Блин – охотник за ворами - Некрасов Евгений Львович - Страница 1

• 1/37
• Следующая

Контрразведчики – такие же люди, как все. Только вдобавок к тому, что умеют все, они еще стреляют в темноте на звук, водят все, что имеет колеса, и могут голыми руками свернуть кому-нибудь голову. Они бегают, плавают и прыгают с парашютом, как спортсмены-перворазрядники, знают шифры, яды, иностранные языки и название вулкана Попокатепетль.

Некоторым это покажется странным, но при всем при том контрразведчики не сквернословят и не задираются с прохожими. Они даже головы противникам сворачивают лишь в самых крайних случаях и безо всякого удовольствия. Им совершенно не хочется выглядеть крутыми, потому что они на самом деле крутые.

А в остальном они самые обычные. У многих есть семьи, которые очень волнуются, если их контрразведчик не ночует дома. Когда он приходит наутро, усталый и озабоченный, семья кидается ему на шею и кричит:

– Мама, что случилось?!

– Оля, ты бы хоть позвонила! Контрразведчик чмокает мужа в щеку и объясняет:

– Извини, Олег. Я была не у себя и не хотела

звонить при посторонних.

А сына контрразведчик чмокает в лоб и говорит:

– Ничего особенного не случилось, Митек.

Я стенгазету рисовала.

После этого контрразведчик запирается в ванной. А его семья, то есть ботаник Олег Блинков и восьмиклассник Дмитрий Блинков-младший, переглядывается и начинает хохотать.

– А что? Логично! Когда еще стенгазету рисовать, как не ночью?! – замечает старший Блинков.

И они отправляются на кухню варить сосиски для своего любимого контрразведчика.

Да, такой уж человек мама. Самый родной и самый скрытный.

В прошлый раз она исчезла на двое суток. А потом вдруг в новостях по телику показывают: контрразведка захватывает склад подпольных торговцев оружием. Рослые бойцы в бронежилетах забрасывают подвал светошумовыми гранатами, врываются и укладывают преступников лицом на пол. Командует операцией невысокий хрупкий человек в джинсах и кожаной куртке. Его лицо закрыто натянутой до подбородка шапочкой-маской. В руке автоматический пистолет Стечкина. А на пальце – знакомый перстенек с бриллиантовой пылью. Телеоператор показал его крупным планом. На перстеньке крошечные щит и меч. Сослуживцы подарили его маме к тридцатилетию. Перстенек делали по заказу специально для нее, и второго такого нет.

Думаете, после этого мама призналась, что брала опасных преступников?! Дудки! Она молчала, как партизан на допросе! А перстенек, знакомый теперь миллионам телезрителей, сняла и навсегда убрала в шкатулку. Вот и все. Расспрашивать ее было бесполезно.

Вода в душе лилась минут пять, а потом настала непонятная тишина. Время от времени за дверью ванной позвякивали какие-то флакончики. Мужчины сидели на кухне и, чтобы убить время, вели пустой разговор. Старший Блинков зачем-то смотрел на часы и спрашивал:

– Значит, первого сентября тебе в школу?

– Ага, – подтверждал Блинков-младший. – А ты на работу не опоздаешь?

Старший Блинков опять смотрел на часы и отвечал:

– Так сегодня же суббота. Я могу вовсе не ходить.

– Но ведь пойдешь?

– Смотря какие планы у мамы. Но вообще-то мне надо поработать с венесуэльским гербарием, – солидно говорил старший Блинков.

Этим летом папа работал в Венесуэле и чуть не погиб. Так чем, вы думаете, он гордился? Не тем, что сутки выбирался из джунглей со сломанной ногой, и не тем, что заработал кучу долларов, а тем, что гербарий собрал!

Наконец мама вышла из ванной, и мужчины ахнули. Она перекрасила волосы! Была русая, а стала яркой блондинкой.

– Ну как? – спросила мама.

– По-моему, ты устала, – уклончиво ответил старший Блинков.

Честно говоря, мама была похожа на парикмахершу, которая от нечего делать пробует на себе все краски.

– Это для дела, – улыбнулась она. – Митек, надень выходные брюки, пойдем с тобой в музей.

И мама как ни в чем не бывало стала есть остывшие сосиски.

– Ну, раз вы в музей, то я на часок съезжу к себе в Ботанический сад, – с плохо скрытой радостью объявил старший Блинков.

Момент был выбран точно. Мама не успела прожевать сосиску, а говорить с набитым ртом не стала, потому что отучала от этого Блинкова-младшего. Она только шумно вздохнула, и папа быстренько умчался к своему ненаглядному венесуэльскому гербарию. Работу он обожал. Жену и сына – тоже, но в свободное от работы время.

Дверь за ним захлопнулась как раз в ту секунду, когда мама проглотила последний кусок.

– Мальчишка, – сказала она про старшего Блинкова. – Митек, если бы ты так ходил в школу, как папа на работу, я была бы самой счастливой матерью в Москве.

– Я хожу, как все. Без воплей радости, но добросовестно, – буркнул Блинков-младший и поплелся надевать выходные брюки.

Он эти дурацкие брюки ненавидел тем сильнее, чем быстрее из них вырастал. За лето они превратились в орудие пытки. Ходить в них приходилось по-кукольному, не сгибая ноги. Блинков-младший изо всех сил приближал момент, когда брюки лопнут. Например, сейчас он поприседал и даже попытался сесть на шпагат. Подлые брюки трещали, но не рвались.

Пока он боролся с брюками, мама перебралась к себе в комнату. Она сидела у зеркала и занималась немыслимым для подполковника контрразведки делом: красила губы. Блинков-младший в первый раз увидел маму за таким ерундовым занятием. У нее и помады-то никогда не было.

Мама взглянула на него, и лицо у нее вытянулось.

– Нет, Митек, ты не сын миллионера, – вздохнула она. – Придется опять влезть в папины венесуэльские деньги. По дороге купим тебе что-нибудь поприличнее.

Блинков-младший совсем не обрадовался. Венесуэльские деньги таяли, как лед в кипятке, а он мечтал об Интернете.

– Лучше бы вместо штанов купить модем для компьютера и подключиться к Интернету, – сказал он. – Мам, я просто не понимаю, как вы с папой можете жить на рубеже тысячелетий, не подключившись к международной информационной сети!

– Так и можем. Как раньше жили, так и сейчас, – невозмутимо ответила мама. – А вот если ты придешь в музей с модемом вместо штанов, то, боюсь, нас с тобой не поймут.

Она раскрыла сумочку и вытряхнула на подзеркальник целую кучу бархатных коробочек, в каких обычно держат украшения. Сверху тяжело бухнулся пистолет. Одна коробочка раскрылась, и в глаза так и брызнуло сияние золота и бриллиантов. Блинков-младший мысленно взвыл. Все! Плакали венесуэльские денежки! Прощай, Интернет!

– Не переживай, – поймав в зеркале его осуждающий взгляд, сказала мама. – Это я не купила, а взяла на время. На такое колье нам с папой не заработать за всю жизнь.

Бриллианты сверкали, как крошечные прожекторы. Колье было толщиной с собачью цепь. Мама застегнула его на шее и стала примерять кольца. Пальцев на обеих руках не хватило.

– Чем аляповатее, тем лучше, – заметила себе под нос мама и стала нанизывать на каждый палец по второму кольцу.

В зеркале отражалась как будто и не она, а чужая женщина, лет на десять моложе и раз в сто легкомысленней. И этого платья у мамы раньше не было: блестящая черная труба в обтяжку, без рукавов и прочих излишеств. Причем очень короткая труба.

И тут Блинков-младший все понял. Ох, не картинки смотреть идет в музей подполковник контрразведки! А раз она берет с собой сына, то, выходит, ему отводится роль прикрытия! Со стороны взглянуть – ничего особенного: расфуфыренная мамаша водит по музею сыночка. Водит, водит… И неизвестно, кого еще она при этом «ведет», как говорят сотрудники спецслужб, когда за кем-нибудь следят.

– Мам… – начал Блинков-младший. Ответный взгляд в зеркале был строг и ясен.

Как обычно, мама поняла его раньше, чем он успел договорить. И приказала глазами: «Молчи!»

– А ты говоришь, Интернет. Жизнь гораздо интереснее, Митек! – улыбнулась мама и подмигнула Блинкову-младшему.

• 1/37
• Следующая