Небо на двоих - Мельникова Ирина Александровна - Страница 38

• Предыдущая
• 38/69
• Следующая

Дело продвигалось, на удивление, быстро. Буквы, как бисер, нанизывались, образуя слова, слова превращались в предложения. Я писала, забыв обо всем на свете. И опомнилась лишь тогда, когда луч солнца проник в комнату и золотым блинчиком лег на исписанные страницы. «Да и есть ли панацея против измены?» –вывела я и поставила точку. Подумав, добавила строкой ниже: «Глава 2», затем закрыла тетрадь.

И тут почувствовала, что хочу спать самым страшным образом. И если сию минуту не залезу под одеяло, то засну, упав головой на туалетный столик. Не раздеваясь, я нырнула в постель и уже сквозь сон подумала, что идея написать роман – очень хороша в моем положении. У меня будет и развлечение, и способ проверить свои дарования. Вдруг во мне дремал писательский талант, а за суетой и текучкой мне просто недосуг было его разбудить? Я удовлетворенно хмыкнула и с чувством исполненного долга закрыла глаза.

– Оля! Оля! – опять вторгся в сознание голос, на этот раз женский.

Я с трудом разлепила веки.

– Кто там? Заходите!

Я села, спустив ноги с кровати, и потянулась. Взгляд упал на будильник. Ничего себе! Полдень!

В дверь просунулась голова Мадины.

– Ты здесь? – улыбнулась женщина. – А то Вадик послал проверить, не сбежала ли ты снова в горы.

– А он бы очень обрадовался, – проворчала я. И только затем сообразила, что хриплый голос и ворчливый тон совсем не красят счастливую невесту.

– Зачем обрадовался? – удивилась Мадина и вошла в комнату. – Вадик себе места не находил, когда ты на самолете не прилетела. Туда-сюда по комнате ходил, курил. Звонить пытался. Только не дозвонился. И вчера переживал, что ты в горы одна ушла. Сейчас в горах опасно. После дождей то обвалы, то оползни. Мы без нужды туда не ходим. На прошлой неделе трое мужчин из соседнего села поехали за дровами на машине и пропали. Через два дня нашли их. Упали вместе с машиной в пропасть.

– Так я ведь не на машине. Да и в горах я не новичок.

– Все равно опасно! – покачала головой Мадина. – Не расстраивай Вадика. Он много горя повидал. Мы его уважаем. И жалеем, конечно. Только он не любит этого. Сердится. Если бы не он, Члоу давно бы умерло. Молодые сбежали бы в город, а старики доживали бы свой век одни. Он пришел, работу дал. На лесопилке, в заказнике. Турбазу строит, хижины для туристов в горах. Молодежь работает, деньги получает. В школе детей прибавилось, садик для малышей открыли. Сырма институт закончит, в нашу школу учительницей придет.

– Надо же, – удивилась я, – а со мной скромничает, ничего не рассказывает.

– Ой, проболталась! – испугалась Мадина и зажала рот ладонью. – Он меня убьет!

– Не убьет, я не позволю, – улыбнулась я, заметив неподдельный страх в ее глазах. – Застращал он вас совсем? Загноил?

– Что ты, что ты! – зачастила Мадина и отчаянно замахала руками. – Вадик очень добрый, но не любит пьяниц и лентяев. Он все справедливо решает, не обманывает…

Я усмехнулась про себя. Вот ведь как! Не Вадим Борисович, а просто ходячая коллекция добродетелей. Только почему же со мной он ведет себя как распоследний хам? Чем же я ему так не понравилась? Причем с ходу. Наверное, тем, что абсолютно от него не завишу и по этой причине не смотрю на него подобострастно снизу вверх. Но если быть честной, не похоже, чтобы и Мадина, и Давид, и даже Шалико ходили перед ним на задних лапках. Так в чем же причина откровенной нелюбви Доброва ко мне?

– Мадина! – прогремел в коридоре голос того, о ком в последнее время я думала почти постоянно. – Черт возьми, куда ты пропала?

– Ай! – Мадина забавно округлила глаза и всплеснула руками. – Ора, чего кричишь? Я тут, у твоей невесты, приглашаю ее завтракать…

– Завтракать? – Вадим бесцеремонно распахнул дверь и возник на пороге. – Уже обедать пора! Учти, по твоей милости у меня сегодня весь день наперекосяк.

– С чего вдруг? – рассердилась я. – Что я опять не так сделала?

– Мы ж собирались сегодня спуститься в Члоу. Ты хотела взять книги в библиотеке.

– И по этой причине твои дела пошли наперекосяк? – удивилась я. – Ты не мог разбудить меня пораньше?

– Я не нанимался тебя будить! – рявкнул Вадим. – Просто понадеялся, что ты не из тех женщин, который через секунду забывают о своих обещаниях.

И тут мы, очевидно, одновременно поймали взгляд Мадины, которая взирала на нас потрясенно.

– Прости, – сказала я виновато. – Видно, вчера сильно устала. Ничего страшного, если б ты меня разбудил.

– Хорошо. – Вадим тоже умерил тон. – Спускайся, перекуси, что там Мадина приготовила, и поедем, пока снова дождь не пошел. Как бы не завязнуть тогда где-нибудь по дороге.

Затем хозяин дома улыбнулся Мадине.

– Иди, дорогая, накрой на стол побыстрее, а то мы до вечера не соберемся.

Машину мы оставили на въезде в село. Впрочем, где там въезд, а где выезд, я так и не поняла. Дома хаотично рассыпались по горе, некоторые вообще были едва заметны среди деревьев. Просто закончилась разбитая колея, по которой мы спустились с горы, началась более-менее сухая грунтовка, и Вадим заглушил мотор.

– Дальше пойдем пешком, – объявил он. – Посмотришь, где что находится, люди увидят тебя со мной. Потом будешь сама спускаться. Бояться нечего. Никто тебя не тронет.

– А я и не боюсь, – не преминула напомнить я.

И мы пошли по деревенской улице бок о бок. Иногда на скользких или каменистых участках Вадим поддерживал меня под руку. Со стороны мы, наверное, напоминали семейную пару, прожившую вместе не один год и понимавшую друг друга без слов. А мы действительно обходились без слов. Вадим хранил непроницаемый вид, а я глазела по сторонам и жалела, что не прихватила фотоаппарат.

Наконец вышли на главную улицу селения. Дорога стала шире и суше, но все равно, то ныряла вниз, то ползла вверх. По левую сторону высились бывшие общественные здания: конторы чайного совхоза и заказника, почта. Последней мы миновали столовую. Теперь в ней размещались магазин и небольшое кафе, в котором, по словам Вадима, по вечерам собиралась мужчины выпить вина, поиграть в нарды, обсудить события за день. На здании почты виднелась вывеска: «Ламбарт». Именно так, с буквой «а» в начале и «т» на конце. А в бывших конторах сквозь выбитые окна гулял ветер. Внутри гнездились голуби – даже на расстоянии было слышно их бормотание. Все эти строения стояли у самого обрыва. Внизу, под обрывом, шумела невидимая река.

Чайный совхоз развалился в начале девяностых, пояснил Вадим, а заказник и подавно лет тридцать уже существовал только на бумаге. Я хотела спросить о той новенькой вывеске, которую заметила недалеко от развалин старой крепости, но решила выбрать другое, более подходящее время.

Мы миновали золотившийся новыми брёвнами детский сад. С десяток ребятишек гуляли в дворике. Их звонкие голоса были слышны издалека. Справа раскинулось кукурузное поле. Кукуруза уже поднялась над землей на полметра. Крепкие стебли стояли торчком, как копья древних всадников. Три свиньи местной породы, чёрные и длинные, как торпеды, медленно перешли улицу.

Справа за кукурузником открылся школьный дворик с маленькой, очень домашней школой. Двери одного из классов были открыты – все классы выходили на длинную веранду с крылечком. В конце веранды стояли парты, нагромождённые одна на другую.

Обогнув школьный дворик, дорога пошла вправо и вверх. Здесь она была сильно замусорена, занесена галькой и крупными камнями – следами ливневых потоков. Мы же свернули влево.

Путь до Дома культуры, по словам Вадима, занимал минут десять, но мы шли около часа. На каждом шагу Вадим пожимал руки встречным сельчанам, целовал седую щетину стариков и сморщенные лица старух, одетых в черные платья и черные платки, с каждым долго вел непонятный для меня разговор. Оказывается, Добров бегло говорил по-абхазски. Возле нас останавливались все до одной проезжавшие мимо машины. Выходившие из них люди открывали Вадиму объятия, целовали его, и опять с каждым из них нужно было что-то долго обсуждать. Все без исключения обращали на меня внимание. И Вадим с самым счастливым видом произносил какие-то слова и обнимал меня за плечи.

• Предыдущая
• 38/69
• Следующая