Витязь в овечьей шкуре - Куликова Галина Михайловна - Страница 32

• Предыдущая
• 32/53
• Следующая

– Вы мне не поверите! – радостно засмеялся Бубрик. – На дубу взял. Висели себе как ни в чем не бывало.

– На каком дубу? – странным голосом переспросила Марина, бросив Валеру возле магнитолы и придвинувшись поближе. – Эти вот ботинки?

– Нравятся? – Бубрик выставил вперед одну ногу и повертел так и сяк, чтобы всем хорошо было видно. – Правда, они мне на пару размеров велики, но я это переживу. По всему видно, ботинки дорогие...

– Сто пятьдесят баксов, – подтвердил Покровский.

– О, надо же! А что это вы все так насторожились?

– Видите ли, Аркадий, – сказала Наташа, пытаясь подавить в себе отвращение к Бубрику, – эти самые ботинки проходят по делу об убийстве бывшей жены Андрея Алексеевича. Вероятно, в них был преступник, когда отправил ее на тот свет. Их вся милиция ищет.

Не успела она договорить, а Бубрик уже разулся – с такой скоростью, словно ему сказали, что под стельками башмаков прячутся скорпионы.

– Я ничего не знал, – трусливо заявил он и отодвинул ногой в зеленом носке злосчастную пару обуви.

– Так где ты их нашел? – уточнил Покровский, наморщив лоб.

– Они, Андрей, на дереве висели! – с жаром принялся объяснять Бубрик. – Вон, видишь, дуб?

Он вскочил, подбежал к окну, отпихнув по дороге Валеру Козлова, и дрожащим пальцем показал в нужном направлении.

– Вот на этом дубе и висели, друг с другом шнурками связанные. Я подумал – какая находка! Мне даже в голову не пришло, что это такой тайник. А уж тем более что дело как-то связано с убийством...

– А зачем вы на дерево полезли? – с подозрением спросила Марина, и Наташа немедленно поддакнула:

– Действительно, зачем?

И тут же прикусила язык. Нет, она не собирается сейчас выдвигать против этого типа обвинения! Надо сначала выследить его, все про него узнать, иначе он будет отпираться и выставит ее полной дурой. Дурой ей выглядеть вовсе не хотелось. Особенно перед Покровским.

– Так я... зарисовки делал. С высоты птичьего полета, – немедленно соврал художник.

«Да уж, зарисовки, – подумала Наташа. – Фотоаппаратом. В женской спальне. Ничего, дружок, живи покуда, потом сочтемся». Почувствовав, что в воздухе сгустились тучи, Бубрик торопливо попрощался, ловко стянул с себя носки и босой отправился восвояси.

– Черт знает, что такое! – рассердился Покровский. – Как мои ботинки оказались на дереве? Или Аркадий врет?

Чтобы случайно не проболтаться про Бубрика, Наташа ушла на кухню и попросила у Генриха яблоко. Она была уверена, что он немедленно спохватится – как это, у него человек не обедал? Но Генрих стоял с поджатыми губами и, выдав ей яблоко, отвернулся к разделочной доске. Интересно, что бы это значило?

С яблоком в руках она проследовала по коридору и рывком распахнула дверь. В библиотеке сидел аспирант Коля Лесников и читал какой-то старый журнал. Наташа тут же решила, что журнал он взял для вида, а на самом деле все еще мучает себя обидой на братьев Покровских, обманувших его лучшие надежды.

– Извините, – сказал Лесников, вскакивая при виде Наташи. – Марина обещала показать мне редкую книгу. Вот я тут... жду. Вы не знаете, где она?

– Знаю. – Наташа сделала шаг вперед, зацепилась за край ковра и, разинув рот в немом крике, с вытянутыми вперед руками полетела вниз.

Лесников совершил головокружительный маневр, отбросив в сторону журнал и скакнув ей навстречу. Он поймал ее в объятия, и Наташа еще не успела толком подтянуть ноги, когда в библиотеку заглянул Покровский. Иначе просто и быть не могло.

– Вы собираетесь, черт побери, работать? – рявкнул он, увидев, как они обнимаются.

– Да что вы, Андрей Алексеич! – воскликнул Лесников, но Покровский только рукой махнул и с досадой бросил:

– А!

И покинул помещение.

– Смерть бывшей жены очень на него подействовала, – оправдал хозяина дома Лесников, помогая Наташе принять вертикальное положение.

– Спасибо вам, голубчик, – пробормотала она тоном доброй тетушки. – А Марина там, занимается гостями. Развлекает всех, кому внезапно стало скучно.

На ужин ее тоже не позвали, и Наташа приуныла. Голод сверлил желудок, поэтому она взяла гордость под мышку и отправилась к Генриху. «Конечно, может, он и преступник, – подумала она, – но все-таки еще и эконом! И обязан кормить всех, кто гостит и работает в доме. У нее, по крайней мере, работа с проживанием и питанием. И куда подевалось питание?»

– Хотите что-то попросить? – поинтересовался Генрих странным тоном.

– Яблоко, – хмуро ответила Наташа.

– А что-нибудь посущественней? Может быть, попросите жареную курицу? – не отставал эконом. – С оливками и морковным салатом?

– А у вас есть?

Генрих пошевелил усами, подошел к двери и захлопнул ее ногой.

– Андрей Алексеич, – шепотом объяснил он, – велел давать вам только то, что вы попросите. Сказал, что надо исправлять ваш несносный характер.

– Так и сказал?

– Слово в слово.

«Ах, негодяй! – усмехнулась про себя Наташа. – Мелкая мужская месть. Он не может мной управлять и не хочет с этим смириться».

Было около полуночи, когда она наконец собралась ложиться спать. Подошла к окну, чтобы поплотнее задернуть шторы – а то вдруг Бубрик и ее решит сфотографировать? Под кустом шиповника она увидела целующихся Марину и Валеру. «Самое место, – подумала Наташа. – У папы под окном». И тут же ее пронзила мысль: комната мальчишки пуста! Он теперь бог знает, когда в нее возвратится, может, только под утро. Самое время узнать, что у него под подушкой. Вряд ли он сообразил, что она видела и все поняла.

Одернув ночную рубашечку с подругиного плеча, Наташа высунулась в коридор и, никого не заметив, совершила короткую перебежку до соседней двери. В комнате Козлова горел свет, постель была разобрана и смята, на тумбочке обложкой кверху лежала книга. Вероятно, он уже улегся и читал, когда Марина вызвала его на улицу. Наташа сунула руку под подушку и нащупала нечто. Вытащила, взглянула и от разочарования села на постель. Чертовы влюбленные! От них одна только головная боль.

Под подушкой обнаружилась фотография Марины. Вот зачем Козлов пробирался в Наташину комнату! Целая стена в этой комнате была увешана фотографиями семьи Покровских. Вероятно, прежде его уже оставляли здесь ночевать и, возможно, даже в той самой комнате, которая теперь досталась ей, Наташе. В тот раз он ничего не стырил – наверное, любовался снимками со своего спального места. А в этот раз любоваться оказалось нечем, и он решил умыкнуть хотя бы одну фотокарточку любимой девушки. Хотя это и странно...

Наташа недодумала свою мысль до конца, повертела трофей в руках и тут увидела паука, который подползал к ее ступне. Повинуясь инстинкту, она подобрала под себя ноги и тут... В комнату вошел Покровский.

– Что это, черт побери, вы тут делаете?! – зловещим голосом спросил он, и желваки заходили на его скулах туда-сюда, словно поршни.

– Ничего особенного, – пожала плечами Наташа, прекрасно представляя, как она выглядит со стороны. – У меня... У меня туалетная бумага закончилась. Вот, зашла попросить по-соседски.

– А почему вы не зашли к Генриху? – клокоча от ярости, поинтересовался Покровский.

– К Генриху неудобно. Он за целый день устает, а я ему буду мешать спать. А мальчишка – тот ничего, выспится!

– Вы врете, – заявил Покровский.

– Можете пойти и посмотреть – туалетной бумаги у меня нет. И вообще – с какой стати вы инспектируете комнаты по ночам?

– Мне показалось, что хлопнула входная дверь, хотя сегодня я запер ее на ключ.

– Ее наверняка открыла ваша дочь – она пошла прогуляться.

– Я вышел в холл и тут увидел, как вы тайком пробрались в козловскую комнату.

– Если вы заметили, в козловской комнате нет Козлова.

– И вы влезли в его кровать, чтобы его дождаться.

Покровский развернулся и вышел. Наташа немедленно слезла с постели, вернула фотографию на место и высунулась в окно, чтобы убедиться, что путь к отступлению все еще свободен. Влюбленные покинули свой пост и отправились в беседку – там, вдали, белела Маринина кофточка.

• Предыдущая
• 32/53
• Следующая