Собрание сочинений, том 27 - Маркс Карл Генрих - Страница 58

Что он поступил так не по наивности, видно, впрочем, уже из того, что все это он проделал за моей спинойвкупе с «красавцем», не написав и тебе ни единого слова.

Впервые полностью опубликовано на языке оригинала в Marx — Engels Gesamtausgabe. Dritte Abteilung, Bd. 1,1929 и на русском языке в Сочинениях К.Маркса и Ф.Энгельса, 1 изд., т. XXI, 1929 г.

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

[Лондон], 24 февраля 1851 г. 28, Deanstreet, Soho

Дорогой Энгельс!

Теперь час ночи. Приблизительно час тому назад сюда ввалился Пипер, без шляпы, всклокоченный, растерзанный. Дело было так.

Сегодня вечером состоялось собрание или банкет в Сити. Виллих председательствовал.Джонс, согласно своему обещанию, не пошел. Наш «дорогой» нацепил красную ленточку. Присутствовало около 700 человек, приблизительно 150 французов, 250 немцев, 200 чартистов, остальные — поляки и венгры. Блан огласил приветствия, полученные им от его собратьев из Парижа, а Виллих — приветствие из Ла-Шо-де-Фон. Из Германии у них не было ни одного адреса. Кроме того, был прочитан один адрес от поляков из Парижа.

Речи, говорят, были плохи до смешного. Вообще, несмотря на всеобщее братство, на всех лицах была печать скуки, и скука же сковывала все языки.

Шрамм и Пипер купили себе билеты, чтобы полюбоваться на эту потеху. К ним с самого начала стали придираться. Шрамм подошел к одному из распорядителей, бравому рыцарственному Ландольфу, и потребовал, чтобы им за их деньги был, по крайней мере, обеспечен покой. Тот ответил, что здесь не место вступать в объяснения.

Вскоре господам с Уиндмилл-стрит [214]это надоело. Они начали кричать: «шпион, шпион, Гайнау, Гайнау», а затем Шрамма и Пипера вышвырнули из зала, сорвали с них шляпы и стали на дворе перед залом топтать ногами, бить по лицу, словом — их чуть не разорвали на куски, вырывали у них волосы и т. д. Подходит Бартелеми и говорит о Шрамме: «Это — гадина! Его нужно раздавить». Шрамм отвечает: «Вы — отпущенный на волю каторжник».

В этом избиении приняло участие до 200 субъектов — немцы, французы и господа «братские» [215], которые оказались не менее «храбрыми» в борьбе против двух безоружных.

Post festum ^{293} изволил появиться «дорогой», и вместо того, чтобы энергично вмешаться, как этого требовали обстоятельства дела, он стал лепетать, что знает этих людей, и пытался пуститься в пространные объяснения. Великолепное средство в такой момент!

Наши защищались, как львы.

Господа с Уиндмилл-стрит кричали: он украл из нашей кассы 19 шиллингов. На сегодня хватит. Что ты скажешь об этом, мой дорогой? Если завтра в Лондоне вспыхнет революция, Виллих — Бартелеми непременно окажутся у власти.

Твой К. М.

Впервые опубликовано в книге: «Der Briefwechsel zwischen F.Engelsund K.Marx». Bd. I, Stuttgart. 1913

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

[Манчестер], вторник, 25 февраля [1851 г.]

Дорогой Маркс!

Вчера исполнилась неделя с тех пор, как я послал тебе письмо для Гарни и не получил от тебя никакого ответа; это может меня поставить некоторым образом в затруднительное положение, если письмо от Г[арни], которое может прийти каждый день, потребует быстрого ответа или если переговоры здешней новой чартистской клики о приезде сюда Гарни увенчаются успехом, и он в одно прекрасное утро ввалится ко мне в дом. Я надеюсь, что ты все получил и что не состояние твоего здоровья помешало тебе ответить. Быть может, тебя не удовлетворяет это письмо или не нравится моя манера действовать немедленно, на собственный страх и риск, не посоветовавшись с тобой. Но ведь я именно потому и послал тебе письмо, и если у тебя были какие-либо возражения против него, то проще всего было прямо сказать Гарни, чтобы он пока что не печатал моих статей ^{294} , а мне отослать письмо с замечаниями, которым, как ты знаешь, было бы уделено должное внимание.

Я безусловно уже давно перед тобой в долгу с ответом на письмо по вопросу о денежном обращении ^{295} . По существу вопрос поставлен, по моему мнению, совершенно правильно и сильно поможет свести запутанную теорию обращения к простым и ясным основным положениям. Что касается изложения дела в твоем письме, то я нахожу нужным заметить лишь следующее:

1. Допустим, что в начале периода депрессии баланс Английского банка включает, согласно твоему допущению, 12 миллионов ф. ст. вкладов и 8 миллионов слитков или монет. Чтобы освободиться от излишних 4 миллионов ф. ст. металла, ты заставляешь банк понизить учетную ставку. По-моему, ему это вовсе незачем делать, и, насколько я могу припомнить, понижение учетной ставки в начале депрессии никогда еще до сих пор не имело места. На мой взгляд, депрессия окажет немедленно свое влияние на вклады и очень скоро не только восстановит равновесие между металлическим запасом и вкладами, но и заставит банк повысить учетную ставку, чтобы металлический запас не опустился ниже трети вкладов. В той же мере, в какой усиливается депрессия, тормозится обращение капитала, товарооборот. Но векселям, в свое время трассированным, истекает срок, и они должны быть оплачены. Поэтому приходится пустить в ход резервный капитал, вклады — ты понимаешь, не в качестве средств обращения, а как капитал, и, таким образом, простая утечка металла наряду с депрессией окажется сама по себе достаточной, чтобы освободить банк от избытка его металлического запаса. При этом банку нет надобности понижать своюпроцентную ставку в таких условиях, которые в то же время приводят к общему повышениюпроцентной ставки во всей стране.

2. В период растущей депрессии банк, я полагаю, должен был бы повышать пропорцию металлического запаса по отношению к вкладам (чтобы не оказаться в затруднительном положении) в той же степени, в какой будет возрастать депрессия. Четыре избыточных миллиона оказались бы для банка самой лучшей находкой, и он старался бы расходовать их как можно медленнее. При усиливающейся депрессии отношение металлического запаса к вкладам, равное ²/ ₅:1, ¹/ ₂:1 и даже ³/ ₅:1, было бы, если принять твои предпосылки, отнюдь не преувеличенным, и его тем легче было бы осуществить, что с сокращением вкладов и металлический запас стал бы абсолютно сокращаться, даже если бы относительно он и увеличивался. Массовое изъятие вкладов из банка в данном случае столь же возможно, как и при бумажных деньгах, и могло бы быть вызвано самыми обычными торговыми отношениями, так что кредит банка не был бы поколеблен.

3. «Количество обращающихся денег было бы затронуто лишь в последнюю очередь», —говоришь ты. Твоё собственное предположение, что оно будет затронуто вследствие наступающего затишья в делах, при котором, естественно, нужно меньше средств обращения, приводит к заключению, что количество средств обращения уменьшается одновременно с уменьшением интенсивности торговли и часть средств обращения становится излишней по мере усиления депрессии. Ощутимымэто уменьшение становится, правда, лишь к концу, при сильно» депрессии, но в общем и целом этот процесс развивается с самого начала депрессии, хотя в действительности его и нельзя проиллюстрировать в деталях. Но поскольку это вытеснение части средств обращения является следствиемвсех прочих торговых отношений, депрессии, не зависящей от денежного обращения, а все остальные товарные и торговые отношения охватываются этой депрессией раньше,чем сфера денежного обращения, и поскольку во всяком случае это уменьшение количества средств обращения лишь в конце становится практическиощутимым, — постольку, конечно, денежное обращение затрагивается кризисом в последнюю очередь.