В океане «Тигрис» - Сенкевич Юрий Александрович - Страница 56

• Предыдущая
• 56/74
• Следующая

б) Пластинки, исписанные с двух сторон, — возможно, посвятительные надписи божествам.

в) Медные таблички с надписью и рисунком. Видимо, амулеты.

г) Процарапанные и надписанные краской черепки.

д) Штампы с именем владельца или гончара на керамике, надписи на бронзовом оружии и на жезлах из слоновой кости, одна надпись на камне и одна статуэтка в виде сидящей мужской фигуры, покрытая письменами сплошь.

Общее число надписей — более 2000: из Мохенджо-даро около 1350, из Хараппы — 900 и т. д. ^[4]

ПЛЯШУЩИЕ ЧЕЛОВЕЧКИ

Анализ показал: в протоиндийском «алфавите» (в кавычках, ибо это совсем не буквенный алфавит) приблизительно четыреста значков. Они варьируют в различных сочетаниях, с различной частотой. Одни представляют собой схематические, легко узнаваемые картинки: кораблик, рыбка, человек несет на плечах коромысло. Другие ни на что знакомое не похожи.

Билингвы — параллельного текста на известном языке — до сих пор не обнаружено. То есть ключа к шифру нет.

Ученые очутились в положении Шерлока Холмса, дедуктивными ухищрениями раскрывающего тайну «пляшущих человечков». С той разницей, что великий сыщик знал законы языка, на который переводил рисуночное письмо. А здесь именно эти законы предстояло выяснить.

Некоторую помощь, впрочем, холмская дедукция исследователям оказала: раз печати (предположительно!) относились к бухгалтерской отчетности, значит, много значков (предположительно!) должно быть связано с наименованием товара и мерой веса.

НАДО РАССКАЗАТЬ

1. Как определили, что тексты читаются справа налево или «бустрофедоном», «шагом быка по пахоте»: строка влево, строка вправо.

2. Как нашли словоразделы.

3. Как вскрыли иероглифический принцип.

4. Как догадались о смысле конкретных знаков.

Напишу об этом позднее, когда появится возможность работать с литературой.

Примечание. Вернувшись в Москву, решил от обещания отказаться. Слишком сложно и увело бы в сторону. Отсылаю желающих к научным источникам. Замечу лишь, что лингвисты не только справились со всем перечисленным, но даже попробовали надписи на печатях читать: «Скошенного зерна: мука: груз для одного носильщика». Хотя другие лингвисты тут же возразили: то, что вы считаете знаком «рука» (отсюда «косить»), в действительности знак «великий», а «муки» никакой в помине нет. Тяжек труд дешифровщика…

Примечание к примечанию. Из комментария Г. В. Алексеева к статье П. Мериджи «О письменности долины Инда»:

«…Интерпретировать… исходя в основном из того, что изображает тот или иной знак, не имея ни малейшего представления хотя бы о примерном порядке слов в предложении, — дело, на наш взгляд, довольно безуспешное. Возьмем для примера древнеегипетский иероглифический текст: «Соха (обозначающая «обрабатывать землю»), рот, цыпленок, хлеб, человек, который ест». Сразу же можно «вполне убедительно» интерпретировать: «Обрабатывающего землю рот будет иметь и птицу, и хлеб» («Работай в поле — будешь есть вволю»). На самом же деле это существительное «любовь». («Тайны древних письмен», с. 497).

И ВСЕ-ТАКИ!

Все-таки удалось выяснить чрезвычайно важное. Проведя кропотливейшие исследования, применив электронно-вычислительную технику, лингвисты пришли к выводу: ископаемый протоиндийский язык — по существенным грамматическим признакам — ближе всего к дравидским. Особенно к языку брауи, на котором сегодня говорят 225 тысяч дравидов Западного Пакистана.

Итак, предки нынешних дравидов — вот кто был основателем Хараппской цивилизации.

КТО КОГО ПОБЕДИЛ

История отмечает скупо: в середине второго тысячелетия до новой эры протоиндийская цивилизация подверглась вторжению пришлых племен.

Датировка и та, как видите, весьма округленная. Как шла война, как сопротивлялись и гибли города, как распоряжались колонизаторы захваченным добром, в подробностях неизвестно.

Известно, что постепенно победители растворились в среде побежденных, смешиваясь с ними, переняли их обычаи, верования, уклад.

Начали формироваться — и спустя тысячу лет сформировались — индо-арийские государства, такие, как Гандхара со столицей Таксилой, где жил согласно легенде мой достославный коллега медик Джавака.

И не однажды еще являлись на здешнюю землю завоеватели, и тех, кого народ не мог выгнать, он медленно ассимилировал.

На центральной площади Мохенджо-даро высится ступа, буддийская культовая постройка. А стоит эта ступа на пирамиде. Кирпичная, с двухэтажный дом, пирамида служит ступе фундаментом, поднимает ее на своих плечах.

Так и цивилизация — каждая служит пьедесталом для другой.

Идея такова: мы с Королевым, не дожидаясь остальных, садимся в его автомобиль и возвращаемся в Карачи. Саша торопится, у него дела, у меня тоже, а Тур совсем изволновался, следя, как бы посторонний журналист не попал вместе с экипажем «Тигриса» в кадр.

Прощай, Мохенджо-даро. Но прежде — о событиях последних двух часов.

ПЕЧАТКА С КОРАБЛИКОМ

В музее Мохенджо-даро собрано множество любопытного, добытого при раскопках. Блюда, кувшины, украшения, каменные гири, статуэтки, оружие — и сотни амулетов-печатей.

Тур шел по музею, как собака по следу. Потом он хвастался, что его вело предчувствие. Предчувствие не обмануло.

В витрине под стеклом лежала печатка, на которой различалось изображение плетеной лодки, с хижиной на палубе, с загнутыми кверху носом и кормой, — вылитый «Тигрис».

ЧТО ЗНАЧИТ ПЯТНИЦА

Тур, завидев кораблик, аж задрожал. Немедленно сфотографировать! Зачем же мы сюда ехали, коль не за этим.

Тут возникли сложности.

Печатка, повторяю, лежала в витрине, под стеклом. Стекло бликовало. Мешало съемке.

Мы попросили открыть витрину. Нам ответили, что это совершенно невозможно, категорически запрещено правилами.

Санкционировать нарушение правил мог только лично министр туризма, и никто иной. Позвонили в министерство. Министерство не отозвалось. Была пятница, выходной, о чем нам вежливо напомнили.

Тур произнес речь.

— Все прекрасное и ценное из того, что мы до сих пор видели, ничто для меня по сравнению с этой печатью, — заявил он работникам музея и нам, на случай, если кто-то вздумает штрейкбрехерствовать. — Я занимаюсь палеонавигацией и без хорошего фотоснимка отсюда не уйду.

В конце концов Хейердал в Мохенджо-даро — ситуация не совсем заурядная. Наши сопровождающие это понимали. Они посоветовались тихонько и сообщили свой план.

План заключался в том, что мы выходим из зала, а хранители открывают витрину и приближают экспонат к стеклу. Затем витрина вновь запирается, и нас приглашают снимать.

Тур, ободренный частным успехом, попробовал его развить: «Давайте мы заодно сфотографируем печать в ваших руках». Но здесь уже хозяева не уступили.

Мы покинули зал и через несколько минут вернулись. Печать лежала, прижатая к стеклу вплотную. Видно ее стало получше.

Карло вынул свои фотокамеры, специальные объективы, удлинительные кольца, фильтры для уничтожения бликов, и снимок был сделан. Тур торжествовал: одолел-таки бюрократизм.

ЗАБЫЛ НАПИСАТЬ

Когда мы еще сюда ехали, то остановились — мало ли зачем — у какого-то болотца, заросшего камышом.

— Узнаете? — заулыбался Хейердал.

Совершенно феноменально: иракский берди, один к одному! Способность Тура натыкаться на искомое поистине внушала мистический трепет.

— А может, камыш здесь исконный житель?

— То-то и оно, что нет. Берди, насколько помню, в долине Инда не растет.

— Что ж, ты хочешь сказать, что…

— Именно! Его сюда завезли. Высеяли ненароком или намеренно, и он прижился!

— И пять тысяч лет дожидался встречи с нами, — пробормотал скептик Карло, но ввязываться в полемику не стал.

• Предыдущая
• 56/74
• Следующая