Вкус греха - Джонсон Алисса - Страница 3

Что-то все-таки изменилось.Что же, черт возьми? Тот же треугольный выступ волос на лбу. Те же высокие скулы. У нее всегда была эта родинка чуть повыше губы? Он не мог вспомнить, но сомневался, что она появилась за ночь. Конечно, цвет кожи был ярче, чем минуту назад, но не это беспокоило его сейчас.

— Очень странно, чертовка. Я никак не могу…

Он склонил голову набок и проигнорировал ее негодование. Ему не удавалось определить, что же изменилось в девчонке. Он знал: что-то было не так, и знал, что по какой-то необъяснимой причине ему это не нравилось. От перемен ему становилось неуютно, не по себе.

И поэтому, естественно, он спросил:

— Ты заболела?

Блуждание Мирабеллы вокруг дома было скорее не прогулкой, а затянувшимся приступом ярости.

«Ты заболела, а как же».

Она могла воспользоваться черным ходом, но тогда ей пришлось бы пройти мимо Вита. А самый эффектный способ уйти — развернуться на каблуках и умчаться в противоположном направлении, что она и сделала, после того как Вит озвучил свой в высшей степени глупый вопрос.

«Ты заболела?»

Она пнула камешек и смотрела, как он покатился по траве. Может… наверное… ей не следовало вести себя с ним столь упрямо. Но она весь день была не в настроении. С того момента, как к завтраку принесли ту дурацкую записку от дяди.

Дважды в год, каждый проклятый год она была обязана преодолеть две мили, чтобы присутствовать на одном из дядиных охотничьих пиров. И каждый год он заранее присылал письмо — напоминание, что она должна приехать. И каждый божий год, как бы она ни старалась с этим справиться, письмо внушало ей нездоровый страх, от которого нельзя было избавиться всю неделю.

Она презирала дядю, ненавидела его пирушки, терпеть не могла почти всех распутных, безнравственных дебоширов, посещавших их.

Она бы с радостью осталась тут, в Хэлдоне. Мира остановилась, чтобы взглянуть на огромный каменный дом. Она была ребенком, когда впервые увидела его. Маленькой девочкой, чьи родители умерли во время эпидемии гриппа, переехавшей жить к дяде лишь за месяц до этого. Мирабелле, еще не оправившейся от потрясений и чувствовавшей, что ей не рады в новом доме, Хэлдон показался и раем, и заколдованной крепостью. Это было обширное сочетание старого, нового и их сплетения. Огромные комнаты, узкие холлы, широкие лестницы и тайные коридоры. Позолоченные потолки в одной комнате, низкие балки в другой — странным образом влюблявшая в себя коллекция вкусов и мировоззрений последних восьми графов. Можно было — а иногда так и случалось — заблудиться в лабиринте всего этого. «Вот бы, — думала она, — потеряться там и никогда не выйти».

«У меня нет такой возможности», — напомнила она себе и продолжила путь.

Ей придется изображать хозяйку дядюшкиного дома, и ничего тут не поделаешь. Разве что смириться с неизбежным. На сей раз она очень постаралась, чтобы это не омрачило ее пребывание в Хэлдоне, даже заказала новое платье.

Она не покупала новых платьев уже… Ох, кажется, целую вечность. На те гроши, что выделял ей дядя, себя не побалуешь. Их едва хватало на самое необходимое.

Теперь она жалела, что так потратилась, но когда принесли письмо, она сразу же пошла в свою комнату и надела новое платье. Право, глупо, что в нем она показалась себе… почти красивой. Она надеялась, что кто-то заметит.

«Ты заболела?»

Она снова отыскала на земле камешек и пнула так сильно, что ушибла палец.

Да, Вит так же проницателен, как… она не знала, с чем и сравнить. Как что-то слепое и глухое. Жаль, что он не был еще и нем.

Мирабелла остановилась, чтобы сделать глубокий успокаивающий вдох. Нет смысла расстраиваться из-за одной короткой фразы. Тем более если она исходит от Вита. Это далеко не самое обидное из его оскорблений в ее адрес, и то, что она злилась из-за такого пустяка… злило ее еще больше.

Она развернулась и толкнула боковую дверь, вошла в дом, направилась к себе и попыталась разобраться в своих сумбурных чувствах. Мирабелла поняла, что испытывала не только злость. Еще обиду и разочарование. Он просто стоял там, улыбаясь своей беззаботной улыбкой, в которую была влюблена половина высшего света, и ей почему-то вдруг показалось, что он сейчас скажет что-то приятное. Почему именно — она предпочла об этом не задумываться, но ей очень хотелось услышать от него что-то лестное. Например: «Боже мой, Мирабелла…» Или: «Боже мой, Мирабелла, какое чудесное платье!»

Мирабелла оглянулась и увидела, как за ней в дом вошла Иви Коул. Эту пышную молодую женщину с русыми волосами и темными глазами можно было бы назвать хорошенькой, если бы не хромота и не длинный тонкий шрам, идущий от виска к челюсти, — напоминание о несчастном случае с каретой, который она пережила в детстве.

Хотя это не было известно никому, кроме членов семьи, как раз из-за этой аварии Иви и оказалась в Хэлдон-холле. Ее отец — дядя Вита — умер в ту же ночь, а мать — отнюдь не самая внимательная родительница — предпочла траур заботе о ребенке. По словам Иви, миссис Коул с радостью согласилась, когда леди Тарстон предложила воспитывать ее в Хэлдоне.

Неудивительно, что после многих лет пренебрежения Иви, приехавшая в Хэлдон, оказалась ужасно стеснительной. Не один месяц ушел на то, чтобы выманить ее из панциря. И когда это случилось, Мирабелла была поражена, обнаружив не воспитанную и скромную девочку, а самоуверенную педантку. У Иви были выдающиеся способности к математике и личная, на тот момент секретная цель: освободить женское население мира — или хотя бы Англии — от гнета подвидов, называемых мужчинами. Короче говоря, она была радикалкой.

А еще она была очень надежной, невероятно умной и, как ни странно, ужасной модницей. Вряд ли бы Иви не заметила красивое новое платье подруги.

Мирабелла почувствовала, что расплывается в улыбке.

— Значит ли это, что твой дядя расщедрился и увеличил твое содержание? — спросила Иви, потрогав лиловый рукав платья.

— Отнюдь, — хмыкнула Мирабелла. — Даже старуха с косой не заставит этого человека расстаться с деньгами.

Иви вопросительно на нее взглянула, но Мирабелла взяла ее за руку и повела в маленькую гостиную в конце коридора.

— Пойдем. Объясню, когда Кейт вернется с прогулки. А пока позвони, чтобы принесли чай и немного тех вкусных пирожных, которые готовит миссис Гейдж. Знаю, что еще рано, но буквально умираю с голоду. И теперь, когда я загнала тебя в угол, я настаиваю, чтобы ты наконец рассказала о своей поездке в Бат в прошлом месяце.

— Ты всегда голодна, — пробормотала Иви, позвонив и отослав служанку за пирожными. — Я уже говорила тебе: Бат как Бат. Множество некрасивых людей в красивых одеждах пьют противную воду. Я писала тебе регулярно, — сказала она, присаживаясь.

— Ты прислала только одно письмо. В нем говорилось лишь об ужасном музыкальном вечере у Вольтингтонов, на который тебя заставили пойти. Я хочу подробностей.

— Это и есть подробности, — настаивала Иви. — Мисс Виллори наступила на подол платья и сбила с ног виолончелиста, прежде чем с грохотом удариться головой о спинку его стула. Скажу, чтобы внести ясность: я считаю, одно письмо — это и есть регулярная корреспонденция.

— Я знаю. — Мирабелла тихо засмеялась. — Хорошо, что другие любят писать письма, а то я бы не узнала о твоих приключениях.

— Не было никаких приключений, поэтому я и писала так мало. Полнедели ушло, чтобы насобирать новостей на страницу, и, если честно, большая часть из этого сильно преувеличена — в драматических целях, ты же понимаешь.

— Естественно. Случай с мисс Виллори? Иви злобно усмехнулась.

— О нет, мой рассказ об этом инциденте правдив до последнего слова. Бог свидетель, я старалась запечатлеть эту сцену. Воспоминания будут согревать меня долгие годы.

Мирабелла не смогла не улыбнуться.

— Я думаю, мы не должны злорадствовать, тем самым опускаясь до ее уровня. Кроме того, она могла пораниться.