Наездники - Купер Джилли - Страница 11

• Предыдущая
• 11/114
• Следующая

– Что случилось с Хелиной? – спросила она.

– Мигрень, – коротко ответил Руперт.

– Это значит, что была ссора, – краешком губ произнесла Хилари. – Выпей выдержанного вина, это приободрит тебя.

Руперт остраненно смотрел на важных дам, все выпуклости которых были скрыты под строгими одеяниями, на их бородатых мужей, выглядевших так самоуверенно в смокингах. Если бы это не была годовщина свадьбы Хилари и Криспина, они бы не стали одеваться так изысканно. Все, за исключением Руперта, принесли подарки.

За обедом Хилари посадила его справа от себя. За столом не было ни одной подходящей женщины, с которой можно было бы пофлиртовать, некому было даже строить глазки. Обед был отвратительным – копченая форель, а затем заяц, тушенный во всем, что только произрастает и не произрастает в августе. Зная неряшливость Хилари, это блюдо с таким же успехом можно было назвать «тушеные волосы».[2]

– В чем дело? Что-то ты сегодня не блещешь, как обычно, – шепотом спросила Хилари и погладила его руку, передавая ему желе из красной смородины. Руперт не ответил на ее поглаживание.

– Что на самом деле случилось с Хелиной? – спросила она. – Вчера у нее все было в порядке.

– Зато сейчас у нее все плохо, – сказал Руперт. Он повернулся к немке с косой вокруг головы, сидящей от него справа.

– Наверное, Вы живете очень одиноко, работая с лошадьми, – обратилась она к нему.

– Наоборот, – ответил Руперт, – слишком много народа.

Каким идиотом надо было быть, чтобы взять и нагадить у собственного порога. Теперь придется уволить Подж, а Арчи и другие лошади так привыкли к ней, что теперь будут выбиты из колеи по крайней мере до середины сезона. Конюха найти, конечно, несложно, но такого как Подж – практически невозможно. И опять же, какого черта он связался с Хилари? Теперь она вызывала в нем только отвращение. За кофе утомительно тянулось время; Хилари настойчиво твердила, что она ненавидит разбивать окружение.

Руперт становился все более беспокойным по мере того, как свет стал угасать на лоснящихся ненарисованных лицах. Женщина, сидевшая справа от Руперта, вышла в туалет. Криспин ушел из комнаты, чтобы приготовить еще одну порцию кофе, вне сомнения без кофеина. Мрачные картины Хилари смотрели со стен. Хилари не могла больше выдержать.

– Хелина узнала о нас?

Глаза Руперта сузились. – О ком?

– О нас, о тебе и обо мне, конечно.

Руперт рассмеялся. – Нет, она узнала о ком-то еще.

– Я не поняла.

– Хелина узнала, что я трахал одну особу.

– Давно?

– Нет, десять дней назад.

Хилари задохнулась. – Ты – ублюдок, отвратительный ублюдок, – прошипела она. – Ты нарочно так говоришь, чтобы порвать со мной. Я не верю тебе.

– О чем это вы секретничаете вдвоем? – Возле них появился Криспин. – Извини, дорогая, что я так долго задержался, пришлось переодеть Германа. Еще кофе, Руперт?

Руперт посмотрел на руки Криспина. Он мог держать пари, что тот их не моет. – Нет, спасибо. – Он встал. – Я должен идти. Прекрасный вечер, но сегодня я встал в 4 часа утра, и потом я не люблю надолго оставлять Хелину одну.

– Раньше он никогда не беспокоился, – подумала Хилари в бешенстве.

– Почему бы тебе не позвонить? Она, наверное, крепко спит. Жаль разбивать компанию.

Чью компанию? – сказал Руперт так, чтобы только она могла услышать его. – Наша личная компания уже закончилась, моя дорогая.

– Что случилось с твоим Поршем? – спросил Криспин, наблюдая, как Руперт устраивает свои длинные ноги в Мини Хелины.

– Хелина попала в аварию вчера. – Он отъехал.

Он был дома без четверти двенадцать. У Ортруды свет не горел, не светилось и у Подж в ее мансарде над конюшней. Наверное, все домочадцы знают, что он ушел после шумной ссоры с Хелиной. Он направился к конюшням. Было все еще невыносимо жарко. Полная луна блистала в окружении мириада звезд. Лошади беспрестанно двигались. Арктурус подошел к полуоткрытой двери. Руперт дал ему морковку, которую он прихватил у Хилари из тарелки с необработанными овощами.

– Хотелось бы мне быть таким жеребцом, как ты, – сказал он.

Арчи выкатил глаза и слегка укусил Руперта, а тот легонько ударил его по носу.

– Однажды, когда ты станешь известным, ты сможешь покрыть любую кобылу, какую пожелаешь, – сказал он коню. – Почему я не могу?

Руперт знал, что Подж будет ждать его, но он пошел прямо в дом. Он не любил спать в комнате для гостей. Она считалась убежищем изгнанника, а сегодня он был не настолько пьян, чтобы не чувствовать этого.

После того, как она наконец уложила Маркуса, Хелина приняла ванну, промыла глаза, помыла голову и одела ночную рубашку от Дженет Речер из черного шелка, которую подарил ей на Рождество Руперт и которую она еще ни разу не одевала, потому что она почти не прикрывала грудь. Теперь потушив свет, она лежала в кровати и мерцание луны струилось в окно. Когда Руперт на цыпочках проходил мимо двери, она окликнула его. Он зашел осторожно, ожидая услышать новый поток брани; его волосы отливали серебром, как его щетки для волос.

– Прости, – сказала Хелина сдавленным голосом. – Это моя вина.

Руперт, осознавая полностью свою неправоту, был тронут до глубины души.

– Я поняла, почему ты занимался любовью с Подж, – продолжала она. – Я безнадежна в постели. Это мое воспитание делало меня такой до ужаса сдержанной, но я очень люблю тебя. Я не могу вынести мысли, что потеряю тебя. Я буду стараться и сделаю так же много увертюр, как Россини, – попробовала она пошутить, но ее голос сорвался. Руперт сел и прижал ее к себе.

– Нет, это моя вина, – сказал он, поглаживая ее оголенные руки. – Я завтра же освобожусь от Подж, я рассчитаю ее и ты больше никогда ее не увидишь. Я полагаю, что тут виновато и мое воспитание. Верность в нашем семействе не считалась самой большой добродетелью. Но я люблю тебя.

– Я куплю сексуальное нижнее белье черного цвета, как у Дженни, буду читать книги о сексе и научусь, как вызвать у мужчины сильное желание.

– Но ты уже это сделала. Разве я когда-нибудь не хотел тебя? Я просто устал трахать ту, которая не хочет меня.

Этой ночью была зачата Табита.

Постепенно коттедж Билли и Дженни приобретал жилой вид. И хотя на данный момент Билли подвел черту под строительными работами, отложив обустройство плавательного бассейна и теннисного корта, дом имел все необходимые для жизни удобства.

– Если у меня будет фантастический сезон, а ты закончишь описывать ягодицы, то мы приведем все в порядок к концу следующего года и сможем тогда расщедриться на несколько бутылочек Белла, – сказал Билли, когда они с Дженни в октябре въехали в коттедж. Но он никак не ожидал, что счета будут такими астрономическими. Не получив свадебных подарков, они с Дженни должны были все покупать сами, начиная от давилки для чеснока до посудомойки. Мать Билли была очень богатой женщиной и могла бы им помочь. Но она не любила Дженни, которая называла ее старой калошей с твидовой задницей или более мягко – императором Веспасианом в экипаже. У миссис Ллойд-Фокс был крупный нос и густые серые локоны, которые больше бы подошли мужчине. Она считала Дженни слишком едкой и соглашалась с мнением Хелины, что Дженни пишет очень поверхностные статьи. На прошлой неделе Дженни написала статью о ее женитьбе, дав там слишком много интимных подробностей. Большинство их знакомых, и даже Билли, нашли статью забавной, но миссис Ллойд-Фокс не разделяла этого мнения.

– Как там дорогая Хелина и дорогуша Маркус? – спрашивала она всегда, когда звонила Дженни, зная, что это раздражает ее.

У миссис Ллойд-Фокс были дочери, которые делали детей с такой же легкостью, как куры несут яйца. Свекровь часто наме кала Дженни, что нужно поскорее родить сына. – Будет маленький Ллойд-Фокс – продолжатель рода.

Хелина, чувствуя легкое недомогание и счастливая после их сближения с Рупертом, была радостно взволнована, обнаружив, что ждет ребенка. Дженнни тоже хотелось забеременеть, она прекратила принимать таблетки с тех пор, как они с Билли поженились. Но каждый месяц было одно и то же. Она наведалась к своему доктору, но он сказал, что волноваться еще рано и предложил продувание труб.

• Предыдущая
• 11/114
• Следующая