Операция «Минотавр» - Кунтс Стивен - Страница 30

• Предыдущая
• 30/113
• Следующая

– Насколько мне известно, нет. Пока, во всяком случае.

Она встала и пошла к лестнице.

– Я не собираюсь больше ждать. Я хочу взять девочку, – повторила она и начала спускаться.

Бабун Таркингтон крепко спал, когда зазвонил телефон. Снимая трубку, он чувствовал себя далеко не лучшим образом.

– Алло.

– Таркингтон, это Графтон.

Шум в голове понемногу рассеивался.

– Слушаю, сэр.

– Как там у вас полеты?

– Неплохо, сэр.

– Пробовали с отключенными системами?

– Так точно, сэр.

– Как Моравиа?

Бабун взглянул на часы: 12.15. В Вашингтоне 3.15 утра.

– Замечательно, сэр. Владеет управлением, как никто.

– У тебя с бомбометанием нормально?

– Да, сэр. Это немного не так, как на истребителе, но…

– Сколько вам осталось полетов?

– Кажется, шесть. По два в воскресенье, понедельник и вторник. В среду возвращаемся домой.

– Останьтесь на среду и сделайте еще два вылета. Пусть будет восемь. Слушай, Бабун, отключайте поисковый радиолокатор… Все восемь полетов без него. Пользуйтесь только инфракрасным и лазерным прицелами, и больше ничем. Ты понял?

– Так точно, сэр. Без радиолокатора.

– В отдел явитесь в пятницу. И представь мне письменные рекомендации, что можно сделать с системой, чтобы она могла действовать без применения радиолокации. Спокойной ночи. – Раздались гудки.

Бабун положил умолкнувшую трубку. Он уже совсем проснулся. Встал с постели и подошел к окну. Там шел дождь. К чему все это? Похоже, Графтону эти дни не приходится много спать. Нет, не сладкая эта служба на берегу.

Он немного приоткрыл окно. Ветер ворвался в комнату, обдав его холодом. В такую ночку препаршивейшее дело – пытаться сесть на корабль. Разметка на палубе пляшет, как сумасшедший дервиш, а указатель горючего поет свою грустную песню на последних литрах.

– Благодарю тебя, Создатель, что я сейчас не летаю в море, – продекламировал он и отправился обратно в кровать.

Телефон зазвонил снова. Бабун взял трубку.

– Таркингтон слушает, сэр.

– Это опять Графтон, Бабун. Допплеровскую РЛС отключите тоже. Она излучает.

– Есть, сэр.

– Спокойной ночи, Бабун.

– Спокойной ночи, капитан.

Сойдя с самолета в Международном аэропорту Сан-Франциско, Джейк и Гельмут Фриче взяли напрокат машину и отправились в путь по шоссе. Фриче сел за руль, поскольку он проделывал этот маршрут уже десятки раз.

– Думаю, Сэмюэля Доджерса коротко можно охарактеризовать словом «чокнутый», – сказал Фриче, когда они свернули на юг, в сторону Сан-Хосе. – А еще «религиозный фанатик», «спортивный фанатик» и другими определениями.

Джейк внимательно посмотрел на Фриче, на его седеющую бороду и кустистые брови.

– Чокнутый?

– Ну, скажем так: чрезмерно восторженный. В одном из своих прежних воплощений получил докторскую степень по физике в Массачусетском технологическом, а потом ударился в религию и сменил фамилию в честь любимой команды. Он родом из Бруклина, понимаете ли.

– Я этого не знал, – проговорил Джейк Графтон сквозь зубы.

– Ну да. Как бы там ни было, он многие годы занимался компьютерами и радиолокацией и запатентовал способ подавления отраженного излучения. Ко мне он явился с какими-то техническими вопросами. Я воспользовался своими связями во флоте, чтобы достать ему хороший радиолокатор. И доставил в фургоне. – Он хмыкнул. – Когда-нибудь я расскажу вам эту историю.

– Генри говорит, что он гений.

Фриче кивнул, затягиваясь сигарой. Дым заполнил салон машины. Джейк приоткрыл окно, чтобы выветрить едкий запах.

– Когда его работы рассекретят, он запросто может претендовать на Нобелевскую премию.

– Говорят, он неимоверно жаден.

– Зелененькие Сэмюэль любит, это точно. Я не могу осуждать его за это, зная, что вытворяют пираты с Уолл-стрит. Доджерс – основатель и единственный спонсор своей собственной секты и хочет распространить ее на всю страну – радио там, телевидение, хор поет «аллилуйя» и прочие штучки. Думаю, он сознает, что поскольку он всем угрожает проклятием и геенной огненной, пожертвований вряд ли будет много. Как сыр в масле катаются те проповедники, что призывают к хорошему самочувствию и всеобщему счастью. Доджерсу же придется финансировать свое учение из собственного кармана.

Джейк Графтон поднял воротник пиджака и еще немного опустил стекло.

– Что сказал Джордж Ладлоу, когда услышал о докторе Доджерсе?

– «Аминь», – весело ответил Фриче.

– Охотно верю, – пробормотал Джейк. Его спутник добродушно хихикнул.

Они ехали через район интенсивного земледелия к югу от Сан-Хосе. Фриче вдруг свернул на грязный проселок и затормозил перед жалкого вида деревянным строением. Среди густого бурьяна гордо возвышался щит с надписью: «Храм Евангельской апостольской веры».

– Нам следовало бы стать на колени и помолиться, чтобы контрольно-финансовое управление не насылало даже слабенького ветра на этот храм, – произнес Джейк, глядя на заросли сорняков и выцветшую побелку поверх полусгнивших бревен. Под побелкой еще просматривался знак Союза фермеров.

– Вы еще не то увидите, – заверил его Фриче.

Сэмюэль Доджерс оказался занудливым непоседой. Стоя в крохотной, пыльной часовне, он хватался то за одно, то за другое, сотый раз поправлял кепочку с символикой «Доджерс» на лысеющем темени, поминутно подтягивал штаны, дергал себя то за нос, то за ухо, то за нижнюю губу и при этом непрерывно двигался.

– Так, парни, значит, вы хотите посмотреть, как выглядит прогресс в конце двадцатого века? А когда я денежки получу?

– Последний чек вам выписали две недели назад.

– Я имею в виду следующий. – Он поддернул брюки, поправил кепочку и при этом переводил нетерпеливый взгляд с одного посетителя на другого. Солнечный свет, пробиваясь сквозь донельзя грязное окно, падал на его длинное постное лицо. Подбородок начинался прямо от губ, настолько тонких, что их нельзя было различить. Над прямой линией рта нависал унылый нос, а над тем беспрестанно бегали маленькие черные глазки. – Следующий чек когда будет?

– Думаю, через пару месяцев, – осторожно ответил Фриче.

– Не будь я христианином, я бы вас, чинуш, проклял. Ваши налоговые агенты выжимают все соки из человека, который внес самое большое усовершенствование в военную технику после изобретения колеса, а рука дающая так скупа – словно милостыню отмеряет. Вы все просто дешевка!

– Вам платят в соответствии с контрактом, который вы же и подписали, доктор Доджерс.

– Подвесили человека на дыбу и выдавливают все из него. Грех издеваться над человеком, который трудится во славу Божью. Великий грех.

Джейк украдкой взглянул на Гельмута Фриче. Тот казался невозмутимым.

Доджерс провел их мимо десятка складных стульев к алтарю.

– Вознесите хвалу Господу и подбросьте патрончиков, – пробормотал Фриче так тихо, что Джейк едва расслышал его слова в топоте ног по дощатому поду.

Задняя часть того, что некогда было залом для фермерских собраний, представляла собой хорошо освещенную мастерскую. Гирлянды стоваттных лампочек, подвешенные прямо на балках, заливали светом тесно заставленное станками, инструментами и всевозможным хламом помещение. Посетители осторожно пробирались за Доджерсом, который подошел к единственному работнику в этом месте – юноше лет двадцати с огненно-рыжими волосами и россыпью прыщей того же цвета.

– Мой сын Гарольд, – пояснил Доджерс Джейку, который пожал молодому человеку руку и представился. – Гарольд был в Стэнфорде, но его там ничему хорошему не учили, и он вернулся сюда работать со мной. Здесь он научится гораздо большему, чем в том Содоме глупцов. Эти кретины с калькуляторами, которые твердят, что мое изобретение не будет работать… – Продолжая обличать ученый мир, он распахнул широкую дверь в задней стене дома и принялся развешивать провода.

– Ну, Гельмут, вы же все тут видели. Не стойте как зритель.

• Предыдущая
• 30/113
• Следующая