Собрание сочинений, том 27 - Маркс Карл Генрих - Страница 70

Что с письмом случилось что-то особенное, доказывает также знак, который они сделали на нем. Слово «Манчестер» на адресе помечено двумя крестами с обеих сторон следующим образом:

Х Manchester X

и еще жирнее, чем я это копирую.

Сохрани печати, которые я тебе возвращаю, может быть, они нам понадобятся.

Завтра я напишу тебе о других затронутых вопросах. Сейчас я отправляюсь сдать это письмо, а также письмо почтмейстеру.

Кланяйся сердечно своей жене.

Твой Ф. Э.

Письмо так неумело вскрыто, что еще ясно видны края прежней большей по размеру печати. Никакой сургуч не помогает, если под ним нет облатки, которая держит все четыре стороны конверта. У меня как раз теперь нет облаток, а так как я хочу, чтобы ты получил это письмо нераспечатанным, то мне не остается ничего другого, как послать его Шрамму, который живет ближе к тебе, чем Пипер, и через которого ты, по крайней мере, имеешь шанс быстро его получить.

Принимая во внимание все это, лучше, пожалуй, послать письмо через Пипера, что я и делаю.

Впервые опубликовано на языке оригинала в Marx — Engels Gesamtausgabe. Dritte Abteilung, Bd. 1, 1929 и на русском языке в Сочинениях К.Маркса и Ф.Энгельса, 1 изд., т. XXI, 1929 г.

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

[Манчестер], пятница, 9 мая 1851 г. Дорогой Маркс!

Я послал тебе вчера два письма; в одном не было ничего, кроме почтового перевода, другое я послал через Тапмана ^{361} . Надеюсь, ты оба получил.

Что касается электрического устройства, то по своей конструкции оно просто. В четырех углах А, В, С и D, — я полагаю, что у тебя под рукой имеется чертеж, — в землю вбиваются колышки, и на глубине трех дюймов под поверхностью земли от одного из этих колышков к другому прокладывается толстая проволока, окружающая таким образом все поле. В точках Е и F на севере и на юге в землю вколачивают две жерди, верхушки которых на высоте 15 футов над землей также соединяются между собой проволокой. Оба конца этой проволоки спускаются вниз по жердям и соединяются под землей с подземной проволокой ABCD. Точно так же и от G к Н идет по двум жердям поперечная проволока, перекрещивающаяся посредине с проволокой EF. Мне не вполне ясно, для чего нужны мешок с древесным углем и цинковые пластинки, так как я забыл, каковы электрические свойства древесного угля; но я полагаю, что при помощи этого древесного угля в точке G и цинка в точке Н, также зарытых в землю и соединенных с большой подземной проволокой, этот человек хочет поляризовать электричество, создать положительный полюс (цинк) и отрицательный (уголь).

Остальное относится к техническим вопросам — изоляция проводов и т. д.

Так как ты мне больше ничего не пишешь, то я полагаю, что эта история имеет отношение к какому-нибудь опыту; кажется, ты говорил мне, что об этом было напечатано в «Economist» или где-то еще. Успех этой штуки для меня несколько сомнителен, но, может быть, из этого могло бы что-нибудь выйти, если бы это дело расширить и улучшить. Спрашивается только: 1) сколько электричества можно таким образом уловить из воздуха и 2) как это электричество влияет на прорастание и рост растений. Дай мне во всяком случае знать, произведен ли уже этот опыт, с каким результатом и где об этом напечатано.

В этом деле имеются во всяком случае два затруднения.

1) Этот человек хочет, чтобы проволока, которая должна притягивать электричество, проходила как раз с севера к югу, и предписывает фермерам прокладывать ее по компасу. Об отклонении компаса, которое здесь в Англии измеряется 20–23 градусами, он ничего не говорит, а он должен был бы сказать, принято ли оно во внимание или нет. Фермеры во всяком случае ничего не знают об отклонении, и если они будут прокладывать проволоку по магнитной стрелке, то она пройдет не с севера на юг, а с северо — северо-запада на юго — юго-восток.

2) Если электричество оказывает благоприятное действие на прорастание и рост растений, то оно вызовет весной слишком раннееих прорастание и подвергнет их опасности ночных заморозков и т. д. Это во всяком случае должно было бы проявиться, и делу можно было бы помочь, лишь разъединяя на зиму проволоки и висячие и подземные. И об этом тоже этот человек ничего не говорит. Полученное таким путем электричество либо не оказывает никакого благоприятного действия, либо же приводит к слишком раннему прорастанию. И это также должно быть выяснено.

Впрочем, об этой вещи нельзя судить, пока она не будет испытана и не будут иметься налицо результаты; поэтому скажи мне, где я могу найти более подробные сведения по этому предмету.

Я благодарю всевышнего за то, что «центральные ослы» [260]опять сошлись между собой, и даже не завидую их журналу «Kosmos». Ведь мы скоро опять будем иметь в нашем распоряжении орган, — по мере необходимости, — и в нем мы сможем отражать все нападки, не выступая непосредственно от нашего имени. В этом преимущество предполагаемого кёльнского ежемесячника перед нашим «Revue» [261]. Мы все это свалим на добродушного Бюргерса, надо же ему хоть чем-нибудь воздать за его глубокомыслие.

Нельзя было и ожидать, что брань по нашему адресу получит в Германии меньшее распространение, чем в Америке и в Лондоне. Ты находишься сейчас в том завидном положении, когда тебя одновременно атакуют оба материка, а этого даже и с Наполеоном ни разу не случилось. Впрочем, наши друзья в Германии — ослы. То, что они не обращают внимания на простую брань и только раз в три месяца сообщают несколько слов о состоянии этого грязного дела, — вполне в порядке вещей. Но когда дело доходит до клеветы, когда демократический филистер перестает довольствоваться простым убеждением, что мы являемся самыми ужасными чудовищами, и начинает распространять про нас вымышленные и искаженные сведения, тогда, право же, было бы не лишне, если б эти господа прислали кому-либо из нас эти документы для того, чтобы мы могли принять свои меры. Но немец полагает, что он уже достаточно сделал, если просто не веритподобной чепухе. Заставь Тапмана написать об этом Микелю. Вовсе не нужно отвечать немедленно; когда накопится несколько дюжин этой дряни, можно разок как следует размахнуться и раздавить этих клопов одним ударом ноги. Что касается того, что они хотят сделать для нас невозможным пребывание в Германии — оставим им это удовольствие! Они не могут вычеркнуть из истории «Neue Rheinische Zeitung», «Манифест» ^{362} и тому подобное, и им не поможет весь их вой. Единственные люди, которые могли бы стать для нас опасными в Германии, — это убийцы, а с тех пор как Готшальк умер, ни у кого в Германии не хватит смелости подослать к нам таких людей. И затем, разве и в 1848 г. нам не приходилось сначала завоевывать себе положение в Кёльне? Ну, а любитьведь нас демократическая, красная или даже коммунистическая чернь никогда не будет.

Я рад, что господа, приезжающие на выставку, оставляют тебя пока в покое. Меня они уже осаждают. Вчера здесь были два купца из Лекко, один — давнишний знакомый с 1841 года. Австрийцы славно хозяйничают в Ломбардии. После всех контрибуций, повторных принудительных займов, налогов, взыскиваемых трижды в год, вводится, наконец, некоторая система. Купцы средней руки в Лекко должны уплачивать ежегодно 10000—24000 цванци-геров (350–700 ф. ст.) — в виде прямых регулярных налогов, все наличными деньгами. Так как в будущем году там тоже предполагается пустить в обращение австрийские банкноты, то правительство хочет до этого времени извлечь все металлические деньги. При этом очень щадятвысшее дворянство, i gran ricchi ^{363} , и в какой-то мере крестьян; вся тяжесть налогов ложится на il medio liberale, либеральный средний класс городов. Ты видишь, какова политика этих субъектов. При таком гнете само собой понятно, почему жители Лекко подписали заявление и послали его правительству. В заявлении говорилось, что они больше не станут платить, пусть лучше описывают их имущество, но если эта система будет продолжаться, они все эмигрируют; имущество многих уже описано. Понятно также, что эти люди ждут Мадзини и заявляют, что взрыв долженпроизойти, потому что больше они не в состоянии терпеть «так как мы разорены или во всяком случае будем разорены». Это несколько объясняет гневное стремление итальянцев выступить. Все находящиеся здесь люди — республиканцы, и к тому же сплошь видные буржуа; один из них — первый купец в Лекко и самежемесячно платит налог в 2000 цванцигеров. Он во что бы то ни стало хотел знать, когда же начнется выступление; в Лекко — единственном месте, где я популярен, — они решили между собой, что мне это должно быть известно в точности.