Небо на двоих - Мельникова Ирина Александровна - Страница 28
- Предыдущая
- 28/69
- Следующая
Медленно, не сводя взгляда с гадких тварей, я отступила к крепостной стене. За тылы я была теперь спокойна, а рядом хватало камней, чтобы отбить атаку. Я присела на корточки, стараясь сохранять выдержку. Пить хотелось нестерпимо, солнце припекало еще очень сильно, но приближался вечер, и где гарантия, что к этой своре не присоединятся другие звери?
Положение, как ни крути, получалось безвыходное. Если ночью меня не порвут в клочья – а я без боя не сдамся! Мерзкие твари вполне способны взять меня измором. И, главное, кого звать на помощь? Тут на десяток километров ни одной живой души! Разве что пастух за каньоном. Но как ему сообщить о беде? Ведь у меня нет ни спичек, ни зажигалки, чтобы запалить костер. А как было бы здорово! Огонь на вершине виден на много километров. На него непременно обратили бы внимание, если он зажжен в непривычном месте. К тому же костер однозначно отпугнет шакалов. Возможно, его приметит Вадим. И догадается, что кто-то попал в передрягу.
Только теперь я осознала, что меня наверняка потеряли. Сдуру я не оставила даже записки. Думала ведь быстро обернуться, пробежаться по горам часа за два-три. Но нелегкая понесла дальше. К новым приключениям на дурную голову.
Я старалась не совершать резких движений, чтобы не провоцировать хищников. Сидела тихо и напряженно размышляла, но выхода не видела. Шакалы тоже присмирели, легли и даже опустили головы на лапы, однако не спускали с меня настороженных взглядов.
«Надо же, какая плотная осада, – усмехнулась я про себя. – Или конвой. Что вряд ли лучше!»
Спина затекла, и я медленно встала. Но шакалы тотчас вскочили на лапы и заворчали. Я поняла: они тоже побаивались, по крайней мере, при свете дня. Но это меня не слишком обрадовало. Долгая агония уже не жизнь, а лишь продление мучений.
– А плевать! – сказала я громко и прошлась вдоль стены.
Ничего не случилось. Шакалы не сводили с меня глаз, но приближаться явно опасались. Видно, помнили, что я могу бросаться камнями.
Я раз десять подпрыгнула, разминая мышцы. Сбежать вниз по лестнице не получится, а вот залезть на крепостную стену… Я задумчиво оглядела развалины. Пожалуй, можно попытаться вскарабкаться по камням и даже продержаться ночь. А там – одна надежда на Вадима. В том случае, если он поймет, чьи следы отпечатались на дорожке возле его калитки. А вдруг не поймет?
Ничего путного на ум не приходило. Я прошлась вдоль стены: пять шагов – туда, пять – обратно. Шакалы оставались на местах. Что их, клеем приклеили? Я даже не могла сглотнуть слюну, так пересохло горло. Эх, была не была, буду прорываться с боем! Подняла камень, тяжелый, размером с детский мячик, и в тот момент что-то выпало из кармана. Я посмотрела под ноги – обломки, которые обнаружила на тропе. И среди них осколок стекла.
Я отложила камень и присела на корточки. Толстое стекло. Грязное. Может, попробовать его вместо линзы? Сначала, естественно, надо отмыть. Ведь случается такое, я читала: отразится от кусочка стекла солнечный луч, подпалит траву, и заполыхает тайга страшным огнем.
Откупорив банку с пивом, я сделала пару глотков, чтобы промочить горло. Хотя и понимала: после этого пить захочется сильнее. Но ничего не смогла с собой поделать. И чтобы отвлечься от мыслей о воде, промыла стекло пивом. Потом положила на камень, чтобы просохло. Но осколок так и остался мутным, то ли от старости, то ли по причине криворукости мастера.
Я повертела его в руках. Бесполезная стекляшка. И почему я не ношу очков? Вот с их помощью уж как-нибудь разожгла бы костер. Как герой Жюля Верна, который из двух часовых стекол умудрился изготовить линзу…
За этими мыслями я совсем забыла о шакалах. Но они обо мне не забыли и пост свой не оставили. Я снова взялась за камень. Но, несмотря на опасность, мне не хотелось, чтобы эти твари валялись на камнях с разбитыми черепами. И тогда я решила их напугать. Подняла камень и завизжала, как никогда в жизни, даже в детстве не визжала…
Шакалы вскочили. Тот, что был ближе, метнулся по камням влево, вправо, затем с размаха приземлился на хвост, закинул голову вверх и завыл. К нему тотчас присоединились несколько голосов. И стало понятно, что шакалов не трое, а гораздо больше. С десяток их вылезли на камни, и, задрав морды, включились в обряд оплакивания. Они вопили, причитали, рыдали, надрываясь изо всех сил, будто хоронили любимого дедушку.
– У-у-у-у-у-у… У-у-у-у-у-у…
– Ая-я-я-яй… Ая-я-я-яй…
– Ууа-ууа-ууааааа…
Чтоб вас громом прибило! Я торопливо хлебнула из баночки. Пиво напоминало по вкусу жидкое мыло. Я сплюнула и приготовилась вновь завопить, чтобы подлые твари захлебнулись в слезах.
– Я твою маму видал! – раздалось где-то в кустах ниже по склону.
И следом – хлоп, выстрел! Словно костыль одним ударом забили. И по горам эхо: хлоп, хлоп, хлоп! Шакалов как ветром сдуло. А в кустах послышался треск. Мой спаситель уходил по тропе вниз. Я опешила: неужто не заметил? И заорала не своим голосом:
– Эй, кто там? Я здесь! Наверху!
Я ничуть не сомневалась: ищут меня. Вадим, наверное, всех поднял по тревоге. Он ведь не знал, что столичная штучка неплохо ориентируется в горах, да и по скалам ходит уверенно, ничуть не хуже, чем по асфальту. Так оно и было, без всякого хвастовства, но кто мог представить, что меня возьмут в плен шакалы…
Удивительно, но на мои вопли никто не ответил. И внизу – ни шороха, ни движения среди деревьев. Что за чертовщина? Я в недоумении вглядывалась в зеленую мешанину веток и листьев. Поди, разберись, кто там прячется? И прячется ли? Но если выстрел мне почудился, если у меня начались слуховые галлюцинации от жажды, то шакалов ведь не обманешь. Ишь, как сиганули, клочья шерсти разлетелись по камням.
Вокруг стояла абсолютная тишина – ни шелеста, ни скрипа, ни вздоха… Даже ветер притих, не мешая мне прислушиваться.
Я постояла еще несколько мгновений. Видно, все-таки показалось. Повернулась в последний раз посмотреть на древние руины вблизи – и чуть не свалилась в обморок от неожиданности.
За моей спиной стоял абрек. Да-да, самый настоящий абрек, именно это слово пришло мне в голову первым. Высокий, худой, но не тощий, а поджарый, как все горцы. Темные глаза мрачно блестели из-под черного башлыка, концы которого были завязаны на затылке. Щеки и подбородок заросли густой щетиной, а то, что не заросло, загорело до черноты. Я сразу определила: горный загар. Знающий человек не спутает его с приобретенным на море. Голова под башлыком обрита наголо, отметила я. Одет же он был в старую черкеску с газырями, перетянутую в талии тонким с серебряными бляшками ремешком. Одежда выгодно подчеркивала узкую талию и широкие плечи незнакомца. На ремешке висел настоящий кинжал в серебряных с насечкой ножнах. Наши сванские проводники называли такую черкеску «чоха», что нас ужасно забавляло.
Впрочем, еще больше забавляло, когда они приходили на танцы в огромных, как аэродром, кепках и остроносых ботинках. И неловко переминались у входа на танцплощадку, потому что абсолютно не умели танцевать европейские танцы. Но как они зажигали, когда звучали национальные мелодии! И парни все были, как на подбор: красавцы под два метра, широкоплечие, тонкие в талии, не лазавшие, а бегавшие по скальным стенкам. Что греха таить, влюблялись в них девчонки!
Все эти мысли вихрем пронеслись у меня в голове. Уж очень незнакомец смахивал на наших инструкторов в альплагере. Возможно, поэтому испуг быстро прошел.
Обут абрек был в мягкие черные сапоги, вроде ичигов. Вот почему он подкрался незаметно! А на груди – винтовка. Я чуть не присвистнула от удивления. Трехлинейка Мосина! Где он откопал такое старье?
Незнакомец стоял передо мною, положив руки на дуло и приклад и смотрел бесстрастно, как на статую девушки с веслом.
– Кто ты такая, женщина? – наконец произнес он с жутким сванским акцентом.
Тут уж я не могла ошибиться. Наши проводники в горах были или сванами, или кабардинцами. Но Давид сказал, что почти все сваны ушли в Грузию. Кто же тогда этот тип в черном? Может, диверсант? Разведчик? Но диверсанты с допотопным оружием по горам не бегают. А вдруг не все сваны ушли, некоторые остались партизанить в лесах?
- Предыдущая
- 28/69
- Следующая
