помолюсь, — сонным голосом ответил он. — Никто у тебя ничего и проверять не будет!

Сказал он так и трубку повесил. Но я, честно говоря, почти уже до самого утра так и не заснула. Потому что я после того, как покрестилась, стала до занудства законопослушной. Вот до этого — я считала ниже своего достоинства: приходить куда?либо вовремя (все время опаздывала), или перейти дорогу где положено, по переходу, или покупать в общественном транспорте билет. Да что в общественном транспорте — я и на поезде в Питер часто ездила зайцем. Меня даже один раз ссадили с позором в Бологом. Но я дождалась следующего поезда, да так и доехала без билета.

А тут — как отрезало. На желтый свет не могу перейти. На мероприятия, на встречи стала являться загодя: сначала — за 10 минут, потом — за двадцать, а потом, стыдно сказать, — за сорок минут! За час!

В общем, звоню ему с утра пораньше:

— Отец Владимир! Отнимут же все! Жалко! Меня посадят!

— Все будет хорошо, даже не сомневайся! Я же сказал — помолюсь. Никто на тебя даже внимания не обратит. Ну, с Богом! Господь тебя благословит. Ведь это все — ради любви! А любовь покрывает все!

С тяжелым сердцем и драгоценным грузом отправились мы с детьми в Шереметьево. Заполнила я декларацию. В графе «антиквариат», озираясь и вытирая холодный пот со лба, дрожащей рукой поставила прочерк. Стали мы с детьми приближаться к первому кордону — магнитной ленте. Вижу — у людей, которые перед нами в очереди, таможенники чемоданы открывают, прощупывают, шуруют вовсю, чего?то там изымают, те — в слезы… Вот ужас!

Тут и наша очередь подошла. Проверили мой паспорт, куда были вписаны дети, билеты, заглянули в декларацию…

И тут их кто?то позвал оттуда, где шла регистрация.

Они сунули мне в руку паспорт, билеты, декларацию, перекрыли за нами проход, и все, сколько их там было — двое иль трое — ринулись на зов. А мы взяли вещички и пошли оформлять багаж. То есть, как и обещал отец Владимир, никто у нас ничего не проверил, даже внимания не обратил.

В Париже я позвонила княгине Антонине Львовне и сказала, что я привезла ей от отца Владимира Рожкова подарки. Она прореагировала очень бурно:

— Ах, дорогой отец Владимир! Какой же он душка! Он душка, душка! Я так его люблю! А вы — вы любите отца Владимира? Вы понимаете, что это за человек?

И я нелицемерно ответила: да!

Мы договорились с ней встретиться у храма Алезия, возле церкви. Она подрулила на «Мерседесе» и сделала мне знак быстро залезать внутрь.

— Там нельзя стоять, — сказала княгиня, когда я уселась рядом с ней, держа на коленях драгоценную посылку. — Поедем кутить! В ресторан! Душка, вы любите рестораны? — спросила она, с места дав по газам.

Я с интересом краем глаза рассматривала ее. Это была элегантная пожилая дама, с прической, стройная, в довольно короткой бархатной узкой черной юбке и таком же пиджачке. Я потом с удивлением узнала, что ей было тогда лет под восемьдесят, то есть она, по — нашему, считалась уже древней старухой. А меж тем она лихо завернула в узкую улочку и резко тормознула у шикарного ресторана, перед которым были расстелены ковры и стоял свежевыбритый швейцар в ливрее.

Поскольку у нас с княгиней таких встреч было несколько и все они начинались по сходному сценарию, то есть свидание у храма Алезия в одиннадцать утра, «Мерседес», ресторан, а уж далее, ближе к вечеру, завязывалась какая?нибудь единственная в своем роде история, то лучше я опишу не эти, первые ресторанные посиделки, а следующие, когда мы приехали уже с моим мужем.

Главное, что я хочу подчеркнуть, что мы беспрепятственно в целости и сохранности привезли и передали ей ее фамильные реликвии — икону и блюдо с вензелем.

— Ну вот видишь, а ты боялась, маловерная, — довольно восклицал отец Владимир Рожков, — как сказано: «не будь неверен, но верен»!

Примерно через полгода после этого мы с моим мужем (который, кстати, еще не был тогда священником) собирались в путешествие. Сначала мы должны были приехать в Женеву, куда меня приглашали прочитать лекции в университете и провести мой литературный вечер в «Русском Клубе». Потом мы должны были переехать во Францию и добраться до Парижа, где у меня в издательстве «Галлимар» вышла книга прозы.

И тут звонит отец Владимир — что да как?

— А в Париж ты не собираешься?

— Собираюсь, но не сразу, не прямиком, а окольным путем, через Швейцарию.

— Швейцария — прекрасная страна, но Франция лучше — ведь там ты встретишься с княгиней!

Я промолчала, почуяв подвох.

— Я тебе дам для нее гостинцы, — продолжал он. — Нет, совсем в другом роде, не как в прошлый раз. Так, ерунду всякую. Передашь?

— Ну только если в другом роде… Конечно, передам!

— Вот и славно! Сейчас моя дочка тебе все привезет.

Честно говоря, я уже договорилась везти нечто в Швейцарию — приятельница моей швейцарской подруги из «Русского Клуба» очень просила передать той несколько сувениров, и она вот — вот должна была появиться у меня.

Позвонила в дверь, прямо в полутемной прихожей сунула мне в руки какую?то сумку, поспешно поблагодарила, кланяясь, и — была такова.

Через какое?то время приехала и дочь отца Владимира, привезла литровую бутылку водки и небольшой, но довольно увесистый пакет.

Стали мы с моим мужем укладываться в дорогу. Заглянули в этот пакет, предназначенный княгине, а там — 10 двухсотграммовых банок черной икры: именно это отец Владимир скромно именовал «гостинцами».

Не знаю, как сейчас, а по тогдашним правилам перевозить разрешалось не более то ли ста, то ли двухсот граммов. А у нас — два кило!

Несмотря на поздний час, я стала названивать отцу Владимиру:

— Отец Владимир! Ну она же — в железных банках! Она ж звенит! Тогда хоть не звенело ничего. А тут сразу они нас разоблачат, все отнимут. Жалко!

• Предыдущая
• 46/75
• Следующая