Золотой Лис. 1-2 часть(СИ) - Иващенко Валерий В. - Страница 63

Питт подсказал расстояние — четыреста пятьдесят шагов, плюс один щелчок поправки вправо на лёгкий ветерок. Барон выставил винты прицела и, заметно волнуясь, уложил приклад арбалета на плечо. Миг-другой, пока в т-образном прицеле появилась верхушка башни и выросла вдруг до непонятных размеров, а пальцы мягко вжали спусковой рычаг.

Казалось, время замерло мухой в этом вязком мареве расплавленного и неистового солнечного света. Но уже крутанулся увлекаемый рычагом орех, прорезь которого удерживала тетивой молчаливую ярость пружин. Искоркой, словно от кресала, вспыхнуло первое из наложенных старичком-целителем заклятий — и вся эта могучая сила с радостным рёвом выплюнула вперёд недлинный и какой-то даже несерьёзный серебряный стержень…

— Ого! — приложив ладонь ко лбу козырьком, барон с радостным изумлением смотрел, как на вершине противоположной башни сам собою вспух огненный цветок, а по сторонам его величественно разлетелись обломки досок и какие-то чадящие тряпки.

Спустя миг в тело толкнул удар, а по ушам хлопнул донёсшийся грохот далёкого взрыва. По двору испуганными тараканами заметались солдаты; теряя свежепостиранное бельё из корзины, вприпрыжку пробежала Камилла в белом чепце и переднике, а в окнах дворца замаячили бледные лица испуганных челядинцев.

Грозный и величественный барон Шарто хохотал заливисто и задорно, словно удачно попавший комком грязи в соперника мальчишка.

— Да, вот теперь я верю, что у нас что-то и получится!

Он утёр выступившие слёзы радости и поперхнулся, глядя в хмурое лицо своего верного друга. Мало того, на загорелом лице вельможи, ещё только что лучившемся неподдельной радостью, проступила некоторая бледность — Питт с каменным выражением, пряча глаза, отцепил со своего плеча сержантский значок и положил его перед своим бароном.

Мало того, вояка вынул из чехла блистательную булаву гномьей работы. Погладил её нежно, словно навсегда прощающийся с возлюбленной мужчина, а потом резко, выворачивающим движением крутанул за рукоять.

Если оружие умеет плакать и рыдать, то наверняка в застывшем полуденном воздухе раздался именно этот стон. Пролетел в вязкой недоумённой тишине — с тем, чтобы угасло обернувшее булаву сияние. И уже пустое, погасшее и никого не считающее своим хозяином оружие мягко легло на холстину рядом с арбалетом.

— Я сделал всё, что обещал. А теперь… Я более не желаю служить у вас, господин барон Шарто, — голос Питта звучал глухо, искажённо, а глаза предательски заблестели, когда он всё же пересилил себя и наконец оторвал ладони от столь великолепного и успевшего полюбиться оружия.

С яростным рычаним барон затряс того за могучие плечи, словно безвольно обмякшую куклу.

— Что? Из-за какой-то бабы… ты предал меня, Питт!

Однако из бледных, стиснутых губ бывшего сержанта не донеслось ни звука, ни обвинения, ни стона измученной души. И в конце концов барон оставил его, отвернулся с искажённым от ярости лицом, задрал его вверх — так, что солнце высекло золотые искры из глаз и казалось, ударило ими прямо во вспыхнувший от того мозг. И немало прошло времени, пока с вершины башни в проём отворённого люка вниз не раздался зычный и невозмутимый как прежде голос полновластного сюзерена.

— Эй, стража! Посадите бывшего сержанта Питта в подвалы — пусть немного остынет в холодке!

Взгляд старого чародея лучился ожиданием и иронией. Здесь, под развалинами дворца какого-то гоблинского князька, подвалы были хоть и поскромнее подземной крепости гномов, однако недра земли тоже оказались неплохо источены ходами наподобие хорошего сыра.

Верхние ярусы приятно радовали пустотой и прохладой, после душной жары наверху здесь показалось даже приятно. Ридд поначалу огляделся и признал, что тут немного теснее, чем у бородачей — возможно, оттого, что гоблины и сами по себе народ мелковатый. Да и чувствовалось куда более низкое мастерство строителей. Кое-где огрехи пробитых в камне тоннелей и залов выправлялись грубой, местами выкрошившейся от времени кладкой. И сырость… стоило только прислушаться, как из темноты доносилась неумолчная капель.

— Да уж, с гномами им не равняться, — Рид с любопытством обозрел уродливую статую какого-то гоблина в пластинчатых доспехах и с двумя кривыми мечами в руках, и отвернулся. — Убожество какое-то.

Он поймал на себе оценивающий взгляд замершего в ожидании чародея, который опёрся на свой слабо мерцающий посох и, казалось, чего-то ждал.

— А, вы думали, мэтр Шим, что я удеру? — парень усмехнулся. — Нет, этого даже и бояться не стоит — смирный.

В самом деле, из шуршащей всякими звуками и эхом темноты вскоре выступил и первый здешний скелет. Ростом и комплекцией потщедушнее гномьего, он тем не менее точно так же брёл себе куда-то в своих бесцельных и, похоже, бесконечных поисках.

— Стоять, солдат! Награда за верную службу, — Ридд порылся в кармане и добыл оттуда светилку — одну из дешёвых мерцающих побрякушек из лавки магиков.

Кожаная тесёмочка, нарезанная тонкой длинной лапшой и пропитанная льняным маслом против сырости, у парня при себе имелась всегда. Вот и сейчас, он отхватил от мотка пару локтей, во мгновение ока соорудил из светилки медальон и ловко накинул его на костлявую шею.

Казалось, скелет горделиво выпрямился. Его челюсть пару раз щёлкнула, выкрикивая неслышное и неизбывное во все времена "рад стараться, ваше-ство!" А затем костяк всё так же бессмысленно уковылял во тьму, разбавляя её алым мерцанием дарёной побрякушки.

— Вам бы шутом работать, мастер Ридд, — едко заметил чародей, которого результат первого испытания, похоже, полностью удовлетворил. Несколько раз он приводил сюда своих редких гостей — по их просьбе, естественно. То ли хотелось им испытать свою храбрость, то ли просто пощекотать себе нервишки — чтобы потом за кружкой эля или чаркой вина поражать собеседников рассказами о своей смелости. И как слыхал волшебник, чем больше времени проходило, тем более в воспоминаниях оной смелости прибавлялось…

Но обычно дальше этой косо уходящей вниз галереи с многочисленными ответвлениями никто спускаться не отваживался. Или бросались на редких неупокоенных, размахивая оружием и себя не помня от удали, либо жались за спину и вдруг вспоминали о каких-то совершенно неотложных делах наверху. А у этого — хм! — даже и голос не задрожал.

— Ну что ж, тогда пойдёмте ниже, мастер Ридд.

Чародей сделал чуть поярче сияние навершия своего посоха. И всё так же размеренно, прогулочным шагом направился дальше. Иногда он поглядывал на молодого спутника, который озаботился каким-то калечным, явно перенятым от полуграмотного деревенского колдуна заклятьем ночного зрения и спокойно вышагивал рядом.

— Ну хорошо. Допустим, допустим — что вы и в самом деле обладаете опытом шастать в таких местах. Но я не представляю, как вы могли преодолеть дыхание мрака, — голос волшебника отражался от сырых стен и лишь потом увязал в темноте где-то впереди.

Ридд косо ухмыльнулся и дёрнул плечом. По правде говоря, он и сам толком не понял, как то получилось. И как потом ни раздумывал, оставалось только пожать плечами да помянуть добрым словом всех светлых богов оптом и в розницу. Живы остались, и то спасибо… Чародей слушал внимательно и легонько кивал.

— Наверху, в более спокойной обстановке я попробую вспомнить в деталях и пересказать вам всю цепочку событий, мэтр Шим. Быть может, ваше внимание сумеет найти некую зацепку и приметить то, что по неопытности упускаю я?

Чародей заметил в ответ, что это здравая мысль. Двое путешественников остановились на узком уступе, куда их привёл подземный ход, а внизу открылась большая пещера естественного происхождения. Когда-то руки гоблинских шахтёров и камнетёсов чуть подправили её (вернее, изуродовали), но даже и сейчас она радовала взоры своим великолепием.

— Что вы всё время морщитесь, мастер Ридд? У вас что-то болит? — голос чёрного мага гулким эхом поплыл в стылом подземном воздухе.