Ведун Сар - Шведов Сергей Владимирович - Страница 11

• Предыдущая
• 11/19
• Следующая

– Заплатил? – полюбопытствовал Орест.

– Прислал сотню денариев, – вздохнул обиженный Скудилон. – Да разве ж в деньгах дело. После смерти князя Меровоя его сынок совсем распоясался. Мало ему простых жен и девок, так он ведь и дочерей знатных франков не обходит вниманием. Вводит их в грех почем зря.

– А какая в том печаль, коли франки язычники? – удивился Эгидий.

– Нравы-то у них строгие, – не согласился Скудилон. – Прежде за прелюбодеяние живыми в землю закопать могли. Да и ныне обидчику никто спуску не даст. Но князь – другое дело. Он ведь у них вроде святого. От его волос-де сияние исходит.

– Исходит, – неожиданно вступила в разговор доселе молчавшая Ириния. – Мою мать князь Меровой вылечил от горячки простым прикосновением.

– Неужели правда? – покосился на хозяина Эгидий.

– Про Меровоя худого слова не скажу, – вздохнул Скудилон. – Многих он от недугов излечил. И правителем был справедливым. Зато сынок его – исчадье ада.

Возможно, у прелестной Иринии на этот счет было иное мнение, но высказывать его вслух она не стала. Выставив на грубо сработанный стол приготовленную еду, она прихватила ребенка из люльки и удалилась на женскую половину.

– Прежде я двух служанок держал и конюха, – извинился перед гостями хозяин, – но ныне дела мои совсем захирели. Два воза с товарами я потерял во время войны князя Ладо с сиятельным Майорином. Двести динариев словно корова языком слизнула.

– Здесь пятьсот, – бросил на стол увесистый кожаный мешок Эгидий. – В возмещение за понесенные убытки и в награду за еще не оказанную услугу.

– Лоб разобью, – просиял ликом Скудилон, прижимая к груди подаренное золото, – а дело сделаю, высокородный патрикий.

– У кого из знатных франков самый большой зуб на князя Ладо? – спросил Эгидий.

– Обиженных много, – обнадежил гостей догадливый хозяин. – Но более всех досадил Ладорекс благородному Венцелину. Можно сказать, на посмешище всему городу выставил. А ведь Венцелин среди франков человек не последний, то ли боярин, то ли барон, не скажу точно, как у них знатные мужи прозываются. Уж больно мудрены франкские слова для галльского уха.

– А в чем обида-то?

– Обнадежил Ладорекс Венцелина. Вроде бы как собирался в жены его дочь взять. Многие франки уже завидовали грядущему возвышению боярина. А князь в последний момент возьми да и откажись от невесты. Порченая-де она. Не сумела себя до свадьбы соблюсти. Так ведь он же ее испортил. Вполз девке в душу, колдун проклятый! Улестил посулами и в кусты. Говорят, что князь богине языческой приглянулся. В честь этой Лады его и назвали. Вот она ему и помогает соблазнять женок и девок.

– А что Венцелин?

– Почернел с горя, – вздохнул Скудилон. – Шутка сказать, такое пренебрежение.

– А с дочерью что стало? – спросил заинтересованный Орест.

– Убил ее Венцелин. Собственной рукой. Я же сказал – у франков нравы суровые. А она своей слабостью и род опозорила, и отца.

– Варвары, – процедил сквозь зубы Эгидий.

– Я бы свою тоже прибил, – сверкнул глазами Скудилон, – но ведь нет на ней вины. Не добром же она с ним пошла.

– Не жене мстить надо, а насильнику, – рассердился на хозяина комит.

– Ну да, – криво усмехнулся галл. – Где он, а где я. Франки с мечом рождаются, с ним и в могилу ложатся. А я кроме ножа иного оружия в руках не держал. Даже охрану для торгового обоза мы, галлы, не вправе снарядить из своих. Приходится франкам кланяться. А эти такую цену заламывают, что от такой торговли сплошные убытки.

– Считай, повезло тебе, Скудилон, – усмехнулся Орест. – И будем надеяться, что повезет всему городу Паризию.

С Венцелином ловкий торговец свел римлян уже на следующий день. Встреча состоялась на загородной вилле, которые в этих краях назывались замками. Замок был обнесен высокой каменной стеной и окружен довольно глубоким рвом, видимо, высокородному франку было чего бояться в этом краю.

– Так ведь они между собой не мирят, – пояснил удивленным патрикиям Скудилон. – Чуть ли не век обиду помнят. Род на род, племя на племя.

– А вооруженных людей под началом у Венцелина много?

– Тысячу человек сможет поднять, – уверенно заявил торговец. – А если другие знатные франки его поддержат, то войско они вмиг соберут.

Боярин Венцелин был рослым широкоплечим человеком лет сорока, светловолосым, с холодными и удивительно синими глазами. Но гостей эти глаза смотрели с подозрением, но без злобы. Мебель в каменном логове была самая простая – столы, лавки и огромные лари, в которых франки хранили одежду, посуду и припасы. Что удивило Эгидия, так это оружие, развешанное по стенам. Здесь были не только франкские, но и римские мечи, взятые, судя по всему, на поле битвы. Особенно хорош был меч, висевший прямо над головой хозяина. Рукоять его венчала позолоченная голова дракона, с двумя небольшими рубинами вместо глаз, а ножны были столь густо украшены серебряными завитками, что у Эгидия даже в глазах зарябило.

– С гуннского бека снял, – пояснил хозяин. – На Каталунских полях. Знатное было дело.

На галльском языке франк Венцелин говорил почти чисто, видимо, перенял его у слуг, в немалом числе проживающих в его обширном замке. Но воинов здесь было еще больше. Все как один в длинных, до колен, белых рубахах, расшитых замысловатыми узорами у ворота и по подолу. За длинный стол, накрытый в большом зале, село вместе с хозяином и гостями более сотни человек. Римлян своим людям Венцелин представлять не стал, но те и без того, похоже, догадались, что к ним в замок залетели важные птицы. Орест, хорошо знавший венедский язык и обычаи варваров, не ударил в грязь лицом и сумел достойно ответить на приветствие хозяина, чем вызвал одобрительный гул среди собравшихся.

– Я своим людям доверяю, – негромко бросил Венцелин, – но для серьезного разговора время еще не приспело.

Разговор, впрочем, состоялся в тот же день у весело гудящего очага. Кроме самого Венцелина и двух римлян, в комнате никого не было, так что можно было говорить откровенно.

– Ты римский комит? – в лоб спросил Эгидия Венцелин.

– Да, – подтвердил гость. – Божественный Авит поручил мне разрешение проблем, возникших на северных границах империи.

– И что ты хочешь мне предложить, комит Эгидий?

– Я предлагаю тебе, благородный Венцелин, и всем франкам союз с Римом.

– В таком случае тебе следовало обратиться к князю Ладо, – сухо отозвался на предложение гостя хозяин.

– Сын Меровоя не устраивает Рим в качестве союзника. Этот человек вздорен и ненадежен. Божественный Авит предпочел бы иметь дело с человеком, имеющим за плечами огромный опыт, а не с зеленым мальчишкой, не способным обуздывать собственные страсти.

– Ты хочешь устранить князя моими руками? – зло прищурился на комита Венцелин. – Должен сразу предупредить тебя, римлянин, участвовать в убийстве Ладорекса я не буду. Этот вздорный юнец оскорбил мою честь и честь моего рода, но он избранник венедских богов и сын ярмана Меровоя. Его гибели мне не простят ни волхвы, ни бояре, ни даже мои родовичи.

– А зачем убивать? – вмешался в разговор молчавший до сих пор Орест. – Достаточно просто изгнать из Паризия человека, забывшего обычаи собственного племени. Возможно, с течением лет Ладорекс научится уважать достоинство франкских мужей и считаться с их мнением. И тогда он сможет вернуться, дабы занять подобающее ему место.

Венцелин задумался. Римляне его не торопили. Этому человеку предстояло принять непростое решение, чреватое для него большими неприятностями, а возможно, и смертью. Ладорекс за короткий срок успел досадить многим знатным мужам своего племени, но князем был все-таки он, и любая попытка лишить его власти неизбежно оборачивалась кровопролитием. А Венцелину, судя по всему, очень не хотелось втягивать франков в новую жестокую усобицу.

– В случае крайней нужды, благородный Венцелин, я готов поддержать тебя и твоих сторонников. Десять римских легионов выступят по первому же моему сигналу.

• Предыдущая
• 11/19
• Следующая