Так кто же развалил Союз? - Мороз Олег Павлович - Страница 78

В общем, призвав Горбачева уйти в отставку, Ельцин, как видим, «дестабилизировал» политическую и экономическую обстановку в стране. Теперь вот приходится «консолидировать усилия», чтобы все восстановить в прежнем виде.

За всем этим ощущалось неуемное желание смести Ельцина с политической арены, смести любыми способами.

За контратакой союзного парламента, направленной против Ельцина, стоял, конечно, сам Горбачев. В этом мало кто сомневался. Однако реально «убрать» Ельцина мог лишь Съезд нардепов России. По слухам, Горбачев связался с двумя заместителями Ельцина в российском парламенте – Горячевой и Исаевым, а также председателями обеих его палат – Исаковым и Абдулатиповым. Надо полагать, речь шла о том, чтобы запустить процесс отрешения Ельцина от должности председателя Верховного Совета.

21 февраля на заседании Верховного Совета Горячева огласила «Политическое заявление», по-другому – «Письмо шести» (к четверке руководителей присоединились еще двое – заместители председателей палат Вешняков и Сыроватко), где критиковался «авторитарный стиль» ельцинского руководства Верховным Советом. Были и упреки, касающиеся ситуации за пределами парламента.     

«Народ         устал от обещаний… – говорилось в «Письме». – Они (граждане России. – О.М.) ждут устойчивой и дееспособной власти, которая прекратила бы развал в экономике, остановила взлет преступности».

Вот, оказывается, в развале экономики виноват Ельцин. Не союзное руководство, которое уже несколько леи топчется на месте, у порога реформ, не решаясь переступить через этот порог, а человек, который пытается преодолеть эту нерешительность.

В заключение авторы «Письма» требовали созвать внеочередной Съезд народных депутатов РСФСР, на котором председатель Верховного Совета предоставил бы ОТЧЕТ о своей работе; после этого, как видимо, предполагали подписанты, должна была последовать его отставка.

Верховный Совет внял призыву «шестерки» и принял решение о созыве Съезда.

Это было первое серьезное столкновение Ельцина с его противниками в российском парламенте. Понятно, что он сам его спровоцировал. Хотя и не думаю, что сильно об этом жалел. По отзывам тех, кто хорошо знал его, он всегда предпочитал ясную, хоть и опасную для него, ситуацию менее ясной, пусть даже внешне более спокойной. Поэтому нередко «взрывал» ее, стремясь устранить всякую неопределенность, в которой чувствовал себя некомфортно.

На следующий день, 22 февраля, состоялся очередной грандиозный митинг на Манежной. По оценкам организаторов, он собрал около 400 тысяч человек (милиция, как всегда, называла меньшую цифру).

Вообще-то митинг замышлялся как акция в защиту гласности: незадолго перед тем была закрыта популярная тогда телепрограмма «Взгляд», появились другие признаки ужесточения цензуры. Но взрыв, произведенный телевыступлением Ельцина, естественно, скорректировал тематику митинга. Главной его темой стала защита Ельцина от посягательств недругов. Соответственно, изменился набор лозунгов: рядом с лозунгами, направленными против главного теленачальника Кравченко, появились антигорбачевские и проельцинские лозунги: «Велика Россия, а отступать некуда – позади Ельцин!», «Народ и Ельцин – едины», «Советский комиссар Катанья – Борис Ельцин», «Ельцин – ум, честь и совесть нашей эпохи», «Горячева – змеища подколодная!»

В прессе оживленно обсуждалось резкое выступление Ельцина по телевидению. Некоторые полагали, что за этим выступлением уж точно должен последовать некий взрыв, некая драматическая развязка.

«Вызов, брошенный Ельциным в его телевыступлении 19 февраля, − писала «Независимая газета», − явился логичным следствием событий последнего полугода. Наступление, предпринятое Горбачевым в январе, поставило российское руководство перед необходимостью перехватить инициативу, даже путем вызова огня на себя, сжигания мостов. Мы перед кульминацией долгой схватки. Видимо, она произойдет в первой половине марта − до референдума. У Ельцина появился реальный шанс заставить Горбачева уйти, у последнего же, очевидно, нет иного выхода, как пойти на срыв референдума и роспуск российского парламента».

На самом деле ни Ельцин не «свалил» Горбачева, ни Горбачев не сорвал референдум. Вообще довольно странное предположение, что он захочет его сорвать. Именно Горбачев выступил с инициативой его проведения, референдум был и до сих пор остается его любимым детищем: он и теперь ссылается на его результаты − вот, мол, народ проголосовал за сохранение Советский Союза, а с его мнением не посчитались.

Откликнулись и зарубежные газеты, причем многие отклики были не в пользу Ельцина. «Берлинер Цайтунг»:

«Уход Горбачева в отставку вряд ли откроет путь к демократии»

«Крисчен Сайенс Монитор»:

«Решение Ельцина пойти в открытую атаку отражает скорее его слабость, чем силу».

«Таймс»:

«Иностранные дипломаты считают, что (после телеинтервью Ельцина. − О.М.) Горбачев остается самой подходящей кандидатурой, если не с точки зрения прогресса, то, во всяком случае, предотвращения там хаоса. Ельцин остается неизвестной величиной и может привести к анархии».

Отрицательно отнеслись к выступлению Ельцина и многие политики, в том числе дружественно настроенные к нему. Казахский лидер Нурсултан Назарбаев, которого сам Ельцин аттестовал словами «мой хороший друг», счел, что выступление его российского друга явно не ко времени:

− В этот поворотный момент, когда мы переживаем экономический кризис, Ельцин организует еще один кризис − политический… Нельзя согласиться с тем, чтобы по прихоти одного политического деятеля другой подавал в отставку. Такие вопросы решаются конституционным путем.

Негативно отнесся к заявлению Ельцина и Кравчук, сказавший, что «сегодня время решать экономические проблемы, а не вносить в жизнь политический хаос».

При этом и Назарбаев, и Кравчук признали, что критика Ельцина в адрес Горбачева справедлива: за последние годы перестройки тот действительно допустил ряд ошибок, продолжает политику диктата по отношению к республикам, отказывается признавать их суверенитет.

Без сомнения, телевыступление Ельцина, его призыв к Горбачеву уйти в отставку стали самой острой, самой верхней точкой их длительного противостояния.