Эмблема с секретом - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 46

А разве он ее заваривал?

28 августа 2011 г.

Полигон РК-12. Дичково

«Никому не дано дважды войти в одну воду».

Многие неправильно понимают эту поговорку: дескать, что сделано один раз, то уже не удастся повторить. На самом деле смысл в другом: повторить-то можно, но обстановка и условия будут другими – та, бывшая вода уже утекла, сейчас речку наполняет новая. И входишь ты в новую воду, хотя и в старом месте…

Приезд Евсеева на Дичковский полигон вызвал даже не испуг, а откровенную панику, что-то вроде массового приступа давней фобии, которую уже считали излеченной и забытой. Ни начштаба Рогожкин, ни особист Мамедов давно здесь не служили – после скандала с радиосканером сменился весь высший офицерский состав. Но на генетическом уровне архивных личных дел, по легендам, передававшимся молодым от ветеранов, по «страшилкам» особиста, помнили в Дичково, хорошо помнили шпионский скандал 2002 года! И даже фамилию молодого лейтенанта из Москвы, который его инициировал, тоже, оказывается, не забыли!

При температуре воздуха +48 °С аэродромный бетон и асфальт в жилом городке дышали влагой и цветочными ароматами – солдатики их поливали из «керхеров» с шампунем каждые десять минут. Кусты вдоль главной улицы-аллеи городка ровно подстрижены, казармы светились свежей персиковой краской, плац был заново разлинован. Ярко-зеленые урны масляно блестели, как если бы их только что окунули во что-то ядовитое. Напротив штаба, там, где раньше стоял чугунный Ленин, не осталось даже постамента – только круглая ухоженная клумба, засаженная пожухшими на местной жаре розами.

Зато справа от клумбы сиял свежей красной краской огромный стенд: «Жизнь части». В правом верхнем углу красовался портрет командующего РВСН генерал-лейтенанта Лысакова, который чуть свысока, как и подобает командиру, взирал на славные дела одного из вверенных ему воинских подразделений, представленные под его требовательный отеческий взгляд.

Здесь имелся текст присяги, которая, надо полагать, свято соблюдалась всеми – от рядового до полковника. Десятка три фотографий, фиксирующих безупречную службу и хороший отдых военнослужащих: обслуживание и пуск ракеты, развод караульного наряда, напряженное бодрствование дежурной смены, торжественное прохождения личного состава перед трибуной с командованием, концерт художественной самодеятельности…

Видимо, художник только-только успел закончить работу над этим монументальным произведением. Или даже не совсем успел. Краска местами потекла, и присяга напоминала исходящие кровью титры фильма про вампиров. Огромное лицо под форменной фуражкой с залитым чем-то красным подбородком и плачущими красным глазами, без всякого сомнения, изображало только что хорошо откушавшего главного героя.

Ничего удивительного. Еще вчера никто не мог знать об этом визите – ни Евсеев, ни изображенный на стенде ракетный главком, ни даже Министр обороны. Лишь к полуночи рабочая группа комиссии по ракетным ЧП определилась с площадками для контрольных пусков (Дичково, Ужур, Ашулук) и списком дополнительного контрольного оборудования. А уже в восемь утра был снаряжен спецборт, которым прибыла сюда возглавляемая Евсеевым опергруппа ФСБ и бригада технической поддержки со всем необходимым. Совершенно непонятно, как слухи об этом визите просочились на полигон. Но рисовали Лысакова, стригли кусты и красили урны минувшей ночью. Больше было просто некогда.

– Температурная аномалия, товарищ майор! Смола ведь на крышах кипит! – оправдывался бледный от переживаний и бессонницы начштаба Курков. Начальник полигона находился в отпуске, и все проблемы обрушились на его плечи. Он перебежками сопровождал Евсеева, уверенно направляющегося к штабу вдоль знакомой аллеи.

– Вы не беспокойтесь! Сейчас мигом все поправим!

Евсеев не беспокоился, но его не успокаивал.

Высоко в голубовато-белом небе застыл хищный силуэт ястреба. Где-то далеко звенел жаворонок. Больше ни одного пернатого в округе заметно не было. Похоже, всех местных ворон и сорок отстреляли этой же ночью. И девять лет назад их отстреливали, но тогда с конкретной целью… Огромных комаров тоже не было. Успели вытравить? И от змей не предостерегают… Неужели и на них охотились бесконечной минувшей ночью? Кстати, тогда, в 2002-м, командира части тоже не было… Все повторяется в круговороте событий и дел, все повторяется…

Они вошли в здание штаба, поднялись на второй этаж. Здесь их ожидал молодой чернявый капитан с быстрыми, чуть прищуренными глазами.

– Оперуполномоченный военной контрразведки капитан Зейналов! – отрапортовал капитан. И пошутил несколько напряженно: – Неужели еще один шпионский радиосканер, товарищ майор?

Евсеев посмотрел на него внимательно. Особист перестал улыбаться.

– Проходите, товарищи, проходите, – засуетился Курков, открывая дверь.

В кабинете гудел кондиционер, еле слышно напевал голос в радиоточке. Все сияло первозданной чистотой. При Рогожкине кабинет выглядел совершенно иначе.

Евсеев протянул Куркову запечатанный пакет с личной подписью Министра обороны.

– Это вам.

Начштаба надрезал конверт канцелярским ножичком для бумаг. Рогожкин для всех надобностей пользовался штык-ножом от АКМ, даже закуску им резал.

Курков достал предписание, прочел. Новая забота заставила вытянуться его и без того напряженное лицо.

– Сколько у нас времени? – спросил он.

– Совсем немного, – сказал Евсеев.

Из рабочего блокнота майора ФСБ Евсеева:

«Вторая командировка. День 3-й.

Дичково, военный полигон РК-12.

Век учись, как говорится. Только что узнал, что ракеты индекса Р-36М изготавливались по схеме “завод – старт”. С завода-изготовителя они прибывают на место уже “упакованные” в пусковой стакан. Конструктивная особенность. Чтобы извлечь их оттуда, надо либо везти вместе со стаканом обратно на завод в Москву, либо… Ну да, осуществить пуск.

А как ставить датчики?

Я-то рассчитывал, что все работы будут проводиться в ангаре. Само собой. Ангар расчистили, пригнали тяжелый ракетный тягач. И только потом Курков робко так заикнулся: товарищ майор, а зачем? Неужели будем изделие вместе со стаканом выдирать?

Олух!!! Потеряли четыре часа!

Зато обнаружил, что могу довольно складно и убедительно материться. У Зейналова как-то странно подергивался нос, впервые такое вижу.

Кстати, в 2002-м особистом здесь был татарин Мамедов, сейчас – Зейналов, дагестанец. В Дичково контрразведка – что-то вроде отряда янычар?

Связался с Москвой, там долго консультировались, никто не мог принять решение. Наконец наш Главный эксперт Юрий Яковлевич сказал:

– Ставьте датчики на “36-й” – немодифицированный образец. Внешнее воздействие моделей не различает!

Молодец! И потому, что умница, и потому, что не срет в штаны, когда надо взять на себя ответственность.

Вечером с бригадиром технарей спустились в арсенал, осмотрели толстое зеленое тело “Р-36”. Заглянули в технологические люки, осмотрели разъемы, поискали места, куда можно поставить дополнительные датчики. А таких мест-то и нету! Тесно везде. Доступ к важнейшим узлам и системам отсутствует. Ничего странного: инженеры воплотили замыслы конструкторов “в металл”, изделие готово к использованию. А к чему сводится “использование” для сотрудников полигона? К заправке и пуску! Техдоводку в таких условиях, конечно, никто никогда не проводил. Почему об этом никто не заикнулся на совещании рабочей группы в Москве, для меня остается величайшей загадкой.

Из Ужура и Ашулука ничего. Там наверняка столкнулись с такой же проблемой. Москва тоже молчит, не вносит корректив, не дает мудрых советов.

Надо справляться своими силами. Не везти же эту елду на завод, в самом деле…»

«День 5-й. Наши технари молодцы – они решили задачу. Все допоборудование установлено.

Даже не верится.