Девятый круг - Белл Алекс - Страница 11

Чтобы перестраховаться, я открыл одну из моих старых книг об ангелах — одну из тех, которые представляют их в гораздо более привлекательном свете, описывая доброту, сострадание и милосердие их ко всему роду человеческому, равно как и их стремление спасти как можно больше человеческих душ. Именно тогда я и сделал два открытия.

Подобно многим моим книгам, эта также изобиловала пометками, подчеркиваниями и карандашными пояснительными надписями, сделанными моим косым почерком. Особенно много карандашных пометок относилось к двум ангелам. Одним из них, естественно, был архангел Габриель. Рядом с его изображением на полях крошечными буковками было написано: «Будапешт, площадь Героев, памятник Тысячелетия — Габриель». Я никогда не был на площади Героев, но решил пойти туда завтра, чтобы увидеть этот памятник.

Вторым открытием стал другой архангел — Задкиил, также удостоившийся многочисленных примечаний и комментариев. Он ангел памяти, милосердия и человеколюбия, а также один из двух знаменосцев, пребывающих рядом с архангелом Михаилом во время сражений. Меня пронзила острая боль, когда я осознал, что это уже четвертый пункт в перечне нашего общего с Задкиилом Стефоми, — мы оба носим имена ангелов. И мы оба как-то связаны с Михаилом, величайшим из архангелов и наиболее доверенным слугой Господа. И это была церковь его имени, та, возле которой мы встретились. Я думаю, должна существовать некая особая связь между мной и ангелами. Меня зовут Габриель, и это имя принадлежит ангелу. Я спас женщину, которая по глупости убежала ночью в глухой переулок… Да, и еще я спас принадлежащую мальчику собаку. В каком-то смысле я подобен ангелу. Я охраняю и спасаю.

16 сентября

Бог со мной. Это правда. И Он, должно быть, благоволит ко мне. Сейчас уже очень поздно, но я совсем не устал. Сегодня я снова встретился с Задкиилом Стефоми. Каковы были шансы? В самом деле, какова вероятность случайной встречи, происходящей вот так, дважды?

Ранее я писал о своем намерении посетить площадь Героев и памятник Тысячелетия, с которыми, согласно моим заметкам на полях одной из книг, как-то связан Габриель. Когда этим утром я проснулся, погода была такой ужасной, что у меня возникла мысль вообще не выходить из дому. Все небо заволокли тяжелые, мрачные грозовые тучи, в окна хлестал дождь. Стекла в рамах подрагивали, а из-под половиц и из щелей в дверях тянуло холодом. Я уже подумывал, а не включить ли отопление и не забраться ли снова под одеяло, поскольку никому и ничем не был обязан — ни коллегам по работе, ни работодателям, ни друзьям или родственникам. И ничто не могло заставить меня выйти из теплого, сухого жилища в это ревущее ненастье.

Но тишина в этой маленькой квартирке, запущенной и неприглядной, угнетает меня. Так что я сел в метро, идущее к площади Героев, втиснувшись в вагон вместе с другими промокшими и раздраженными пассажирами, теснившими и толкавшими друг друга. Однако, добравшись до нужной станции и подойдя к лестнице, ведущей наружу, я заколебался, сообразив, что не взял с собой зонта.

У меня даже мелькнула мысль о возвращении домой. Но книга о демонах все еще беспокоила меня. Особенно описание того, что совершил Габриель… Конечно, не потому, что я хотя бы на минуту поверил этому. И все же я никак не мог избавиться от ощущения смутной тревоги, охватившей меня в ту ночь. Я чувствовал, что, если бы мне только удалось увидеть ангела Габриеля в связи с чем-то хорошим и добрым, все мои страхи немедленно рассеялись бы. Церемония празднования тысячелетия Венгрии состоялась на площади Героев в 1896 году. Мне хотелось увидеть изваяние Габриеля, связанное с этой эпохой развития и надежд, чтобы избавиться от горечи, которая не оставляла меня после прочтения этой книги.

Я стал медленно подниматься по лестнице, чтобы выйти на улицу, под дождь, не очень представляя, сколько придется идти до площади. Оказавшись на последней ступеньке, я остановился и огляделся. Оказалось, что станция метро «Hösök Tere» находится возле площади, и с того места, где я стоял, открывался прекрасный вид на величественный памятник Тысячелетия. Увертываясь от автомобилей, я пересек улицу и подошел к монументу. Вокруг было пусто — это неудивительно, ибо дождь достиг такой силы, что уровень воды на мостовой в некоторых местах был по щиколотку. Пока я шел к памятнику, где-то вдалеке глухо пророкотал гром. И пока я стоял там и разглядывал грандиозное сооружение, ледяные струи стекали у меня по шее, капали с волос и с кончиков пальцев. Но я был доволен собой, ибо в конце концов, несмотря на ужасную погоду, решился покинуть квартиру.

Памятник состоит из высокой центральной колонны и двух дугообразных колоннад по обе стороны от нее. Я едва обратил внимание на скульптуры Войны и Мира в их тяжеловесных каменных колесницах и на венгерских героев, вождей, государственных деятелей и королей внизу, в просветах между колоннами, потому что венец величия ансамбля — установленная в центре грандиозная 120-футовая колонна коринфского ордера. На ее вершине стоит Габриель, в одной руке он держит корону святого Иштвана, в другой — апостольский крест, а за его спиной распростерты огромные крылья. Я смотрел на него и чувствовал, как улетучиваются все мои тревоги и мрачные чувства прошлой ночи, уступая место спокойствию и умиротворению, несмотря на то что хлещет проливной дождь, а надо мной нависли грозовые тучи. Ощущение было таким, словно ангел говорил со мной. Я был уверен: он как-то понял, что я нахожусь здесь. И он узнал меня, даже если никто другой не сделал этого.

Каменный ангел был окружен венгерскими национальными героями, а вовсе не дьяволами. Он предводительствовал в эпоху развития и процветания, а вовсе не во времена жестоких и кровавых войн. Он был таким огромным — его наверняка можно было увидеть с расстояния в несколько миль. Дождь стекал с мощных копыт громадных каменных коней на постаменте колонны, а их круглые глаза, как и глаза героев, смотрели вниз, на меня, с выражением мрачного величия и почти уязвленной гордости…

— Эта компания неплохо смотрится, не так ли? — произнес у меня за спиной знакомый голос, почему-то отчетливо слышимый, несмотря на шум усиливающегося ненастья. — Геройствовать — это занятие серьезное.

Я обернулся так резко, что даже заломило шею, и увидел человека, стоящего в нескольких шагах позади меня. От неверия в неожиданную удачу у меня отвисла челюсть.

— Стефоми?

— Привет, Габриель, — ответил он. — Пришел кое-кого навестить? — Он кивнул в направлении статуи ангела. — Должен заметить, ты выбрал для этого прекрасный день.

— Я… — На мгновение я замолк, отвернулся от монумента и шагнул по направлению к нему. Мне пришлось побороть горячее желание схватить его, чтобы он снова не проскользнул у меня между пальцами. — Я потерял номер твоего телефона, — сказал я наконец. — Вот почему я не…

— Это не важно, — перебил меня Стефоми, махнув рукой. — Вижу, не я один настолько глуп, что вышел в такую погоду на улицу без зонта. Мне тоже захотелось увидеть этот памятник, но… Ладно, черт с ней, с культурой, когда так льет сверху. Давай лучше пойдем и выпьем чего-нибудь.

Вот так я встретился с ним снова. Кто бы поверил в это? Мы оставили героев мокнуть под дождем и отыскали неподалеку от площади небольшое кафе. В нем царило необычное оживление, было полно посетителей, нашедших здесь убежище от непогоды. К счастью, оставалось еще несколько свободных столиков в глубине зала возле потрескивающих каминов. А еще там были лампы, светившие теплым оранжевым светом. Вокруг сидели люди, потягивающие пиво и оживленно беседующие, между столиками сновали официантки с подносами, балансирующими у них на ладонях.

Мы оба заказали по пинте barnaи, поскольку пропустили ленч, блюдо копченых свиных ножек, а так же порцию pogása, особенно вкусной со шкварками, сыром и красным перцем. А потом мы беседовали, слава богу, на нейтральные темы, так что лгать мне не пришлось. Стефоми на этот раз не задавал вопросов личного характера, за что я был ему благодарен. Вместо этого он, похоже, вполне довольствовался тем, что говорил о себе, и я был весьма рад его слушать.