Война углей - Ласки Кэтрин - Страница 24
- Предыдущая
- 24/38
- Следующая
А Венцель, тем временем, действительно размышлял об угле. «Неужели я несу волшебный уголь в своем тубусе? Может быть, заглянуть туда, хотя бы одним глазком? Просто интересно, смогу ли я узнать его среди целой кучи других углей… Может быть, голубой язычок в его сердцевинке гораздо ярче, чем у других углей? А вдруг мне повезет увидеть тот удивительный и почти неуловимый зеленый цвет, который я тщетно пытался передать в иллюстрациях к циклу легенд? Что, если этот сказочный зеленый цвет сейчас сияет в моем тубусе?»
Мысли Венцеля блуждали, и его полет тоже. Гильфи видела, что Сорен начинает все сильнее раздражаться.
— Я слышу, как он царапает крыльями, Гильфи! — процедил он.
— И что это значит?
— Это значит, что наш художник приближается к Филиновым воротам!
— О Глаукс! — охнула Гильфи. — Дом, милый дом! — саркастически вздохнула она.
Когда-то два острых каменных пика, похожих на брови филина, обозначали вход в страшный Сант-Эголиус, или Школу для осиротевших совят, где в раннем детстве томились Сорен и Гильфи. Затем здесь разразилась битва Огня и Льда. Одним словом, плохое место. Слишком легко попасться в ловушку между двумя каменными бровями, откуда уже не будет спасения. «Летали — знаем», — мрачно подумал Сорен, и в тот же миг у него похолодело в желудке. Он услышал хлопанье крыльев — совершенно незнакомых и явно не принадлежавших Венцелю. Шумное, небрежное, неряшливое хлопанье. Длинные, голые лапы со свистом рассекали воздух. Лап было больше двух, по меньшей мере шесть. Значит, три совы.
— Гильфи! — прошипел Сорен. — У нас гости. Вернее, у Венцеля. Пещерные совы. Целых три.
Сорен безошибочно узнал пещерных сов по звуку, с которым кончики их крыльев царапались о голые, мускулистые лапы. И еще он сразу понял, что Копуши среди этих сов не было. Копуша летал намного лучше и бесшумнее любой пещерной совы. У Сорена не было никаких сомнений в том, что эти три совы выслеживают Венцеля. Согласно разработанному на острове плану, в такой ситуации следовало убедиться в преследовании, а затем спуститься на землю. Но составители плана не учли того обстоятельства, что ни одна здравомыслящая птица не захочет оказаться на земле в окружении пещерных сов, да еще трех сразу! На земле эти совы чувствовали себя почти так же уверенно, как в воздухе. Их длинные крепкие лапы были самой природой предназначены для бега, рытья земли и даже подъема тяжестей. Нет, на земле у бедолаги Венцеля не будет ни одного шанса уцелеть!
Но Венцель тоже не зря родился сипухой. Слух у него был ничуть не хуже, чем у Сорена, и зловещий свит ветра о голые совиные лапы отвлек его от праздных размышлений. «Енотий помет! Да за мной же погоня!» — сообразил он. В тот же миг низкие тучи разорвались. Ослепительная молния пронзила небо, выхватив из темноты мрачные Филиновы ворота. Еще миг — и Венцель был бы зажат между ними. Повернув голову, он посмотрел на своих преследователей. Желудок у него скрутило в узел от страха. Все они были в боевых когтях, да не в простых, а в огненных. На остром кончике каждого когтя было закреплено по горящему углю. Венцель начал беспомощно терять высоту. Крылья его застыли.
«Ой, кажется, я падаю. Ну да, у меня крылья парализовало от страха. Вот незадача!» — подумал он.
«Хагсмир тебя разрази!» — выругался про себя Сорен.
— Выбрасывай когти! — крикнул он Гильфи.
Раздалось три металлических щелчка. Одним щелчком Сорен привел в боевую готовность свои старые боевые когти, а двумя другими открылись затворы новых, двойных выкидных когтей Гильфи.
Глава XIX
Что лежит на весах
— Потрясающе! — пробормотала Отулисса. Она балансировала на небольшом обломке льда, который откололся от стены каньона, когда Клив применил самый основной и самый могучий прием искусства Даньяр — «дыхание цюй». Мастера Даньяр, или пути благородной кротости, никогда не используют оружие, которое режет врага. Вместо этого они развивают весь совиный организм — суставы, мышцы, полые кости, желудок, легкие, сердце и перья — до такой степени, чтобы наносить врагу сокрушительный удар, вкладывая в него силу каждой частицы своего тела. Для применения приема «дыхание цюй» нужно сделать очень глубокий вдох, вчетверо увеличивающий объем совиных легких. Вдох и выдох были главными элементами боевого искусства Даньяр. Это искусство тоже убивало, однако таким способом, который чжоученьские наставники называли «совистым» — то есть бескровным и, по возможности, безболезненным.
Клив только что применил «дыхание цюй» — и вот уже тела четырех синих сов стремительно погружались в море. Все четверо были мертвы еще до того, как ударились о поверхность воды, но любопытнее всего было то, что их перья намокли в считаные секунды. Отулисса недоверчиво захлопала глазами. Эти совы утонули с такой скоростью, словно были сделаны из камня! Отулисса не могла понять, что поразило ее больше — неожиданное боевое мастерство Клива или то, с какой молниеносностью море проглотило четырех мертвых сов. Поморгав еще несколько раз, она посмотрела на Клива. Впервые за долгое время Отулисса чувствовала себя ужасно глупо в своих двойных выкидных когтях с однощелчковым отскоком и прочими техническими новшествами. «Сплошная технология! — сердито подумала Отулисса. — А Клив укокошил четверых сов без всякого оружия!»
Она попыталась взять себя в когти.
— Клив! — воскликнула Отулисса. — Я знаю, как ты это сделал, но хочу знать, почему, как и когда ты этому научился.
Но прежде чем он успел ответить, Отулисса вспомнила, как по дороге сюда Крепыш спросил у Клива, почему он так странно переглянулся с Тенгшу перед тем, как мудрец покинул Великое Древо. «Странно? — смущено пролепетал тогда Клив. — Даже не знаю… Возможно, это был просто нервный тик?»
Теперь Отулисса вспомнила об этом, и ей все стало ясно. Она выпрямилась на раскачивавшемся обломке льда.
— Ты сказал Крепышу, что у тебя был нервный тик. Но у тебя не было никакого тика, правда?
— Нет, дорогая, не было. Подумай сама, разве я смог бы научиться пути благородной кротости, если бы страдал тиками и нервными расстройствами?
— Значит, ты брал уроки у Тенгшу?
Клив кивнул.
— За моей спиной? — дрожащим голосом спросила Отулисса.
— Милая, я боялся, что у меня ничего не получится! Ведь до сих пор я никогда не сражался. Ты же знаешь, я миролюбивая сова.
— Но почему сейчас ты решил стать другим? Почему ты захотел учиться?
— У меня были плохие предчувствия. Когда я прилетел на Великое Древо, меня ужаснули рассказы о Стриге и его злодействах. А когда я узнал, что он все еще жив, то впервые почувствовал… Даже не знаю, как это объяснить. Думаю, мною руководил не столько страх, сколько любовь. Я хочу сделать все, чтобы защитить тебя и то, что ты любишь. Великое Древо и тех, кто на нем живет.
— Выходит, ради меня ты взялся за оружие? — недоверчиво спросила Отулисса.
— Не за оружие. Ради тебя я выучился искусству Даньяр. Мне кажется, что впереди нас ждут страшные времена, Отулисса. Я уверен, что приближается большая война. Ради этой войны Нира и Стрига пытаются возродить хагсмаров. Слишком многое лежит на весах, Отулисса. Уголь и… ты.
Глава XX
Стычка у Филиновых ворот
Сорен моргнул. Он до сих пор не мог поверить в то, что они с Гильфи оказались втянуты в столкновение. Трясущийся от страха Венцель каким-то чудом сумел вернуть себе способность летать и вновь заработал крыльями, однако момент был уже упущен. Теперь все трое Ночных стражей оказались зажаты под сдвоенной тенью Филиновых ворот. Три пещерные совы грозно наступали на них, выставив вперед боевые когти с горящими на них углями, похожими на красные глаза самого хагсмира. Сорен был в смятении. Им осталась всего половина пути до Волчьего клыка! Они бы давно были там, если бы Венцель не сбился с дороги! А что, если у Венцеля настоящий уголь? Сорен всем желудком надеялся, что это не так. Глаукс всемогущий, сделай так, чтобы Руби или Фритта благополучно доставили уголь на Волчий клык! Потому что здесь ситуация сложилась самая угрожающая. Числом противники были равны, но вот силами — нет. Пещерные совы крупнее сипух и вчетверо больше маленькой Гильфи.
- Предыдущая
- 24/38
- Следующая
