Записки средневековой домохозяйки - Ковалевская Елена - Страница 4

Теперь становилось ясно, почему в парке друзья приняли меня за одну из их современниц. Зимой я носила расшитую бисером и шнуром дубленку с норковыми манжетами и воротником, поверх которой замысловато завязывала тонкую пуховую шаль. Ноги скрывала длинная стеганая юбка, из блестящей ткани, чуть присборенная по подолу так, что она напоминала старинную (такую на каждом рынке у китайцев купить можно), аккуратная шапочка точно так же расшитая бисером и отороченная норочкой довершали весь образ. А, учитывая, что сделаны были все эти недорогие вещи с гораздо лучшим качеством, чем позволял здесь местный уровень производства, то впечатление я произвела соответствующее.

В другой город я переехала от родителей два года назад. Больше не смогла выносить укоризненных взглядов отца, полагающего, что каждая приличная девушка обязательно должна выйти замуж до двадцати пяти лет, и печальных вздохов матери считающей, что я совершила глупость, разорвав отношения с… с ним. До сих пор, даже в мыслях я не желала произносить его имя, удостаивая лишь эпитета — 'мой бывший'.

Все произошло почти накануне свадьбы — уже и заявление подано, ресторан заказан, гости приглашены. А я… Я летала. Я была счастлива и, казалось, цвела как роза. И за три недели до радостного события — бракосочетания — решила порадовать, устроить сюрприз. Лучше бы не устраивала и… Как же хорошо, что все так получилось. Если бы я не знала, сейчас мне было бы гораздо хуже.

Ключи от своей квартиры он не давал, все отшучивался, мол, невесту надо в дом приводить после свадьбы. Вот введу тебя в дом и тогда… Нет конечно я была у него, ночевала и все такое, но только по договоренности и с его согласия. И тут…

В автобусе, сунув нос в глянцевый журнал, я выхватила строчки из обычной для такой литературы статейки. Там говорилось, как сделать так, чтобы чувства не остывали. И я, наивная решилась.

И вот в очередной раз, когда я была у него, я тихонько сняла с гвоздика дубликат ключей. А на следующий день, взяв отгул на фирме, где тогда работала и, закупив всякой всячины, чтобы устроить романтический ужин и не только, направилась на квартиру.

Неожиданным оказалось уже то, что входная дверь была закрыта лишь на один замок. Наверное, мне следовало бы остановиться, но… Ключ мягко провернулся, последовал тихий щелчок и тяжелая дверь, на хорошо смазанных петлях бесшумно распахнулась. Я, подхватив полные пакеты, зашла в прихожую и, поставив их, уже начала расстегивать обувь, как услышала ликующий женский всхлип, а пару секунд спустя, последовал восторженный мужской рык.

Я обмерла и почти перестала дышать. Знаю, что неправильно реагировать подобным образом — замирать как статуя, но именно это и позволило узнать мне какая же сволочь мой будущий муженек.

Тишина длилась недолго, бурное дыхание утихло, и послышался томный женский голос.

— Все-таки ты женишься на этой замухрышке?

— А куда деваться, котик. Куда деваться… — послышался театрально печальный ответ. Это-то как раз отвечал ОН. — Я в долгах, как в шелках, а ее папик имеет неслабый доход. Знаешь, что он пообещал подарить на свадьбу?..

— Ты мне уже раз тридцать сообщил…

Послышалась тихая возня, поцелуи, которые прервал звонкий шлепок.

— Котик успокойся, ты меня совсем вымотала. Дай ему хотя бы оклематься…

Женщина захохотала. Потом послышались довольные постанывания, вздохи.

— Ну вот, — удовлетворенно произнесла женщина, — а ты говорил — нет сил, нет сил…

— Котик…

— Мур?

— Котик!

— Мур-мяу!

— Киса моя…

— Получай удовольствие, — отрезала она. — После свадьбы тебе такое не обломится. Твое бревно ни на что не способно, сам же говорил…

— Неужели ты бросишь меня?

— Я?! Да ни за что! Но первое время для приличия придется выждать…

— Приличия?! — он расхохотался; так искренне, так заразительно. — Да иди ты! Пока это чучело будет на работе, мы всегда можем…

— Но она же поймет, что в доме была посторонняя…

— Эта недалекая?! Да она ничего не видит дальше своего носа и обожаемой работы! Ты бы видела эти серенькие волосики как у школьницы-зануды, заправленные за уши, когда она вещает, что в очередной раз она сделала в своем гадюшнике. Кому еще чего смогла доказать… Я как представлю, что это мне терпеть каждый вечер… Бр-р-р! К тому же мы первое время будем жить с ее предками. Эта-то квартира будет свободна. Мне же надо вроде как на работу уходить…

— А?..

— Я не сказал, что меня уволили. Ее папочка сразу бы место подыскал, работать бы заставил… Оно мне надо? Лучше уж перед таким геморроем, как брак по необходимости — отдохнуть всласть.

Послышался звук поцелуя.

А я, стоя в прихожей, ничего не соображала. На меня словно ушат ледяной воды вылили, и я теперь пыталась отдышаться. Хотя какой там воды?! Помоев!.. И те, наверное, были бы лучше…

Раздался едва слышный стук чьей-то двери в подъезде. Он-то и вывел меня из кататонии, в которую повергло происходящее в квартире. Оставив все пакеты в прихожей, бросив на них ключи, я осторожно затворила дверь и без оглядки бросилась прочь.

В тот день я бродила по улицам дотемна, а вечером, когда вернулась домой, сообщила родителям, что никакой свадьбы не будет, и что я долго думала и поняла, что вовсе не люблю Его, и что… В общем ничего не будет.

Воплей было много, много ругани и ссор. Отец кричал, что я позорю его. Мать уговаривала, увещевая, что это всего лишь волнение перед свадьбой. Но я была непреклонна. А он на удивление спокойно принял все новости, ведь пакеты с едой, ароматическими свечами и кружевным бельем я оставила в его прихожей. Заявил лишь, что уважает мои желания, и раз я сомневаюсь в своих чувствах, то… Но он все же готов ждать, и если я передумаю…

Не знаю, как я тогда удержалась и не вцепилась ему в лицо?!

Но с того дня в семье для меня наступил персональный ад. Родители не зная, почему я разорвала отношения, то поносили меня на чем свет стоит, то начинали уговаривать в два голоса. Таскали его чуть ли не каждый вечер к нам домой, в надежде, что я изменю свое решение. А этот гад мило улыбался, говорил, как меня любит, еще больше втираясь в доверие и молчал. Как молчала и я.

Он знал, что я все знала, но отчего-то не боялся, что я расскажу родителям. Видимо изучил достаточно хорошо, чтобы понять, что гордость для меня превыше всего.

И однажды я не выдержала давления. Лишь за сутки, сказав родителям, что уволилась со старой работы, я собрала все вещи, и уехала в другой город.

Потом по телефону еще было много слез, уговоров, но вот я уже два года жила без боязни того, что могу в любой момент встретить его на улице.

Со временем боль предательства притупилась, как и потихоньку исчезли ненужные чувства. Новая работа, на которую я устроилась, поглотила меня целиком. Я ушла в нее с головой без остатка. Коллективчик оказался тем еще серпентарием, и приходилось прикладывать немало усилий, чтобы просто удержаться на месте, а уж вырвать зарплату!.. Плюсом на новой работе было лишь то, что всех иногородних сотрудников обеспечивали общежитием. Кстати от родительских денег я отказалась, предпочитая заботиться о себе сама. Ведь при каждом разговоре с ними, мне постоянно напоминали о прошлом, и скрупулезно рассказывали, что Он по-прежнему один, что часто бывает у них, что отец даже взял его на работу… А между слов читалось, что если бы я — блудная дочь — вернулась — все бы решилось в тот же миг с большой пользой для меня и к вящему счастью родителей.

Но мне было только лучше оттого, что приходилось отвоевывать каждый кусок хлеба. Мне даже нравилось, что в коллективе велась настолько непримиримая борьба за место, за… Да просто за то, чтобы с тобой считались!

За год работы я скопила немного денег, и этой осенью стала обладательницей небольшого садового участка. И вот теперь с нетерпением ждала весны, чтобы наконец-то начать на нем возиться. И те самые три тысячи я спустила на семена, чтобы засадить его по весне. Цветы, овощи, зелень, травы на специи…