Собрание сочинений, том 27 - Маркс Карл Генрих - Страница 31

Письмо Бак[унину] я доставлю, как только у меня будет его верный адрес — до сих пор я в этом не уверен.

Кстати: напиши же Эв[ербеку] по поводу его брошюрки; его надо высмеять; он униженно выставляет свои ягодицы и желает, чтобы его побили, — знакомая история.

Итак, напиши немедленно и постарайся устроить так, чтобы приехать сюда.

Твой Ф. Э.

Впервые полностью опубликовано на языке оригинала в Marx — Engels Gesamtausgabe. Dritte Abteilung, Bd. 1, 1939 и на русском языке в Сочинениях К.Маркса и Ф.Энгельса, 1 изд., т. XXI, 1929 г.

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

МАРКС — ЭНГЕЛЬСУ [91]

В ПАРИЖ

[Брюссель], 15 мая [1847 г.]

Дорогой Энгельс!

Ты знаешь, что Фоглер уже в начале апреля арестован в Ахене. Из-за этого пока невозможно печатание присланной тобой брошюры ^{127} . Первая треть ее мне очень понравилась. В двух остальных частях надо непременно внести некоторые изменения. Подробнее об этом в следующий раз.

Прилагаю оттиск твоей карикатуры [92], Я послал ее в «Brusseler-Zeitung» [93].

Что касается действительно отвратительной статьи Грюна или К° в «Trier'sche Zeitung», то теперь, пожалуй, уже слишком поздно, но было бы хорошо, если бы ты раньше поместил в той же подлой газете опровержение в несколько строчек.

В Лондон я не могу ехать [94]. Денежные дела не позволяют мне этого. Но Вольфа ^{128} , я надеюсь, мы отправим туда. И тогда будет достаточно того, что вы оба будете там.

Voce ^{129} о деньгах:

Ты ведь помнишь, что Гессеще со времени «Gesellschaftsspiegel» остался должен мне и моему шурину Эдгару ^{130} . Поэтому я выдаю на него из Брюсселя вексель, подлежащий уплатечерез 30 дней по предъявлении.

Бернайстакже должен мне с мая прошлого года 150 франков.Ему точно так же будет предъявлен вексель.

Я прошу тебя, таким образом, о следующем:

1) сообщи мне прежде всего адреса их обоих;

2) сообщи обоим все это и скажи этим ослам,

3) что если они думают, что до 15 июня не в состоянии будут уплатить соответствующие суммы, то пусть они, тем не менее, акцептируютвексель. Я тогда позабочусь об обеспеченииэтих векселей в Париже. Конечно, ты этим ослам скажешь последнее лишьв том случае, если это будет безусловно необходимо.

Я в данное время так стеснен в деньгах, что вынужден прибегнуть к этим векселям, и к тому же обоим ослам нечего дарить деньги. Конечно, если эти ослы только для виданамерены акцептировать векселя, то я должен уже сейчас знать об этом.

Так как дело это очень спешное,то я надеюсь, что ты не промедлишь ни одного дня, сделаешь все необходимое и известишьменя.

Здесь, в Брюсселе найден дисконтер.

Я не могу тебе больше писать. Дней двенадцать тому назад Брейер пустил мне кровь,но, вместо левой,на правойруке. Так как я продолжал работать, точно ничего не случилось, то рана стала гноиться, вместо того чтобы заживать. История могла стать опасной, и я мог лишиться руки. Теперь она уже почти зажила. Но рука еще слаба, и ее не следует напрягать.

Твой Маркс

[Приписка Ф. Жиго]

Дорогой Фрицхен!

Я как раз занят сейчас чтением твоей брошюры — пока что мне это доставляет большое удовольствие, — и я вполне счастлив от сознания, что я ни в какой степени ненемец. Бог, или разум, или род да хранят нас от мещанства!! Засим честь имею пребывать

искренне Вам преданный Филипп

Р. S. Напиши мне хоть полсловечка.

Впервые полностью опубликовано на языке оригинала в Marx — Engels Gesamtausgabe. Dritte Abteilung, Bd. 1, 1929 и на русском языке в Сочинениях К.Маркса и Ф. Энгельса, 1 изд., т. XXI, 1929 г.

Печатается по рукописи.

Перевод с немецкого

ЭНГЕЛЬС — МАРКСУ [95]

В ГОЛЛАНДИЮ

[Брюссель], вторник 28— четверг 30 сентября 1847 г.

Дорогой Маркс!

Здесь на этих днях произошла весьма любопытная история. Все те элементы среди здешних немцев, которые недовольны нами и нашими выступлениями, составили коалицию, чтобы низвергнуть тебя, меня и вообще коммунистов и конкурировать с Рабочим обществом [96]. Борнштедтв высшей степени недоволен. Заявления Оттерберга, что мы просто использовали Б[орнштедта], повторенные и подтвержденные Зандкулем и использованные, в свою очередь, Крюгером и Морасом, — привели Борнштедта в ярость против нас всех. Мораси Крюгер,которые всем жалуются, что мы обращаемся с ними высокомерно, подлили еще масла в огонь. Зейлерзол из-за того, что им непростительно пренебрегли при основании Рабочего общества, а также из-за успехов, достигнутых Обществом, вопреки всем его пророчествам. Хейльбергжаждет сильной, хотя и бескровной мести за выпадающие каждый день на его долю грубости. Борнштедт также пышет злобой за то, что с помощью подаренных книг и географических карт он не смог купить себе положение влиятельного демократа, а также добиться почетного членства и установки его бюста в Обществе, а что, наоборот, его наборщик завтра вечером будет обсуждать его кандидатуру, как если бы речь шла о самом обыкновенном человеке. Его злит также, что он, аристократический homme d'esprit ^{131} , находит гораздо меньше случаев посмеяться над рабочими, чем он надеялся. Что касается Мораса, то он злится потому, что не смог привлечь «Brusseler-Zeitung» на сторону Гейнцена. Наконец, все эти разнородные элементы объединились для того, чтобы нанести удар, который должен отодвинуть нас на второй план в глазах Энбера и бельгийских демократов и создать более импозантное и универсальное общество, чем наше мизерное Рабочее общество. Всем этим господам страстно хотелось хоть один раз найти случай проявить свою инициативу, и эти трусливые канальи решили, что самое подходящее время для этого — момент твоего отсутствия. Но они позорно просчитались.

Они поэтому втихомолку решили устроить космополитически-демократический ужин и там совершенно неожиданно предложить организовать общество вроде «Братских демократов» с устройством рабочих митингов и т. д. и т. п. Они образовали нечто вроде комитета, в который для проформы ввели совершенно безвредного для них Энбера. После разного рода неопределенных слухов я только в воскресенье вечером получил в Обществе от Б[орнштедта] кое-какие сведения об этом, а на понедельник уже был назначен ужин. От Борншт[едта] невозможно было добиться подробностей, кроме того, что будут присутствовать Жотран, генерал Меллине, Адольф Бартельс, Катс и т. д., поляки, итальянцы и т. д. Хотя я ничего не подозревал обо всей этой коалиции (я только в понедельник утром узнал, что Борншт[едт] немного обижен, а Морас и Крюгер жалуются и ведут интриги; о Зейлере и Хейльберге я ничего не знал), дело все же показалось мне подозрительным. Но идти туда надо было ради бельгийцев, а также из тех соображений, чтобы в маленьком Брюсселе не было предпринято какого-либо демократического мероприятия, в котором мы не принимали бы участия. Но нужно было позаботиться о том, чтобы пошла целая группа. Валлау и я изложили дело, энергично отстояли свою точку зрения, и тотчас же нашлось человек тридцать, которые захотели пойти. В понедельник утром Лупус ^{132} мне сказал, что, кроме почетного председателя, старика Меллине, и действительного председателя Жотрана, они должны выбрать еще двух вице-председателей, из которых один — Энбер, а другой должен быть немцем, желательно — рабочим. Валлау, к сожалению, не годится, потому что он не говорит по-французски. Так сказал ему Борнштедт. Он, Лупус, ответил, что в таком случае я должен быть вице-председателем. Я тогда предложил Лупусу быть этим вице-председателем, но он категорически отказался. Я этого также не хотел, потому что слишком молодо выгляжу, но в конце концов я решил, что, поскольку возможны всякие случайности, будет лучше, если я соглашусь.