Суперсыщик Освальд и банда пакетоголовых - Биник Кристиан - Страница 4

• Предыдущая
• 4/21
• Следующая

Однако на этот раз меня ждет горькое пробуждение. Неожиданно на пороге комнаты появляется мать Тима, безжалостно вырывает нас из наших грез во сне и наяву своим чиханием и объявляет:

— С Освальдом придется расстаться!

Что? Расстаться? Со мной? Зачем? Почему? С какой стати? Этого не может быть! Я наверняка просто ослышался. Или не ослышался?!?

— Да, с Освальдом придется расстаться! — повторяет мать Тима. — Я только что была у доктора Ёренсена. Он говорит, что у меня скорее всего аллергия на собачью шерсть. Мне очень жаль, Тим, но мы не можем оставить Освальда.

Я в ужасе смотрю то на Тима, то на его хозяйку. Как же Тим среагирует на то, что я должен исчезнуть из его жизни? Вспышкой ярости, слезами, истерикой? Ничего подобного. Мой благородный хозяин гладит мне башку и молчит. Он что, обалдел? Даже его мать удивляется такому странному поведению.

— Тебе что, не жаль расставаться с Освальдом? — спрашивает она.

— Жаль… — отвечает Тим без души.

Он тормошит свои рыжий запущенный сад на голове и смотрит на меня пустыми глазами. Готов побиться об заклад, что он сейчас думает о своей Маруше! А что будет со мной — ему плевать.

Его мать сморкается и говорит:

— Мы дадим объявление в газету.

В газету? Про меня? Что я там забыл, в этой газете? Мне и здесь хорошо, в моей корзинке. Неужели они меня просто так возьмут и вышвырнут! Я у них уже столько лет на побегушках, а в награду за это мне говорят: собирай свои пожитки и проваливай! Замечательно!

И куда мне, скажите на милость, идти, а? Кому я нужен в моем возрасте? Тот, кто хочет иметь собаку, покупает щенка. Куда же мне податься? В приют для бездомных животных, где я издохну от жестоких депрессий? Или в опытную лабораторию, где мне ампутируют лапы, чтобы я мог проводить испытания новых кресел-каталок?

Я ХОЧУ ОСТАТЬСЯ ЗДЕСЬ!

Я спрыгиваю с кровати и, как кошка, ласкаюсь к ногам матери Тима. Она опять начинает чихать.

— Уйди, уйди, Освальд! — стонет она. — А то я совсем разболеюсь!

Я хочу вернуться к своему хозяину, но тот уже отвернулся к стене и наверняка опять мечтает о своей возлюбленной. Теперь я знаю, как зовут самого одинокого пса на свете: Освальд. Опустив голову, я плетусь из комнаты, забиваюсь в самый дальний и мрачный угол подвала и скулю траурный марш в у-у-миноре.

Только к ужину я опять появляюсь на горизонте. Тихо прокравшись в столовую, я прислушиваюсь к разговору. Речь идет о докторе Ёренсене, который, оказывается, не просто врач, а еще и аллерголог.

— А он уверен, что это аллергия на собачью шерсть? — спрашивает как раз отец Тима свою жену.

— Не совсем, — отвечает она. — Он как назло уезжает в отпуск, на три недели. Когда он вернется, он проведет со мной тест на аллергию, чтобы быть уверенным на все сто процентов.

— А до этого Освальд побудет у нас? — спрашивает Тим.

Его мать отрицательно качает головой:

— Я чувствую, что это именно из-за его шерсти.

— Как ты это чувствуешь? — интересуется отец.

— Просто чувствую и все. Апчхи! Апчхи!

Какая чушь! Что это вдруг могло случиться с моей шерстью? Совершенно здоровые волосы! Я-то ведь не чихаю, хотя таскаю свою шерсть с собой целый день. Все это глупые отговорки. Просто мать Тима хочет избавиться от меня, потому что я дразню ее любимого Ронни, канарейку, которая живет в гостиной, в клетке рядом с телевизором.

— Освальд вряд ли будет в восторге от того, что ему придется нас оставить, — говорит отец Тима совершенно справедливо.

— Как знать, — возражает ему жена. — Может, он, наоборот, будет рад перебраться в другую семью.

Чушь! На душе у меня муторно как никогда. И я должен это как-то показать родителям Тима. Но как? Я с минуту обдумываю план действий, потом отправляюсь на кухню. Там я прыгаю на стул, а с него на стол. Встав на задние лапы, я дотягиваюсь до корзинки с луком, которая подвешена к потолку. Я собираюсь с духом, раскрываю пасть и вгрызаюсь в самую большую луковицу.

Ффффу!.. Кошмар! Но я мужественно жую эту гадость, пока в глазах у меня не начинается наводнение. Тогда я спрыгиваю на пол, несусь в столовую, сажусь перед хозяйкой Тима и начинаю скулить так жалобно, как, наверное, не смог бы даже на собственных похоронах.

— Смотрите! Это же у него слезы! — говорит отец Тима растроганно. — А я думал, что собаки не могут плакать.

— А они и не могут! — ядовито замечает его жена. — Зато они прекрасно могут притворяться. Вы знаете, что это такое?

Она наклоняется и вынимает у меня из бороды луковую шелуху. Скулеж застревает у меня в горле.

— Вот жулик! — бормочет отец Тима. — Ну как тебе понравился лук, Освальд?

Так же, как мое увольнение — так, что блевать охота!

Хвост мой висит, как тряпка, когда я через два дня стою перед дверью Изабель. Я все еще под действием шока, полученного от известия о моем увольнении. До того тошно, что, кажется, так и выл бы, не переставая. Может, хоть Изабель немного утешит меня. Она самый неутомимый специалист по части массажа за ушами из всех, кого я знаю. К тому же у нее всегда хорошее настроение. Если бы я был Тимом, я бы уже давно втрескался в нее по самые уши-локаторы. Но поскольку Тим — та еще тюха-матюха, то, Изабель для него, пожалуй, чересчур шустрая девчонка.

Тим жмет на кнопку звонка. Не успевает Изабель открыть дверь и поприветствовать нас, как сразу же замечает: со мной что-то неладно. Она сверлит меня любопытным взглядом и морщит свой курносый нос. Потом наклоняется, берет меня на руки и спрашивает Тима:

— Что это с Освальдом? Он не заболел?

— Он нет, а вот мать — заболела. И поэтому нам придется отдать Освальда.

— Что?!? Какой же мы тогда Клуб сыщиков — без Освальда?

— А мы и так уже никакой не клуб, — отвечает Тим.

Изабель не реагирует на последнюю реплику.

— Давайте, сначала входите, — приглашает она. — Свен, Маруша и Дэнис уже здесь.

— Дэнис?.. — Теперь уже мой хозяин выглядит так, как будто он болен. — Чего этому придурку здесь надо? — спрашивает он, бледный, как смерть.

Изабель не отвечает. Она идет вперед, в свою комнату. Там она сразу же объявляет дурную весть:

— Представьте себе: Тим решил избавиться от Освальда!

Свен засыпает моего хозяина вопросами, в то время как на лице Дэниса появляется злая усмешка. Оно и понятно: с тех пор как я оросил его джинсы, он меня не переваривает.

А Маруша? Она, правда, бросает мне грустный взгляд, но не произносит ни слова. Странно! Еще в последний раз в Восточном парке мне бросилось в глаза, что Маруша изменилась. Раньше она была почти таким же электровеником, как и Изабель, но с тех пор как она познакомилась с Дэнисом, это уже не Маруша, а какая-то Спящая красавица.

Мой хозяин рассказывает историю про аллергию.

— Моя мать все время чихает из-за шерсти Освальда. Поэтому его придется отдать.

— Что за идиотизм! — возмущается Свен. — Можно же что-нибудь сделать против этой аллергии.

В самом деле? Что именно? Я готов сделать что угодно, чтобы остаться с Тимом.

— Надо сводить Освальда к парикмахеру, пусть его обстригут наголо, — советует Свен. — Если у него не будет шерсти, у твоей матери не будет никакой аллергии. Что ты на это скажешь, Освальд?

Что? Бегать голым? Нет уж, спасибо! Чем стричься наголо, я лучше добровольно сдамся в приют для бездомных животных.

— Ладно, не дергайтесь, — пытается Тим успокоить своих друзей. — Пока еще ничего не случилось. Завтра в газете появится объявление. Посмотрим, найдется ли вообще кто-нибудь, кто заинтересуется Освальдом. А может, кто-нибудь из вас захочет взять его к себе?

Длинный Свен сокрушенно разводит руками:

— В нашем доме животные запрещены.

— А ты, Маруша? — спрашивает мой хозяин.

Маруша в это время смотрит в окно с загадочной улыбкой и даже не замечает, что к ней обращаются.

• Предыдущая
• 4/21
• Следующая