Чубо из села Туртурика - Вангели Спиридон Степанович - Страница 4

• Предыдущая
• 4/15
• Следующая

Увидав Чубо, он поднялся по лесенке наверх.

— Слышишь, лисица лает? — сказал он. — Это моя лисица. Есть хочет, вот и лает. Я её рыбой кормлю.

С тех пор, как Рэут покрылся льдом, Чубо не пробовал свежей рыбки, но Дядька не догадывался поставить сковородку на огонь. Он схватил молоток и начал стучать, чинить мельницу.

— Лучше водяных мельниц на свете нет, — приговаривал он. — Ведь на реке только жить да жить! Как-то плыву на лодке — вдруг вижу эту мельницу. Дай, думаю, починю её!

На мельнице было довольно холодно, и Чубо грел руки у свечи, а Дядька совал их под бороду.

— У меня и одеяла нет, — говорил Дядька. — А зачем мне одеяло? Лягу спать, калачиком свернусь, а ноги бородой накрою! Хорошо! Тепло!

— А когда мы пустим мельницу? — спросил Чубо. — У нас дома мука кончилась!

Дядька стукнул ещё раза три молотком:

— Готово! Можно муку молоть!

Со свечкой в руке он спустился вниз, к мельничному колесу.

— Эге, — сказал он. — Вода-то замёрзла. А чтоб колесо крутилось — вода течь должна. Тьфу… чинил, чинил, а забыл, что на дворе зима!

Чубо схватился за колесо, пробовал крутануть, но ничего не вышло. Сил-то у него было много — от папы и мамы, — а не хватило.

В полночь Чубо вернулся домой. Заслышав его шаги, дедушка издали грозно крикнул:

— Айн, цвай, драй! А, это ты?

А на следующее утро, не успел Чубо встать, прибежал Уку.

— Беда! — закричал он. — Чубо, вставай!

Чубо выскочил из дому и увидел, что лицо у бабушки всё расцарапано.

— Что случилось?

— Ш-ш-ш-ш-ш, — прошепелявила старушка.

— Беда, Чубо, — сказал дед. — Я-то, старый пень, заснул. И во сне мне кажется — волк прибежал! Открыл глаза, вижу — это воробей. Подлетел к моей старушке, исцарапал всю и голос украл.

— Не голос, а зубы, — засмеялся Чубо. — Зубы-то у неё — зёрна пшеничные. Не беда, сейчас новые вставим и царапины заделаем. Как раз свежий снежок выпал.

Чубо тут же вставил бабушке новые зубы. Даже на пять штук больше. Разгладил белые щёки.

— А если он опять прилетит?

— А ты тогда его… — сказал Чубо и шепнул ей что-то на ухо.

— Ага, — засмеялась бабушка. — Так и сделаю.

Воробей, конечно, скоро вернулся. Издали заприметив новые зубки, он кинулся к ним, а бабушка раскрыла рот и — хап! — слопала воробья!

Но не до конца слопала, даже не проглотила, а просто закрыла рот — только хвост наружу торчит.

— О, горе мне! — закричал бедолага-воробей. — Сожрал меня снежный человек! За что? Отпусти, бабушка! Темно у тебя здесь и страшно!

— Будешь чужие зубы трогать? — спросил дед.

— Не буду больше! Не буду! Простите, прошу!

Сжалилась бабушка Далба, отпустила дурачка. Он всё-таки схватил один зубок и вылетел, как из пушки.

Вечером, после ужина, отец сказал матери:

— Так и не поймали мы с тобой бабочку. А ведь надо бы поймать.

И они снова забрались каждый в свою колыбель, и Чубо качал их, — маму левой, папу правой рукой:

— Баю-бай! Баю-бай!

Само собой разумеется, что сила их сразу же перешла к Чубо, и он снова помчался на мельницу.

А по дороге решил завернуть Чубо к дяде Тоадеру. Этот дядя был здоровенный мужик, прямо великан. И главное, он очень любил пироги с маком.

— Вот кто мне поможет пустить мельницу, — подумал Чубо.

Он постучал и сразу услышал голос великана:

— А-а! Чубоцел! Это ты? Заходи!

Дядя Тоадер открыл дверь и хотел уж взять мальчика на руки, но Чубо сказал:

— Погоди, дядя Тоадер. Дай я попробую.

И он вдруг схватил великана под коленки и поднял его вверх. У дяди Тоадера даже шапка за стреху зацепилась и осталась там висеть.

— Ух ты! — сказал дядя Тоадер. — Ну и силища! Здоровый какой!

Дядя Тоадер был вообще-то мужик добродушный, и Чубо знал, что его можно уговорить лечь в люльку. А чтоб сдвинуть мельничное колесо, сила великана могла пригодиться.

— Да что ты, Чубо, — сказал дядя Тоадер. — Я же в люльку не влезу.

— Ложись тогда в корыто.

— Да что ты, Чубо! Стыдно мне в корыте лежать. Ну уж ладно, только для тебя.

Жена дядина, увидевши мужа в корыте, обомлела и остолбенела. Сунула себе под мышки два градусника. Один — под левую, другой — под правую [8]. Пока она разбиралась, что к чему, Чубо был уже на мельнице.

Дядька надел мельничный фартук, засыпал зерном ящик, Чубо крутанул колесо — и оно сразу завертелось.

Они зажгли все свечи, чтоб поглядеть, какая идёт мука — белая или нет?

— Белая! — закричал Бородатый Мельник. — Ой, какая белая! Говорил я тебе, что я мельник! Говорил или нет? Белую муку из жёлтой пшеницы сделал! Видал!

И он покатился кубарем, подметая мельницу бородой.

Ранним утром шапка дяди Тоадера, которая всё еще висела на стрехе, была доверху наполнена белоснежной мукой [9].

В тот день отец не пошёл в столярку. Он гордо бродил по селу.

— Это правда, кум? — спрашивали его то один, то другой, и отец кивал в ответ.

Всё село Туртурика радовалось. Да и как не радоваться?

Надо муки намолоть — выноси мешок с зерном на улицу, оставляй у ворот, а сам ложись в люльку. Утром в мешке — мука, такая белая, такая мягкая! А тесто получается — хоть навёртывай кольцом на палец!

А какой стоял в селе запах? Э-ге-ге! На этом крыльце пахло пышками, там — хрустиками, здесь — пирогом…

Чубо то и дело прибегал за зерном, с ним и Мельничный Дядька. Очень нравился Дядьке деревенский воздух и разные вкусные запахи.

Сидя верхом на Снежном Коне, он распевал во всё горло:

Мельничный Дядька за муку денег не брал. Что ему с ними делать? Он их даже считать не умел.

Но в селе Туртурика жили люди добрые. Решили Мельничного отблагодарить.

С верхушки холма они протянули вниз к мельнице длинную крепкую нитку. Залезали на крышу, надевали на нитку калач — и не успевал Дядька глазом моргнуть, как калач был уже на мельнице. Свежий да вкусный, только что из печки.

А внизу на мельнице колокольчик звонил, чтоб Дядька знал, что калач прибыл.

Птицы разные — воробьи да вороны — совсем с ума посходили, глядя на эти летающие калачи.

А мельница работала и в понедельник, и во вторник, и в среду. В четверг один человек сказал:

— А что если Чубо не вернёт нам силу? Так и провисим всю зиму в люльках?

— А вдруг он захочет быть Самым Главным? — сказал другой. — Во наделает делов! Эй, жена, почеши-ка мне за ухом, руку поднять не могу.

В тот день смололи уже два мешка муки, и Чубо вдруг захотел спать.

Только он прилёг, как Мельничный Дядька стал его укачивать, запел:

— Баю-бай… — И сила всей деревни перешла к нему.

Чубо уснул, а Мельничный замахал от радости руками да ногами и так быстро, что в воздух поднялся. Как мотылёк с бородой, летал он по мельнице, роняя валенки.

Между тем дедушка Далбу забеспокоился. Уже было довольно поздно, а Чубо всё не возвращался. Дед послал Уку на мельницу.

• Предыдущая
• 4/15
• Следующая