О душе - "Аристотель" - Страница 14

Находится ли орган осязания внутри или нет или же это непосредственно плоть — это никак не доказывается тем, что ощущение происходит одновременно с прикосновением. Ведь если обтянуть плоть чем-то вроде перепонки, то и эта перепонка непосредственно сообщит ощущение при прикосновении, хотя ясно, что орган осязания не может находиться в этой перепонке. Если бы она и приросла, то ощущение дошло бы еще быстрее. Поэтому кажется, что с такой частью тела дело обстояло бы так же, как если бы окружающий нас воздух сросся с нами. Именно в этом случае нам казалось бы, что мы чем-то одним воспринимаем и звук, и цвет, и запах, а зрение, слух и обоняние казались бы нам одним чувством. Но так как то, через посредство чего происходят движения, есть разное, то совершенно очевидно, что упомянутые органы чувств различны. Относительно же осязания это пока неясно.

Разумеется, одушевленному телу невозможно состоять только из воздуха или воды; ведь оно должно быть чем-то твердым. Остается предположить, что оно есть смешение из земли и этих элементов, чем и бывает плоть и сходное с ней; так что и плоть (soma) необходимо есть приросшая к органу осязания среда, через которую происходит множество ощущений. А что таких ощущений множество, это показывает чувство осязания, которым обладает язык; ведь одной и той же частью тела воспринимают все осязаемые и вкусовые свойства; если же и другая плоть, [кроме языка], ощущала бы на вкус, то казалось бы, что вкус и осязание — одно и то же чувство; но они два различных чувства, поскольку они необратимы друг в друга.

У кого-нибудь могло бы возникнуть такое сомнение. Всякое тело имеет глубину, т. е. третье измерение; два тела, между которыми находится третье тело, не могут соприкасаться друг с другом; влажное же не бестелесно, как и текучее [92], — необходимо, чтобы оно было водой или содержало воду. С другой стороны, необходимо, чтобы между телами, соприкасающимися в воде друг с другом, поскольку поверхности их не сухие, находилась вода, которой были бы увлажнены их края. Если же все это верно, то невозможно, чтобы два тела соприкасались друг с другом в воде. То же самое и в воздухе; ведь отношение воздуха к тому, что в нем находится, такое же, как отношение воды к тому, что в ней находится, хотя нам это скорее остается неизвестным, так же как обитающим в воде животным неизвестно, соприкасается ли текучее с текучим. Так вот, все ли воспринимается чувствами одинаковым образом, или разное по-разному, например: вкус и осязание — как теперь полагают — через непосредственное соприкосновение, а другие чувства — на каком-то расстоянии? Однако это не так; твердое и мягкое мы так же воспринимаем через другое, как звучащее, видимое и обоняемое, но последние — на расстоянии, первые — вблизи. И это естественно, так как мы все воспринимаем через среду, но при вкусовых и осязательных ощущениях она остается незамеченной. И все же, даже если мы, как уже было сказано, воспринимали бы все осязаемое через перепонку, не замечая, что она отделяет нас [от осязаемого], то дело обстояло бы с нами так же, как теперь в воде и воздухе. А именно: нам кажется, что мы непосредственно соприкасаемся с предметом и что это никак не происходит через среду. Но осязаемое отличается от видимого и слышимого тем, что последние мы воспринимаем вследствие того, что среда воздействует на нас, осязаемое же мы ощущаем не через среду, а вместе со средой, подобно тому как получают удар через щит, ибо в этом случае не щит, получив удар, передает его, а принимают удар вместе и щит и тот, кто носит его.

Вообще в каком отношении к органам зрения, слуха и обоняния находятся воздух и вода, в таком же отношении, по-видимому, находятся плоть и язык к органу осязания. Если же сам орган соприкасался бы с предметом, то ни там, ни здесь не получилось бы ощущения, подобно тому как если бы кто положил белый предмет на поверхность глаза. И отсюда также ясно, что орган осязания находится внутри. Ведь только в таком случае здесь происходит то же, что у других чувств. А именно: если приложить что-то к органу чувства, то ощущения не получается; между тем, когда прикладывают к плоти, ощущение получится; так что плоть есть лишь среда для чувства осязания.

Итак, осязаемы различные свойства тела как такового. Я имею в виду свойства, которыми различаются элементы: теплое — холодное, сухое — влажное; о них мы раньше сказали в сочинении об элементах. Орган, воспринимающий эти свойства, — орган осязания, в котором прежде всего находится это так называемое чувство осязания, — есть часть тела, которая в возможности такова, [каково осязаемое в действительности]; ведь ощущать — значит что-то испытывать. Таким образом, то, что воздействует на орган, делает его таким, каково само воздействующее в действительности, потому что он таков в возможности. Вот почему мы не ощущаем теплого и холодного, твердого и мягкого, когда они одинаковы [с нашими органами], а ощущаем, когда они отличаются в степени, поскольку ощущение есть как бы некая средина между противоположностями, имеющимися в ощущаемом. Благодаря этому оно различает ощущаемое, ибо средина способна различать, так как она становится одной крайностью по отношению к каждой другой из двух крайностей; и подобно тому как необходимо, чтобы долженствующее воспринять белое и черное не было бы ни одним из этих цветов в действительности, а в возможности было бы и тем и другим (и точно так же при других ощущениях), так и при осязании воспринимающее не должно быть ни теплым, ни холодным.

Далее, так же как предмет зрения, как было сказано, есть некоторым образом и видимое и невидимое, равно как и предмет остальных чувств — противоположности, так и предмет осязания — осязаемое и неосязаемое. А неосязаемо и то, что имеет в совершенно незначительной степени свойство осязаемого (таков, например, воздух), и все чрезмерное в осязаемом, например то, что действует разрушительно на орган.

Вот что можно было в общих чертах сказать о каждом чувстве.

Относительно любого чувства необходимо вообще признать, что оно есть то, что способно воспринимать формы ощущаемого без его материи, подобно тому как воск принимает отпечаток перстня без железа или золота. Воск принимает золотой или медный отпечаток, но не поскольку это золото или медь. Подобным образом и ощущение, доставляемое каждым органом чувства, испытывает что-то от предмета, имеющего цвет, или ощущаемого на вкус, или производящего звук, но не поскольку под каждым таким предметом подразумевается отдельный предмет, а поскольку он имеет определенное качество, т. е. воспринимается как форма (logos). To, в чем заключена такая способность, — это изначальный орган чувства.

Орган чувства тождествен со способностью ощущения, но существо (to einai) его иное: ведь иначе ощущающее было бы пространственной величиной. Однако ни существо ощущающей способности, ни ощущение не есть пространственная величина, а они некое соотношение и способность ощущающего. Из этого явствует также, почему чрезмерная степень ощущаемого действует разрушительно на органы чувств. А именно: если воздействие (kinesis) слишком сильно для органа чувства, то соотношение нарушается (а оно, как было сказано, и означает ощущение), так же как. нарушаются созвучие и лад, когда чересчур сильно ударяют по струнам.

Ясно также, почему растения не ощущают, хотя у них есть некая часть души и они нечто испытывают от осязаемого; ведь испытывают же они холод и тепло; причина в том, что у них нет ни средоточия, ни такого начала, которое бы воспринимало формы ощущаемых предметов, а они испытывают воздействия вместе с материей [93].