Жажда справедливости. Избранный - Кунцевич Алексей - Страница 12

• Предыдущая
• 12/73
• Следующая

Во главе стола, восседая на стуле с высокой спинкой, курил толстенную сигару неизвестный Семечкиной гражданин, имевший малюсенькие колючие зеленые глазки, огромных размеров рот, волосы цвета свежей ржавчины и длинный шрам на запястье правой руки. Одним словом, Семечкина увидела Виконта.

—Извините,— услышала Клавдия Ильинична сзади голос кухарки и посторонилась.

Вельда внесла здоровый золотой поднос с дымящимся обложенным лимонными дольками мясом. Надо ли говорить, что такого подноса Семечкина не имела?

Видимо запах мяса был на столько соблазнительным, что в животе у Семечкиной шумно заворчало.

—Извините,— сказал гнусаво сидевший за столом,— прошу простить меня покорнейше, Клавдия Ильинична. Садитесь, пожалуйста.— И рыжий, встав из-за стола, собственноручно отодвинул стул напротив себя. Семечкина села, и, прежде чем успела открыть рот с целью задать несколько вопросов, Виконт насадил за золотую вилку маленький кусочек ароматного мяса и протянул со словами:

—Пожалуйста.

—Благодарю,— Клавдия Ильинична приняла вилку, положила мясо в рот и просто забыла обо всём. Мясо было необычайно вкусно и столь искусно приготовлено, что все вопросы, которые хотела задать Семечкина, вдруг отступили на второй план.

Виконт перегнулся со своего места и распечатал бутылку, сломав сургуч на горлышке. Налив Семечкиной и себе, произнес тост:

—За встречу.

Он поднял бокал, то же сделала и женщина. Они чокнулись и сделали по глотку.

Клавдия Ильинична рассматривала Виконта с явным любопытством. Тот перед нею предстал в красной рубахе с коротким рукавом. Кроме всего прочего Виконт довольно часто чесал правой рукой шею в месте, где имелся шрам. Во время поглощения пищи ей также удалось как следует рассмотреть комнату. Очень удивляло то, что в столь короткий срок произошло так много изменений. Но нельзя было отрицать очевидного: здесь стало намного уютнее.

Насытившись, рыжий откинулся на спинку стула и затянулся сигарой. Вошла Вельда, убрала грязную посуду и бокалы. Потом внесла на золотом подносе маленькие чашечки на блюдечках с черным напитком, произнеся при этом:

—Кофе, господа. Прошу откушать.

Клавдия Ильинична разбавила кофе молоком и довольно быстро опустошила чашку. Потом ей захотелось спать.

Отхлебнув из своей чашки и затянувшись, Виконт выпустил дым изо рта. После сказал:

—Что же, Клавдия Ильинична, пора нам познакомиться. Имя ваше мне известно, а мое— Виконт Виндетто де ла Вурд. Я состою в свите человека, именующего себя графом Леонардом, доверенным лицом. В свите так же имеется кухарка Вельда фон Шварц, с коей вы уже познакомились, а еще Ипполит Ипатьевич Козлов и Цезарь— попугай— весьма образованная, но вздорная птица. Вы, конечно,— гнусавил де ла Вурд,— находитесь в смятении. Но, скажу вам, удивляться здесь решительно нечему. Просто сир и мы, его свита, решили остановиться в этой скромной, но уютной квартире, совсем не надолго, где-то недельки на две-три. А так как посторонних мой господин не выносит, вам позволяется, взяв свои вещи, удалиться из города к своей матери в Малышевку.

—Прошу вас,— услышала гадкий голос у себя за спиной Семечкина и обернулась.

В дверях комнаты стоял тощий гражданин в старом пальто с чемоданом в руках. Личность имела мерзкую рожу, на которой помещались растрепанные усы и козья бородка.

И Клавдия Ильинична не успела опомниться, как уже садилась, одетая в шубу, шапку и кожаные сапоги, в такси на центральном автовокзале города. Она тупыми глазами смотрела в зеркальце над лобовым стеклом и видела в нем горящие алчным огнем глаза водителя, который, к слову сказать, не долее, чем несколько секунд назад, получил от гражданина с бородкой, провожавшего даму, свыше полумиллиона рублей вкупе с указанием: отвезти даму в Малую Малышевку к дому № 14. Радость душила шофера; ему не терпелось съездить поскорее, вернуться назад и отметить удачное завершение дня порядочным количеством водки.

Такси тронулось и покатило к выезду из города. А провожатый садился в троллейбус номер шестнадцать.

Уже ночью, в одиннадцать часов с четвертью, вернулся с работы Виталий. Он был совершенно измотан и не имел никакого другого желания, кроме желания упасть в постель и заснуть. Открыв дверь квартиры № 47 ключом внушительных размеров, он вошел и услышал похрапывание из спальной хозяйки,— та спала. Стараясь производить как можно меньше шума, Виталий запер за собой дверь, снял куртку. Тут зазвонил телефон рядом с ним. Зная, что в такое время могут звонить только с работы, Виталий сказал вслух:

—Черт возьми!— и снял трубку.

—Да, слушаю,— раздраженным голосом сказа он.

Трубка молчала, только слышны были щелчки и тихий свист.

—Да говорите же.— Виталий протянулся к рычажку, собираясь прервать связь.

В трубке кто-то кашлянул, потом трубка гнусаво спросила:

—Серебряков?

—Да,— произнес Виталий, тщетно стараясь вспомнить, кто же это.

—Хотите совет?— вновь спросила трубка тем же поганым голосом.

—А может быть, представитесь?

—Вам это ничего не даст. Бесплатный совет.

—Мне это надо?!— Виталий дотронулся до рычажка.

—Оставьте рычаг в покое!— рявкнули в трубке.

У Виталия «отвалилась» челюсть.

—Да кто вы?!

—Ну, Виконт. Довольны? Совет на халяву, за спасибо.

Решив, что назойливая личность не отстанет, Серебряков сказал с какою-то иронией:

—Ну, давайте ваш совет.

—Завтра не ездите на мебельный комбинат ночью, когда вас вызовут, попросите Шипова заменить вас.

—Откуда…— начал было Виталий, но осекся, когда, перебив его, трубка сказала:

—Не делайте такое лицо, я вам дело говорю. Вам сильно не поздоровится, ежели ослушаетесь.

Вовлекаемый в какой-то ненормальный разговор, Серебряков спросил:

—Вообще, откуда вы меня знаете?

—Я много чего знаю. Так же знаю, что интерес ваш не позволит вам последовать моему совету.— В трубке чихнули.— Прошу прощения. Погода, знаете ли.

—Да?— иронично спросил Виталий, не обращая внимания не последнюю реплику Виконта.— И почему же?

—Холодно, ведь, на улице. Уж с этим вы должны согласиться.

—Мне плевать на погоду,— раздраженно сказал Серебряков.— О каком интересе идет речь?

—Ах, это…

Трубка помолчала, и вместо того, чтобы нормально ответить, рассмеялась и заговорила стихами:

—И призраком бледным всегда за тобою

Я буду бесшумно ступать.

И стану твоим бестелесным слугою.

Меня ты не сможешь прогнать.

Она будет там.

Прекрасно понимая, о чем идет речь, Виталий, бледнея, проговорил не своим голосом:

—Вы не можете знать об этом.

Трубка усмехнулась и заговорщицки прошептала:

—Уверяю вас,— не только могу, но и знаю. Если б вы знали, насколько близки к истине. Кстати, всё, что вас интересует о ней, (я имею в виду ту, коей посвящены сии правдивые строки), вы можете узнать, хотя я сильно сомневаюсь, что вы ее хоть сколько-нибудь интересуете.

—Вы, что же, сам дьявол—Не совсем. Всё есть нечто, что заставит вас поверить мне полностью.

—И что же это?— Виталий не мог пока во многом разобраться, но был уверен, что говорит с весьма посвященным человеком.

—Ваша клятва.

—Какая?

—«Я навеки встаю под бесчисленные стяги вечного…»,— трубка не договорила; заговорил Серебряков:

—Я понял.

—Ну и чудненько,— облегченно сказала трубка.— Теперь прошу извинить меня, мне хочется кушать. Good night.

Пошли гудки отбоя, и Виталий положил трубку на рычаг.

Мозг его принялся за обработку только что полученной информации. Серебряков искал логическое объяснение этому разговору и никак не мог его найти. Вместо этого что-то случилось с его организмом: кровь застучала в висках, по телу то и дело пробегал озноб. Виталия заколотило, словно в лихорадке. В голове загудел колокол, и где-то вдалеке послышался голос, шепчущий страшные слова:«Я навеки встаю под бесчисленные стяги вечного, несокрушимого зла».

• Предыдущая
• 12/73
• Следующая