Маска - Кунц Дин Рей - Страница 28

• Предыдущая
• 28/52
• Следующая

— Она не будет тебе мешать, — тут же сказала Кэрол. — Она не будет отвлекать тебя от романа. А теперь, поскольку О'Брайен не сможет представить наше заявление раньше конца месяца, двух детей у нас на руках не окажется. В конце концов, может быть, эта задержка с заявлением не случайна — мы позаботимся о Джейн, пока не объявятся ее родственники. Это же только временно, Пол. В самом деле. И мы...

— Ладно, ладно, — ответил он. — Не надо меня упрашивать. Я совсем не возражаю.

— Если ты хочешь приехать сюда, чтобы сначала познакомиться с Джейн, то...

— Нет-нет. Уверен, что она полностью соответствует твоему описанию. Однако не забудь, что ты собиралась где-то через недельку съездить в горы.

— Может быть, она у нас столько и не пробудет. А если и пробудет, то мы, наверное, сможем взять ее с собой, известив об этом суд.

— Когда нам надо быть в суде?

— Не знаю. Возможно, в понедельник или во вторник.

— Я постараюсь вести себя наилучшим образом, — сказал Пол.

— Тебе за ушком почесать?

— Ну что ж. И еще я надену ботинки.

— Не задирай перед судьей носа, — уже улыбаясь, сказала Кэрол.

— Если он своего не задерет.

— Целую тебя, доктор Трейси, — сказала она.

— И я тебя, доктор Трейси.

Когда Кэрол повесила трубку и отошла от телефона-автомата, она чувствовала себя превосходно. Ей даже не действовала на нервы бездарно выкрашенная комната для посетителей.

В ту ночь в доме Трейси не было ни стука, ни признаков полтергейста, которым пугал Пола мистер Элсгуд. Ничего не произошло и на следующий день, и через день. Странный стук и вибрация прекратились так же необъяснимо, как и начались.

Кэрол перестали мучить ночные кошмары. Она спала крепко и безмятежно. Она вскоре забыла о поблескивавшем серебристом лезвии топора, раскачивавшемся взад-вперед в непонятной пустоте.

Улучшилась и погода. В воскресенье рассеялись тучи. Понедельник был по-летнему ясным.

Во вторник днем, когда Пол с Кэрол были в суде, добиваясь разрешения на временную опеку над Джейн Доу, Грейс Митовски убиралась на кухне. Она как раз закончила протирать верх холодильника, когда раздался телефонный звонок.

— Алло?

Ей никто не ответил.

— Алло? — повторила она.

Едва слышный мужской голос, почти шепот, проговорил:

— Грейс...

— Да?

Слова, доносившиеся из трубки, были невнятны словно звонивший говорил в консервную банку.

— Я не понимаю вас, — сказала она. — Вы можете говорить громче?

Казалось, он пытался, но слова оставались едва различимыми. Голос будто бы долетал откуда-то издалека, из какой-то невероятной бездны.

— Слышно отвратительно, — повторила она. — Говорите громче.

— Грейс, — его голос прозвучал чуть громче. — Грейси... как бы не было слишком поздно. Ты должна... спешить. Останови... не дай этому повториться. — Голос был сухой и ломкий, он то и дело трещал, как сухие осенние листья под ногами. — Уже может быть... слишком... слишком поздно...

Она узнала этот голос и застыла в оцепенении. Ее рука судорожно сжимала трубку, стало трудно дышать.

— Грейси... это не может продолжаться бесконечно. Ты должна... положить этому конец. Защити ее, Грейси. Защити ее...

Голос стих.

В трубке была тишина. Но не такая тишина, которая обычно наступает по окончании разговора. Не было слышно ни шороха, ни треска. Никаких электронных гудков. Тишина была абсолютной, ее не нарушал ни малейший щелчок, ни малейший писк телефонной электроники. Всепоглощающая тишина. Бесконечная.

Грейс положила трубку.

Ее охватила дрожь.

Она подошла к серванту и достала оттуда бутылку шотландского виски, которая всегда стояла у нее там для гостей. Налив себе двойную порцию, она села за кухонный стол.

Но виски не согрело ее. Ее по-прежнему колотил озноб.

Голос, который она узнала по телефону, принадлежал Леонарду. Ее мужу. Он умер восемнадцать лет назад.

Во вторник, получив разрешение на временную опеку над Джейн Доу, Пол поехал домой работать над своим романом, а Кэрол с девочкой отправились по магазинам. У Джейн не было никакой одежды, за исключением той, в которой она выскочила утром в четверг под колеса «Фольксвагена», и даже на несколько дней ей нужно было много всего. Она чувствовала неловкость из-за того, что Кэрол тратила на нее деньги, и поначалу не признавалась, что ей нравится то или другое.

В конце концов Кэрол сказала:

— Милая, ведь тебе все это необходимо, так что позволь мне позаботиться о тебе таким образом. Хорошо? Так или иначе, я не думаю, что понесу большие убытки. Скорее всего или твои родители, или одно из соответствующих государственных детских учреждений вернут мне эти деньги.

Это подействовало. Они тут же купили две пары джинсов, несколько блузок, белье, спортивные туфли, носки свитер и ветровку.

Когда они подъехали к дому, его тюдоровский стиль произвел на Джейн большое впечатление. Она пришла в неописуемый восторг от выделенной ей комнаты для гостей. Там был сводчатый потолок, длинный диван в нише с окном и во всю стену тянулся встроенный шкаф с многочисленными зеркальными дверцами. Насыщенные голубые и бледно-бежевые тона гармонировали с мебелью из вишневого дерева в стиле королевы Анны.

— Неужели это только комната для гостей? — удивленно воскликнула Джейн. — И вы постоянно здесь не живете? Ничего себе! Если бы это было у меня дома, я бы только в ней и сидела! Читала бы себе здесь — вот там, в нише, — читала и наслаждалась бы обстановкой.

Кэрол всегда нравилась эта комната, но, посмотрев на нее глазами Джейн, она увидела в ней для себя нечто новое, большее. Глядя на то, как девочка все осматривала — открывала раздвижные двери шкафа, смотрела с разных ракурсов в окно, прыгала на широченной кровати, проверяя мягкость матраса, — Кэрол поняла, что благодаря невинной детской непринужденности у родителей появляется ощущение молодости, они становятся менее замкнутыми.

В тот вечер Кэрол, Пол и Джейн готовили ужин вместе. Несмотря на свою робость, девочка быстро освоилась. За ужином они много и весело смеялись.

После ужина, пока Кэрол и Пол убирали со стола, Джейн взялась мыть посуду. Оказавшись на какую-то минуту в одиночестве в столовой, Пол тихо сказал Кэрол:

— Потрясающая девчонка.

— А разве я тебе не говорила?

— Смешно, однако.

— О чем ты?

— С тех пор, как я впервые встретил ее сегодня днем возле суда, — ответил Пол, — меня не покидает чувство, что я уже где-то ее видел.

— Где?

Он покачал головой.

— Хоть убей, не могу вспомнить. Но в ее лице есть что-то знакомое.

Весь вторник Грейс ждала очередного телефонного звонка.

Ей было страшно подходить к телефону.

Чтобы снять с себя нервозность, она пыталась переключиться на уборку дома. Скребла пол на кухне, протерла во всех комнатах пыль, почистила ковры.

Но воспоминания о звонке не давали ей покоя: сухой, шелестевший, как бумага, голос, похожий на голос Леонарда; какие-то странные сказанные им вещи; последовавшая затем зловещая тишина; какое-то жуткое ощущение огромного расстояния, невообразимая бездна пространства и времени...

Это наверняка чья-то шутка. Но чья? Кому могло понадобиться изводить ее имитацией голоса Леонарда через восемнадцать лет после его смерти? Какой смысл в подобных игрушках сейчас, по прошествии такого времени?

Она попыталась отвлечься от своих дурных мыслей при помощи запеченных в тесте яблок. Сочные, с корочкой, приготовленные с добавлением корицы, молока и небольшого количества сахара — в свое время она больше всего любила их на ужин: ведь она родилась и выросла в Ланкастере, в самом сердце Немецкой Пенсильвании, где это блюдо считалось одним из традиционных. Однако во вторник вечером ей не хотелось даже запеченных яблок. Пару раз куснув, она не осилила даже и половины яблока, хотя обычно съедала за ужином два.

• Предыдущая
• 28/52
• Следующая