Кошачья добыча - Хобб Робин - Страница 7

Закопошившись на кровати, Гилльям открыл глаза. На долю секунды большие тёмные глаза, столь схожие с отцовскими, ещё поглощала пелена ночной дрёмы. Потом он полусонно сморгнул ресницами и сосредоточился на незнакомце.

— Мама? — протянул с лёгкой тревогой в голосе.

— Всё в порядке, Гилльям. Я тут.

Мальчик шустро пополз по кровати и потянулся к ней, и она притиснула его к груди. Кроха крепко прижался к Розмари, обхватив за шею и уткнувшись носом в материнское плечо, словно в надёжное укрытие.

— Я тоже здесь, малыш, — пылко, будто бы от чистого сердца, проговорил Пелл, но Розмари отчего-то слабо верилось в его искренность. — Твой папа. Поди-ка сюда и дай мне как следует разглядеть тебя.

В ответ мальчик лишь сильнее ухватился за шею матери. Он и не подумал поднимать глаза на Пелла. Лицо мужчины потемнело.

— Дай ему время. Он никогда не встречался с тобой прежде. Он даже не знает тебя, — напомнила Розмари.

— Я что, неясно сказал, больше никаких разговоров, — бросил тот отрывисто. Подступил к ней ближе. — Дай мне увидеть мальчишку.

Не раздумывая, она попятилась назад к двери.

— Дай ему немного времени попривыкнуть к твоему присутствию, — парировала она, просьбой на требование. Не прямой отказ, но хоть что-то. Некогда женщина преклонялась перед пелловой настойчивостью и обожала его самоуверенность, смиренно позволяя тому выносить решения за них обоих. Черты, что казались тогда столь подобающими мужчине и давали иллюзию защиты, покровительства. Теперь же в памяти восставали одна за другой картины, сколь скоро и бурно он впадал в гнев, стоило поперечить его воле. Внезапно на ум пришёл совет Хилии. Бежать. Бежать со всех ног к дому Хилии.Она только качнула головой, разгоняя бессвязные мысли. Гилльям порядком весит. На руках вот так запросто не унесёшь. Попытайся она сбежать, и сразу запыхается, ещё прежде, чем доберётся хотя бы до вершины холма. К тому же Розмари не хотела дарить Пеллу лишнюю причину преследовать её. Она до дрожи боялась тех последствий, к коим могла воспоследовать стычка подобного толка.

— Дай же мне поглядеть на него, — требовал настоятельно Пелл, придвигаясь всё ближе и ближе. Голос засочился презрительным высокомерием. — Ты воспитала парня пугливым мелким мышонком. Я в его годы и не вздумал бы побояться встать, развернуться лицом к человеку и предложить ему руку. Что за распускающим нюни щенком ты вырастила его, женщина? Да ещё прикрываясь моим именем? Боязливой синицей под заботливым мамочкиным крылышком, да?

Она признала знакомую издёвку в насмешливом голосе, с которой он метко выцеливал Гилльяма, метая слово за словом в спину малышу. Если он надеялся, что этим встряхнёт сына и тот проявит характер, то просчитался вчистую. Гилльям лишь покрепче стиснул материнскую шею. Розмари стояла на своём, ни делая ни шага в сторону, покуда Пелл не подобрался почти на расстояние вытянутой руки, однакож потом, невзирая на решимость, таки сдала назад, отступая:

— Позволь мне лишь успокоить его. Ты же не хочешь, чтобы его первые воспоминания о тебе вязались с страхом?

— Первые воспоминания, последние, какая к чертям разница? Давай поглядим на этого мальчишку, что прозывается моим именем. По силам ему дать отпор каким-то страхам, или нет, а? Да есть ли в нём хоть что-то от меня, женщина? Уилл. Гляди-ка на меня. Давай же, ступай к отцу. И по-быстрому.

Она не разглядела под ногами кота. Должно быть, зверёк прятался прямо позади, за спиной. Она даже не ощутила, что со всего маху оступается на него; как внезапно, неистово воя и брызжа шипением, здровяк котяра распушил хвост перед самым носом, полыхнув сгустком оранжевого пламени. Он сиганул как есть прямо с пола, на мгновение зависнув меж ними с Пеллом в воздухе, а после впился когтями тому прямо в лицо, чертя кровавые дорожки и буквально расчищая когтями путь, подтянулся до лба, вскочил на голову мужчине и опрометью бросился на низко нависающие стропила. Где и припал топорщущимся комком к дереву, оглашая комнату бешеным ором и утробным рычанием, хлеща взад-вперёд ровно плетью пострадавшим в ходе дела хвостом, до глубины кошачьей души оскорблённый столь возмутительным надругательством над своей персоной.

Пелл, вцепившись обеими руками в расцарапанное лицо, сквернословил сквозь сжатые пальцы, пронзительно, приглушённо и бестолково. Гилльям, закрутивший от неожиданности головой, когда кот ураганной выспышкой пронёсся мимо, теперь безудержно хихикал, видя, как незнакомец-великан повизгивает, сжав лицо ладонями, будто решил поиграть в «ку-ку!». Розмари порывисто задышала, поперхнулась боязливо-удушливым смешком, давя в себе желание расхохотаться в унисон с сыном. Пелл рывком отнял ладони от щёк.

— Ничего смешного! — проорал им обоим, срываясь на рёв.

Гилльям, приподняв голову, перевёл удивлённые глаза на мать. Розмари с трудом, но удалось сохранить на лице маску отстранённого спокойствия.

— Видишь, — подтвердила она ребёнку. — Ты не должен страшиться Пелла.

Словно в ответ на укоряющее замечание, мальчик уставился пристально на отца, таращась во все глаза на длинные рваные полосы, что крест-накрест испещряли алым скулы Пелла чуть повыше щегольской бороды. Заместо прежнего страха грянула очарованность.

— Откуда, чёрт его побери, взялось это проклятое зверьё? — требовательно рявкнул Пелл. Он вновь дотронулся до лица тыльной стороной согнутых пальцев, хмуро глянул на пятна крови и зло всмотрелся в тусклый проём меж стропильными балками. Мармелад тем временем надёжно затерялся в тенях, скрывшись из виду. Может, и вовсе уже вылез наружу, найдя нужную тропку где-то под свисающей соломенной стрехой.

— Его дала мне Хилия. Он отпугивает крыс — подальше от дома и клети для кур.

Ради Гилльяма, ради пользы сына, она пыталась хранить спокойствие, молясь, чтобы голос не задрожал. Малыш же косился теперь в сторону отца с нескрываемым пытливым любопытством. Однако ж маленькое тельце его до сих пор был туго напряжёно, как свитая струна; и она по опыту знала, что он либо вот-вот зайдётся воплями, либо, так и быть, обождёт, увлечённо изучая, что творится кругом; словом, в расчёте на ближайшие мгновения, всё теперь зависло от них. Сама же она отчаянно желала, чтобы кроха не утерял нынешней своей безмятежности.

— Хилия? Хилия Бёрз? Да любой знает, что вся её семейка погрязла в уитской заразе! Они там у себя творят тварскую магию. Болтают на зверином наречии. И ты позволила ей подбросить какую-то дикую зверюгу в этот дом? Что, совсем мозгов лишилась?

Розмари легонько покачала Гилльяма, чуть подбрасывая, раз или два, в воздух, а затем усадила на высокий стульчик. Впрочем, близ стола хватало места лишь для двоих; она задалась беззвучным вопросом, приметил ли это Пелл? Как бы то ни было, решила просто продолжать заниматься привычной рутиной, словно не Пелл стоял перед нею, а какой другой докучливый посетитель, заявившийся незваным. Деловито сняла с огня кастрюлю с побулькивающим супом и, зачерпнув варева ковшом, опрокинула порцию в неглубокую гилльямову чашку.

— Тебе отлично известно, кто такая Хилия, — сказала ровно, стараясь ни перечить ему, ни подавать своим видом лишний раз повод для стычки. — Она была моей лучшей подругой с той поры, когда мы обе были ещё девочками.

— Разумеется, я знаю, кто она! А заодно, и чтоона из себя представляет на деле! Любой из соседей скажет, что все они мерзкие колдуны — с их звериными дарами, проклятыми узами Уита, вросшими в кость. Её мать разговаривает с овцами!

Вздохнув, Розмари легонько подула на гилльямов суп, чтобы немного остудить кипящее варево, а после водрузила чашку на стол. Сын радостно разулыбался. Горячая похлёбка перед носом затмила, окончательно и бесповоротно, незнакомца, объявившегося в их доме. Чувство голода никогда не покидало мальчика, постоянно маяча в глазах. Необычность эта одновременно и радовала, и пугала Розмари. Малыш будет есть и крепнуть до тех пор, пока у неё хватит сил и пищи, чтобы прокормить его, но не более. Она сняла с полки над камином полбуханки хлеба, тщательно обёрнутого в клок чистой ткани. Отломив кусочек, положила подле чашки мальчика вместе с ложкой.