Жених и его невеста - Марченко Владимир Борисович - Страница 1

• 1/21
• Следующая

На железнодорожной станции Заринке растет Игорь Бабушкин. Его мама выдаёт билеты из окошечка вокзальной кассы всем, кто хочет уехать куда-нибудь. Мама говорила соседке, что мужа не хотели отправлять на фронт. У него была какая-то «бронь». Игорь не понимает, как у человека может быть бронь. У самолёта, у танка. А человек, где её носит? Отец специально остановил свой состав не на нужном месте, чтобы его послали воевать. Он правильно сделал, если по-другому нельзя. Не убегать же ему на фронт на паровозе.

В альбоме сохранилась желтая фотокарточка. У отца на пиджаке орден. Он был на войне, которая началась раньше этой. Игорь был крошечным, поэтому не помнил, как уехал отец, но недавно видел, как мама отвинтила тяжёлый орден и спрятала в чемодан. Только на минутку дала подержать.

Тётя Лариса — это мама Яшки-парикмахера — дала за пиджак мало муки, но её надолго хватило. Мама натёрла картошки, насыпала муки и отрубей, испекла оладьи, которые назвала драниками. «За что их драть, — думал тогда он. — Они вкусные». Ольга, хотя и ела мало, но вела себя хорошо — не важничала и не вредничала, как вчера.

Игорь собрал со стола сухие крошки. «Зачем сразу съел весь хлеб, а суп оставил на ужин. Надо было накрошить в суп. Они бы размокли. Их стало больше. Хорошо бы на плите нажарить из картошки печенок, — подумал и потрогал печь. — Ольга хорошо умеет жарить картошные ломтики». Он представил поджаристый кружок и зажмурился. «Надо идти к Ольге, — вздохнул мальчик, прислушиваясь, как ветер шарится в трубе, как потрескивают стены барака. — Вчера раздружился с противной Ольгой, а сегодня придётся идти к ней и дружить снова. Подружу до вечера и больше не буду».

Ольга часто бывает хорошей и доброй, как её мама тётя Катя. Она работает на вокзале, но не даёт никому билеты, а переводит стрелки. У неё в чехле желтый и красный флажки и громкая дудка, которой сигналит. Но чаще Ольга бывает невозможной. С Валькой можно договориться, с её братьями — Славкой и Валеркой, которые ходят в школу, даже интересней играть, но они всегда заняты. Помогают родителям ухаживать за коровой. С Ольгой договариваться очень и очень трудно, как и с Яшкой.

У Ольги и её мамы свой домик с двумя комнатами недалеко от барака. Они живут только в кухне, потому что дров мало, а подбирать уголь на линии взрослым не разрешается. Отец у Ольги работает в какой-то экспедиции, которую послали на десять лет разведывать золотые места. Так говорила маме тетя Катя. У них живёт большой мальчик, который учится в школе, потому что в его деревне школа маленькая. Вася вырос, а школа ему стала мала, как валенки. Вася серьёзный, ему разрешили топить печь, откидывать снег от крыльца. Он умеет рисовать. Игорь сколько раз пытался нарисовать коробок спичек, но выходило криво и косо, хотя очень старался. Коробок видел только раз, потому что спички дома в бумажных пакетиках. А к ним прилагалась «чиркалка».

Вася показывал, как правильно держать карандаш, как размечать рисунок тонкими штрихами. Игорь идёт мириться, чтобы встретиться с Васей и ещё раз попытаться нарисовать домик с деревьями и скворечником. Игорь представляет свой рисунок, даже скворцов видит, которые сидят на ветке, но карандаш не хочет рисовать, как нужно. Вася показывает им с Ольгой буквы и цифры. Ольга запоминает сразу названия букв и важничает, а Игорь отвлекается, потому что буква «О» походит на баранку, а буква «Д» на домик.

Вася не пришел из школы, а Ольга сидела на сундуке у печки, баюкала куклу с фарфоровым лицом взрослой тёти, а не ребёнка. Кукла тоже «куированная», привезённая из далёкого мира, который называется «Ленинград».

— Тише, — зашипела девочка, как вода на горячей плите, когда, раздеваясь, сбил с кадушки ковш. — Я только ребёнка успела укачать, а ты опять пришел пьяный. — Так обычно говорит тётя Аня, когда её муж идёт с работы, пошатываясь. Он всегда улыбается беззубым ртом и всем (даже большим девочкам) даёт конфеты «подушечки». Игорь понял, что Ольга в хорошем настроении, не сердится за вчерашнее. Игорь включился в игру. Нужно быть осторожным, потому что любое слово может её обидеть, и она начнёт всё швырять и плакать, как тётя Галя, когда получила извещение. Игорь теперь знает, если кто увидит такое письмо, то обязательно плачет, а это, значит, что кого-то убили на войне.

Мама говорила, что у Ольги дистрофия — это заболевание, потому что она «куированная из блокады», её нужно оберегать. Он не знал, как быть «куированным», но предполагал, что это очень страшно, ведь тётя Катя рассказывала, как их пароход бомбили на озере, как бомбы сыпались, хотя на пароходе был нарисован большой красный крест. Плакали дети и кричали родители, потому что были убитые и очень раненые. Ольга, хотя и была маленькая, но всё видела и слышала. Он точно знает, что если на вагонах нарисован красный крест, то бомбить этот эшелон с ранеными немцы не должны. Это запрещено во всём мире.

Игорь нашел клочок бумаги и свернул бумажную трубку, похожую на папиросу. Ольга отложила куклу и сказала, что видела в сундуке пачку табака.

— Я тебе немного дам, и ты покуришь по правде.

Вдвоём подняли трудную крышку сундука. Ольга перевесилась через край.

— Раньше был полный, — перебирала Оля вещи.

— Наш сундук мама порубила в печку, — мальчик рассматривал чужую одежду совсем немного, а потом отвернулся. Ольга кряхтела и что-то бормотала, как старушка на вокзале. Она медленно свалилась в сундук. Игорь успел валенки с ногами удержать. Побарахтавшись, девочка затихла, а потом, молча, показала овальный предмет. Это розовый со всех сторон пряник. Ольга куснула его, сморщилась.

— Не жевачий, — со слезами в голосе протянула предмет. — Попробуй ты.

Игорь осторожно сдавил зубами чужую вещь, ощутил холодок мятного вкуса и вернул девочке драгоценный предмет. Было время, когда матери, объединившись, пекли на листе круглые пряники, выдавленные стаканом, но о муке давно забыли, сахар видели на вокзале у пассажиров, когда ходили собирать комочки угля и заходили к родителям.

— У меня тоже не откусывается, — вздохнул Игорь, — но крошки сладкие.

— Железный он будто, — девочка трогала пальцем что-то во рту. — Я зуб вывихнула пряником. Опять выпадет и этот. Возьми его себе. У тебя зубы не выпадучие. Ты его обгрызёшь как-нибудь. У меня третий зуб отпадывает.

Игорь обрадовался подарку, но вдруг задумался. Будет не справедливо, если станет грызть чужой пряник только потому, что у тебя зубы ещё не выпадывают. Ольга не виновата, что она из блокады и плохо питалась, а от этого и зубы у неё начали рано выпадывать, а новые — не растут почему-то. Лишь на минуту задумался. Выскочил в тёмные сени, оставив пряник на крышке сундука. Надо спешить, ведь Ольга могла передумать и кинуть пряник в сундуковую темноту. Всегда говорит одно, а через короткое время утверждает другое, а потом ещё и спорит, не желая признавать шибки.

— Ты зачем эту взял? — набросилась она, как кошка, увидев у Игоря странную железку. — Не какую. А вот эту.

— Она никому не нужна сегодня, — твёрдо сказал мальчик, стряхивая перед печкой кусочек снега.

— Она от папиного паровоза. Он приедет с войны и спросит: «Где, Оля, моя железа?» А что я скажу? Ну что я ему скажу?! Ответь, — грозно наступала девочка. Игорь знал, что Ольгин отец никогда не был железнодорожником, но молчал, боясь рассердить подругу.

— Ты правильно говоришь? Она такая хорошая и крепкая, что сломать её никто не сможет. Даже ты. Постучи. — Ольга взяла холодную железку и чуть не уронила себе на валенок. — Положи на место, — приказала она.

Начинается. Опять она строжится. Хочет, чтобы я ей подчинялся, как Сашка. Игорь принялся терпеливо объяснять, что если пряник завернуть в чистую тряпку, а потом постучать по нему железкой или ещё чем-нибудь тяжелым, то пряник наверняка разломается.

• 1/21
• Следующая