Под прицелом - Афанасьев (Маркьянов) Александр "Werewolf" - Страница 71

• Предыдущая
• 71/120
• Следующая

– Почему?

– Как вы это себе представляете, сударь? Вы понимаете, что их охраняют, каждого как минимум десять человек. Это секретоносители высшей категории. Их не взять.

– Ошибаетесь. Я как-никак разведфак оканчивал. А потом в Бейруте и Белфасте стажировался. Можно их взять, можно вообще взять любого человека. Не знаю пока, как – но можно. Убить – можно без вопросов, взять живыми – сложно, но тоже можно.

– Для этого нужно как минимум отделение.

– И снова ошибаетесь. Для этого нужны мы двое – я и Грей. Оба мы хотим задать этим людям вопросы, это наше личное дело. Отделение – его надо перебросить в Лондон, разместить, вооружить, вывести к объекту, причем в особо охраняемый район, а потом надежно вывести оттуда, вместе с добычей и разъяренными британцами на хвосте. Не справятся четверо – не справится никто. Меня учили так.

– Вас только двое.

– Пол-экипажа. У обоих специальная подготовка. Справимся. Чем больше людей – тем больше мишеней…

– Нереально. Кроме того, мы рассоримся с Секретной разведывательной службой раз и навсегда, это чревато…

Чревато…

Опасения Ковача я прекрасно понимал. Каждая крупная разведка мира должна засылать своих людей в страны, являющиеся потенциальными противниками. Часть проникала нелегально и работала под легендами и подложными документами гражданина или подданного страны пребывания, большая же часть работала под прикрытием либо дипломатическим, либо коммерческим. В качестве коммерческого прикрытия обычно было либо рабочее место в представительстве национальной авиакомпании, либо банка, либо страховой компании, либо чего-то в этом роде. Большая часть таких вот «агентов» контрразведке страны пребывания была известна.

И тут возникал щекотливый и деликатный вопрос. Что с ними делать? Убить? Тогда в ответ убьют твоего человека в другой стране, ты опять кого-нибудь убьешь, и твои противники кого-нибудь убьют – и это никогда не кончится. Работать так нельзя.

В результате между крупнейшими разведслужбами мира было заключено молчаливое, никем не подписанное и не оформленное соглашение. Такие вот «полуобъявленные агенты» считались неприкосновенными, максимум, что с ними можно сделать, – выдворить из страны, поймав на месте совершения акта шпионажа. Или судить с последующим обменом на провалившегося своего разведчика, легального или нелегального. Насчет разведчиков с дипломатическим прикрытием дело обстояло намного проще – любая страна могла объявить, что не желает терпеть тех или иных лиц в составе дипломатических представительств, и страна, которую такие «дипломаты» представляли, была обязана немедленно отозвать их. Часто после этого следовало аналогичное выдворение с другой стороны.

А вот насчет нелегалов, да еще «специалистов по активным действиям», как благозвучно именовали диверсантов, никакой договоренности не было. С ними можно было делать все, что угодно, если удалось взять. Но иногда мстили и за них – тайно и жестоко.

– Сударь, я не являюсь сотрудником разведслужбы.

Смешно, но кадровым сотрудником разведки я и в самом деле не являлся, я был морским офицером, находящимся в длительной специальной командировке.

– Британцам этого не объяснить.

– Я не к тому сказал. А к тому, что я просто отсюда не уеду, пока не разберусь со всем этим дерьмом…

Ковач молча бросал корм голубям, голуби бурным курлыканьем выражали свою радость, кидались на крошки, подпрыгивали, самые смелее даже подлетали к руке…

– Я вам скажу одну вещь… – начал Ковач, – в свое время в разведку был закрыт путь людям из армии и флота. Догадываетесь, почему?

– Любят стрелять?

– Дело не в этом – хотя и в этом тоже, конечно, разведчик кончается как разведчик в тот самый момент, когда достает пистолет. Причина не в том. Просто в армии свой способ решения проблем – а у нас свой. Вы никогда не посылаете человека туда, куда можно послать пулю, мы же посылаем именно человека. И мы посылаем его туда не на день, не на неделю – он годами должен работать в чужой стране, в чужом окружении, под легендой, по крупицам собирая информацию. Если мы находим угрожающее нам лицо или объект – мы следим за ним. Вы же, армейские, очень нетерпеливые люди. Пришел, увидел, победил – вот ваш девиз. Вы слишком нетерпеливы, вы уничтожаете цель – и не задумываетесь о том, что будет после того, как вы ее уничтожите…

– Я с флота, сэр… – напомнил я, – и нашу работу тоже должен кто-то делать.

Ковач высыпал остатки корма из пакета на дорожку.

– Известное вам лицо предписало оказать вам полное содействие. Если вас интересует мое мнение – это авантюра. Смертельная. Вам надо просто эксфильтроваться. Прямо сейчас, пока вас не схватили и не стало еще хуже. Но… я заговорился… что вам потребуется для выполнения задуманного?

– Не так уж и много. Еще два комплекта документов. На меня и на Дориана Грея, он служил в САС. Фотография его у вас найдется?

– Найдется.

– Далее. Немного денег. Тысяч пять фунтов будет достаточно. Машина, чистая, подержанная. Несколько лежбищ в периметре большого Лондона в тихих местах. Два набора для грима, хороших. Если можно – удостоверение сотрудника правоохранительных органов, которое хотя бы есть в базе. И, конечно же, оружие…

В этом мире, стабильном и сильном, но одновременно очень жестком, крупное государство, либо государство, имеющее серьезные природные ресурсы, само по себе выжить не могло. Оно могло выжить, либо становясь империей, либо принимая на себя вассалитет, то есть, заключая договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи с империей, в зоне влияния которой оно находилось. Суть договора в каждом случае была своя. В некоторых случаях от страны оставалось одно название, причем ее жители становились гражданами второго сорта по сравнению с гражданами страны-гегемона. Так поступали обычно Британия и Япония. В иных случаях империя не просто брала новую страну в свое содружество, но и предпринимала конкретные шаги по обороне и развитию данной территории, предоставляя ее гражданам такие же права и блага, как своим. Такая политика была присуща Российской империи. В некоторых случаях договор касался только вопросов совместной обороны и внешней политики, а остальное отдавалось на откуп стране-вассалу, но только в случае, если руководитель страны-вассала будет платить определенные суммы за покровительство и продаст капиталу страны-суверена крупные и рентабельные предприятия в стране. Так обычно поступали североамериканцы и германцы. Каждый вел свою колониальную политику, но суть ее всегда оставалась одной и той же – есть сильные и непоколебимые страны, достойные называться империями, – и они определяют судьбы более слабых стран и народов.

Сложно дать четкое определение термину «империя». Для того, чтобы заслужить право так называться, недостаточно одной грубой военной силы. Империя, прежде всего, отличалась от обычных государств тем, что цели и задачи в ней ставились не до очередных выборов, а на десятилетия, если не дольше. Преемственность – вот основа и суть стабильности. Преемственность политики, преемственность власти, преемственность силы. Империю невозможно построить за два президентских срока, на это нужны десятилетия труда. Вот, например, страны Южной Америки. Бразилия и Аргентина – в тридцатые и сороковые если и не Аргентина, то Бразилия уж точно обладала всеми чертами империи. И – не смогли, свалились в какие-то поиски правды жизни, в череду военных переворотов. Для решения проблемы кому-то следовало расстрелять весь генералитет, все офицерство – от подполковника включительно, – потому что армия, устраивающая государственные перевороты раз в несколько лет и решающая, кто будет править государством, это уже не армия. Так, лет за двадцать Бразилия растеряла все свое влияние и сейчас была всего лишь американским вассалом. Очень неспокойным – вторым по неспокойствию после Мексики.

• Предыдущая
• 71/120
• Следующая