Операция «Минотавр» - Кунтс Стивен - Страница 26

• Предыдущая
• 26/113
• Следующая

Он слышал, как щелкнул замок в двери спальни и заплакали дети. Он бросился на кушетку в гостиной. Бывают такие дни, когда абсолютно все идет вверх тормашками. Чуть не арестовали, побил машину, жена требует развода из-за измены, которой вовсе и не было. Что еще? Какая еще гадость может случиться до полуночи?

Почтовый ящик был пуст. Он растянулся на кушетке и стал размышлять над этим. Закрыл глаза и попытался расслабиться. Слышно было, как Люси наверху укладывает детей спать. Наконец шум прекратился.

Надо бы позвонить им. В Майами они дали ему номер, по которому следовало звонить в самых крайних случаях, и опознавательный код. Надо воспользоваться этим телефоном. Терри поискал вечернюю газету. Вот она, на телевизоре. Он заглянул в спортивный раздел. Код простой: место следующего матча и противник «Буллетс», «Ориолс» или «Редскинс» – смотря по сезону. Они настаивали: звонить в самых крайних случаях и исключительно из автомата. Что ж, этот случай, черт возьми, действительно крайний. Но он сегодня больше ни за что не выйдет на эту распроклятую улицу. Даже если он и наберется смелости, Люси тогда уж точно полоснет его кухонным ножом по промежности.

Он прошел в кухню и набрал номер. С третьего звонка трубку взял мужчина и зачитал телефонный номер. Усталый голос без малейшего акцента.

– Шесть-шесть-пять-ноль-один-ноль-пять.

– Я Бедный Ричард. – Кличку он придумал себе сам. Так легче запомнить, сказали они. – Ее там не было. Ее не было в поч…

– Прошу представиться, – настоятельно потребовал голос.

– «Буллетс» играет с «Селтиком» завтра вечером в Кэпитал-сентре.

– Я вам перезвоню. Где вы?

– Семь-два-девять-семь-четыре-ноль-один.

– Вы дома? – изумленно переспросил голос.

– Да, я… – Он замолчал, сообразив, что говорит в пустоту.

Черт побери. Придется звонить снова. Надо же выяснить, что, мать его так, происходит. Автомат. Люси совсем отвяжется, такое ему устроит… Ну и вечер! Он надел куртку и толкнул входную дверь.

Люси с лестничной площадки слышала, как хлопнула дверь. Она начала было спускаться, но остановилась, услышав, как он входит в кухню и набирает номер.

Она слышала, что он говорил, и теперь сидела на ступеньке, пытаясь сообразить, что бы это значило. Он назвался «Бедным Ричардом». Непонятно. «Буллетс» играют с «Селтиком». Это что, какой-то код?

«Во что он влез?» – с нарастающим ужасом спрашивала она себя. Он выглядел совершенно обалдевшим, когда она сказала, что знает. Тем самым он подтвердил ее подозрение в измене. Но при чем тут этот код и бессмысленные слова? Он что, делает ставки у букмекера? Нет, обо всех его тратах ей было известно. Что-то связанное с его службой в Пентагоне? Неужели он шпион, как эти самые Уокеры, разоблаченные несколько лет назад? Нет, немыслимо. А может, все-таки? В принципе, он способен на такое, решила Люси. Одиннадцать лет брака убедили ее, что Терри всегда ставит себя на первое место.

А что еще может быть? Господи, какие еще возможности существуют?

Солнце еще не выглянуло из серой дымки над океаном, когда на рассвете в субботу Джейк вместе с Кэлли шел через проход в низкой дюне на пляж. Кэлли семенила позади него по узкой тропинке, засунув руки в карманы штормовки.

Он шагал, как всегда, стремительно, глаза его неустанно обшаривали небо, море и голый песок и, наконец, останавливались на ней. Если Кэлли была рядом, она всегда притягивала его взгляд. Так было с первой их встречи, и взгляд Джейка говорил ей очень много. Сегодня, шагая рядом с Джейком, она остро чувствовала его взгляд.

– Как ты вчера побеседовала с потрошителем душ?

– Он сказал, что я должна примириться с твоим решением таранить этот транспортник в Средиземном море.

Джейк остановился и обернулся к ней. Он был изумлен.

– Какого черта тебе беспокоиться об этом?

– Я неделю была вдовой.

Он отвернулся и взглянул на море. После паузы Джейк продолжал:

– Это не исключено и еще раз. – Он пристально посмотрел на жену. – Женщины вообще живут дольше мужчин. У меня нет волшебного хрустального шара, Кэлли. Господи, в конце концов, все мы смертны. – Он раздраженно рубанул рукой. – Через десять секунд меня может поразить метеорит. На меня может наехать пьяный водитель, не успею я сойти с тротуара…

Он замолчал, потому что она отвернулась и пошла по пляжу, сложив руки на груди.

Он бросился догонять ее.

– Эй…

– Целую неделю ты был мертв! Ты покончил с собой, гоняясь за этими проклятыми арабами, а я здесь оставалась одна-одинешенька! – Он взял ее за руку, а она вырвалась и повернулась к нему лицом. – Ты знал, как я люблю тебя, и… и… когда позвонили и сказали, что ты жив, на следующее утро уже была назначена траурная служба. Я собиралась хоронить тебя! Ты был мертв! – Джейк обнял ее, и она уткнулась головой ему в плечо.

Когда она перестала дрожать, он прошептал:

– Еще любишь меня?

– Да.

– Немножко или совсем-совсем?

– Я еще не решила.

Обнявшись, они зашагали дальше на север. Через минуту он остановился и поцеловал ее, а потом они продолжали путь, взявшись за руки.

Что-то белое. Что бы ни маячило перед глазами Бабуна, оно было белое. Он закрыл глаза, и боль и тошнота охватили его. О боги… Что-то твердое и холодное на щеке – он снова открыл глаза – и белое. Много света… Он пошевельнулся. Черт! Он лежит в распроклятой ванне.

Он с усилием приподнялся. Голова словно улетает куда-то. Он был одет в тот же мундир, но весь измятый и со следами рвоты. И ботинки на нем. Боже, так мерзко он себя еще не чувствовал за все двадцать восемь лет жизни – будто восстал из мертвых. Он медленно присел. В голове словно орудовал кувалдой взбесившийся Кинг-Конг. Ухватившись за краны, он сумел встать. Каждый удар сердца отзывался бешеным стуком в висках. Его качало. Бабун попробовал выбраться из ванны. Он споткнулся и тяжело плюхнулся на пол, ударившись головой о край раковины. Там он и лежал, не в силах пошевелиться.

Охваченный болью, он как бы в тумане слышал, как раскрылась дверь.

– Доброе утро. – Женский голос. Бабун с усилием повернул голову и зажмурился от яркого света лампочки под потолком. Рита Моравиа!

Что он сделал, чтобы заслужить такое? Воистину, жизнь – это сплошное злосчастие и скорбь.

– Я была бы рада, если бы ты попробовал перебраться отсюда в свою комнату, Таркингтон. Немедленно. Не хочу, чтобы кто-то неправильно подумал о нас с тобой.

Он попытался заговорить. Во рту пересохло и отдавало отвратительной кислятиной. Он прочистил горло и облизал губы.

– Как я сюда попал?

– Тебя притащили четверо мужиков. Решили, что ночью кому-то надо присмотреть за тобой. Я вызвалась.

– Как мило с твоей стороны.

– А теперь убирайся отсюда, Таркингтон.

Он сумел подняться и проковылял мимо нее. Ему опять требовался унитаз – и как можно быстрее. Он миновал маленькую гостиную, открыл дверь и поспешно двинулся по коридору. Вслед слышался ее голос:

– Вылет сегодня в два. Встречаемся в холле без десяти двенадцать.

Джейк сидел на гребне невысокой дюны и наблюдал, как планер взмывает вверх. Нос модели был наклонен под сорок пять градусов в сторону моря, но встречный ветер дул настолько сильно, что планер как-то удерживался над дюной.

Ветер держал планер невысоко, всего в трех или четырех метрах от земли, так что восходящий поток воздуха не давал ему упасть на песчаный намет.

– Лучше разверните его обратно, – посоветовал одиннадцатилетний авиационный эксперт. Джейк попробовал заложить вираж.

– Повыше нос, – громко закричал Дэвид. Джейк отвел ручку назад. Слишком поздно. Кромка правого крыла черкнула по песку, и планер перевернулся. Дэвид мигом очутился рядом.

Мальчик изучал обломки, когда Джейк подошел туда. Резиновые ленты, крепившие крылья к фюзеляжу, соскочили, и это свело ущерб к минимуму.

• Предыдущая
• 26/113
• Следующая