Пруденс (Чужой мужчина) - Купер Джилли - Страница 12

• Предыдущая
• 12/47
• Следующая

— Это далеко. Моя семья живет в Озерном крае, но по Престоновской дороге не так уж долго. Я бы хотел выехать вечером во вторник, а вернуться — в воскресенье. Ты сможешь отпроситься на работе?

— У меня еще осталось несколько дней от отпуска, — сказала я. — И я всегда могу шантажировать Родни, угрожая поведать Джейн что-нибудь ужасное о нем.

— Прекрасно. Тогда мы постараемся успеть к позднему обеду.

— Какое счастье выбраться из Лондона, — сказала я.

Он грустно улыбнулся.

— Надеюсь, тебе там понравится. Они все замечательные, особенно — мама.

Я с гиканьем ввалилась в квартиру и, горя желанием рассказать Джейн обо всем, влетела в гостиную. В неясном свете я смогла различить две обнявшиеся фигуры на диване.

— Катись отсюда! — крикнула Джейн. Она, должно быть, кого-то подобрала на вечеринке. Какие грубые нравы, подумала я высокомерно, заваривая кофе. Насколько достойнее ведем себя мы с Пендлом. Я, похоже, испортила им весь кайф, потому что через несколько минут услышала голоса и хлопанье дверей. Джейн вошла на кухню в растрепанных чувствах.

— Ты выглядишь жутко самодовольной, —

раздраженно заметила она. — Он что, сделал тебе предложение?

— Не совсем, — ликовала я, прижимая к себе счастье, как бутылку с горячей водой, — но он пригласил меня погостить у его родных на следующей неделе.

Она совсем загрустила. Как ни любишь свою подругу, а все-таки трудно перенести, когда ее личная жизнь идет очень уж хорошо, но в глубине души Джейн — хороший человек, и почти сразу она улыбнулась.

— Пру, это же замечательно! Когда? Надолго? Что он тебе сказал? Расскажи мне все. У него, должно быть, серьезные намерения, раз он хочет познакомить тебя со своей матерью.

Я пробормотала что-то о цыплятах, которых считают по осени. Но следующие несколько дней мне было очень трудно сдерживать растущее возбуждение, и в своей записной книжке я писала «Пруденс Малхолланд».

Джейн стала давать мне советы.

— Если Пендл говорит, что его мама замечательная, она вполне может оказаться адским отродьем. Она, наверняка, станет копаться в твоих вещах, пока вы с Пендлом будете вышагивать по пустошам, чтобы узнать, не неряха ли ты. Купи-ка лучше новое белье, я насчитала две английские булавки в твоем лифчике и новую ночную рубашку на случай, если Пендл придет к тебе, крадучись по темным коридорам, когда все уснут.

— Ты шутишь, — сказала я, с трудом сдерживая возбужденную дрожь.

В итоге она собрала мои вещи вместо меня.

— Шелковое белье всегда производит впечатление, — заметила она. — А свитера разложи в полиэтиленовые пакеты.

Она потребовала, чтобы я купила пару ботинок со шнуровкой.

— Но у меня уже есть прекрасные ботинки, — попыталась возразить я.

— Слишком пижонские, — вынесла Джейн свой приговор. Она одолжила мне свое шелковое платье, но категорически отказалась позволить взять еще какие-нибудь выпендрежные вещи.

— Ты просто хочешь носить их в мое отсутствие, — проворчала я. — Я выгляжу как старая карга. Пендл меня не узнает.

Когда Джейн отвернулась, мне все-таки удалось засунуть в чемодан зеленое облегающее платье.

— Теперь запомни, — предупреждала она, — делай что-нибудь по дому, мой ванну, не стирай макияж полотенцем и, Бога ради, не кури в постели. Эти старые дома так легко загораются. И возьми с собой вязание.

— Но я не умею вязать, — запротестовала я.

— Это не важно, просто доставай его из сумки время от времени и подсчитывай петли. Это производит должное впечатление.

— Ты, похоже, собаку на этом съела, — сказала я злобно. — И что тебе это дало?

— Матери меня обожали, — весело ответила она, — а вот сыновья сбегали.

Пендл заехал за мной на работу около пяти. На нем был темно-серый свитер, еще больше подчеркивавший его бледность.

— Если не попадем в какую-нибудь пробку, — сказал он, складывая мои вещи в багажник, — то к девяти будем на месте.

Он непрерывно курил и был весь на нервах. Мы мало разговаривали, но тут мой желудок заурчал. Я с самого завтрака ничего не ела.

— Сзади есть плитка шоколада, — сказал он. Я нашла ее и, так как Пендл был сыт, сожрала очень много, мне стало дурно.

— Прежде чем мы доедем, — заявила я, облизывая пальцы, — не могли бы мы немножко сориентироваться в твоей семье?

— Это очень сложно, — ответил он, — но я попробую. Мой отец, как ты знаешь, умер, и я старший в семье. У меня есть сестра Линн, у которой эмоциональные проблемы и работа в Манчестере, так что ее скорее всего не будет. Потом мой младший брат Джек. Ему двадцать восемь, не он женат уже второй раз. Он был раньше ужасным повесой, но сейчас руководит семейной фирмой и, кажется, остепенился. С Джеком нужно отвечать лестью на лесть, но он тебе понравится Он всем нравится, — в его голосе послышалась горечь.

— А какая у него жена? — спросила я.

— Мэгги? Очень молода, очень избалована. Не думаю, что она так уж хороша, но, как и Джек, она не может не нравиться. Они живут у моей матери, их дом еще не достроен.

— Так, значит, там будут твоя мама, Мэгги и Джек, — сосчитала я.

— И, чтобы запутать тебя окончательно, может приехать еще и Туз.

— А это кто?

— Мой сводный брат. Мой отец был женат дважды, его первая жена умерла, когда Туз был еще ребенком.

— Бедняжка. Кто же его воспитывал?

— Мой отец был не из тех, кто надолго остается вдовцом. Он почти тотчас же женился те моей матери, и мы все росли вместе.

— А он женат?

— Был — но его жена погибла в автомобильной катастрофе два года назад. Она ехала встречать его в аэропорту. Был гололед.

— О, какой ужас, — сказала я.

— Кошмар. Тем более, что она была беременна. Он ее просто боготворил. Мы все ее боготворили. Мы не думали, что кто-нибудь может быть достоин Туза, но она была именно такой.

Пендл никогда ни о ком не говорил с таким чувством.

— И что с ним сталось после этого?

— Он работал для «Панорамы» в Лондоне, пока не получил место в Нью-Йорке на американском телевидении. Теперь колесит по всему свету. Он не был дома с тех пор, как умерла Элизабет, но мама говорила, что он, возможно, приедет на этот уик-энд.

Разговор иссяк. Я урывками дремала и думала, что будет, если я позволю себе опустить голову Пендлу на плечо, но не решилась. Пока на небе осторожно зажигались первые звезды, я размышляла о братьях Пендла — о Джеке, который всем нравится, и о Тузе, которого никто не достоин.

Изящная белая луна выскользнула среди звезд. Мы ехали по булыжной мостовой. Когда мы остановились, чтобы заправиться, в дверь ворвался порыв ледяного ветра.

— Уже недалеко, — сказал Пендл. — Минут через двадцать приедем.

Холмы уже переросли в горы, и я вздрогнула, подумав вдруг, а что я, собственно, знаю об этом молчаливом, замкнутом человеке. Я слегка подушилась, чтобы вернуть себе уверенность. Вокруг дороги что-то засеребрилось.

— Это Грасмер, — объяснил он. Через несколько минут он свернул на боковую дорогу.

Фары освещали густой подлесок, по обе стороны дороги свешивалась ежевика.

— Вот и приехали, — сказал он, нажимая на клаксон.

Я могла только разглядеть, что дом большой и весь увит плющом. Когда мы открыли дверцы машины, к нам подскочили, виляя хвостами и приветственно лая, черный Лабрадор и толстый английский сеттер. Открылась дверь, и нас залил свет. Я совсем разнервничалась, когда увидела стоявшую в дверях толстую женщину в фартуке. Улыбаясь, я пошла вперед.

— Здравствуйте, мистер Пендл, — выдохнула она. Нет, это явно не мать Пендла.

— Здравствуйте, миссис Брэддок, — ответил Пендл.

— Как я рада, что вы снова дома. Входите, здесь тепло.

Миссис Малхолланд, должно быть, очень хладнокровная женщина, подумала я, раз она не кидается сыну навстречу. Я-то знала, как ведет себя моя мама, когда я приезжаю домой. Вслед за миссис Брэддок я прошла в огромный холл, оклеенный поблекшими розовыми обоями.

• Предыдущая
• 12/47
• Следующая