Витязь в овечьей шкуре - Куликова Галина Михайловна - Страница 23

• Предыдущая
• 23/53
• Следующая

Он нажал на слово «слишком», и фраза немедленно приобрела пикантность.

«Ах, черт возьми, как люди живут! – с завистью подумала Наташа. – Жены, бывшие жены, любовницы, племянницы, лучшие друзья и любовницы лучших друзей – все тесно переплетено. Интересно, трагично и захватывающе, как в телевизоре. Впрочем, в последнее время мне тоже скучать не приходится. Слежка, чужой паспорт, нападение волков, лысая голова... Написать сценарий и показать Веронике Кастро – та себе локти от зависти обкусает».

– Давай сделаем вид, что ты этого не говорил, – странным замороженным голосом предложил Андрей.

– Не хочу я делать вид, – заупрямился Вадим, хотя его собственный голос теперь звучал жалко.

Наташа ушам своим не поверила: этот тон совсем не подходил старшему Покровскому! Ей так захотелось увидеть, как он при этом выглядит, что она даже встала на четвереньки и подползла прямо под подоконник. И стала выжидать подходящий момент, чтобы заглянуть в окно.

– Давай отложим разговор про твою жену, – устало сказал Андрей. – Он совершенно глупый, этот разговор, а ты пьян. Кстати, не хочешь водички? Дай мне твой стакан. Коньяка тебе, пожалуй, хватит.

Он подошел к окну и выплеснул остатки спиртного на газон. Вернее, он думал, что на газон, а на самом деле выплеснул на Наташу.

– Фу-у! – прошептала она, тихо отплевываясь и отряхиваясь. – Какая гадость.

– Закурим? – предложил тем временем Андрей. И туда же вытряхнул пепельницу.

Почти весь пепел прилип к мокрой Наташе.

– Пчхи, – немедленно сказала она себе в кулак. К счастью, никто ее не услышал.

– Я пойду, – сопя, ответил Вадим. – Зря я взялся учить тебя уму-разуму.

Разговор прервался: вероятно, братья покинули комнату. В ту же минуту парадная дверь дома распахнулась, и Наташа, которая стояла на четвереньках, успела только поменять позу и сесть на корточки за кустом шиповника. На улице появился Генрих Минц с телефоном в руках. Наташа затаила дыхание. Оглядевшись по сторонам, он быстро набрал номер и, дождавшись, когда ему ответят, сдавленным голосом сказал:

– Это я. Все складывается удачно, я буду. Только не сразу. У нас гости, поэтому придется отпрашиваться. Нет, до послезавтра они разъедутся. Послезавтра все по графику пойдет. А сегодня всю подготовительную работу ты проведешь без меня, не в первый раз. Я приду к основному блюду. – Он помолчал, послушал, потом жарко добавил: – Я готов на все, только бы Андрей Алексеич ничего не узнал. Лучше я умру. Сказал же – буду. Совру что-нибудь. Хорошо, после полуночи.

Он отключился и быстро ушел.

– Пчхи! – опять сказала Наташа, и окурки, прилипшие к ее воротнику, полетели в разные стороны.

Надо было срочно привести себя в порядок. Она на цыпочках вошла в дом и, естественно, тут же наткнулась на Покровского.

– Боже мой, что это с вами? – до глубины души изумился он. – Отчего вы вся серая?

– Да вот, – ответила Наташа небрежным тоном. – Проходила мимо зеркала, поглядела на себя и расстроилась. Стрижка неудачная.

– Мягко говоря, да, – осторожно согласился Покровский и, втянув носом воздух, уточнил: – По этому поводу вы посыпали голову пеплом?

– Ха-ха, – оценила его юмор Наташа.

– Что вы смеетесь? От вас пахнет, как от пепельницы, в которую кто-то плюнул.

– Пойду освежу макияж, – гордо сказала она и, обогнув Покровского, прошмыгнула к лестнице.

Ворвалась в свою комнату и, сорвав с себя ужасные шмотки, встала под душ.

Итак, Вадим уверен, что у его жены шашни с Андреем. Однако на самом деле Лина крутит роман со Стасом. Вот они, лучшие друзья! «Конечно, не все такие, – решила быть справедливой Наташа. – Но частенько лучший друг мужа в конце концов становится другом семьи».

Значит, между братьями существует конфликт. Позиция обеих сторон ясна и понятна. Не слишком закручено, зато весьма драматично. Один хочет продать изобретение, а второй собирается его внедрять. Судя по всему, у младшего брата более сильные позиции. Зато старший способен интриговать.

Кто по-настоящему поразил Наташино воображение, так это Генрих Минц. Интересно, куда этот симпатичный дяденька собрался после полуночи? И что такое страшное не должен узнать Андрей Покровский ни за какие коврижки? Неужели дело касается убийства?

Наташа твердо решила, что сегодня ночью выследит эконома и все узнает. В этом доме творятся странные вещи. Кто-то же должен расставить все по своим местам! Раз уж пошла такая петрушка, и она волею судьбы наслушалась семейных тайн, придется действовать. Возможно, потом, позже, когда она разоблачит настоящего убийцу и снимет с Покровского все подозрения, он поможет ей выпутаться из ее собственной страшной истории?

В сумке не оказалось ни одной приличной вещи. Также не было расчески (ну, это-то понятно!), косметички и даже нормального белья. Уж хорошее белье-то Ольга могла ей положить! Достаточно того, что она разгуливает перед гостями лысая и убогая. Покровский, наверное, сам уже пожалел, что заказал в агентстве эдакий ужас. Наташу тешила мысль, что он помнит ее с красивой стрижкой. По крайней мере, она надеялась, что помнит.

Внизу, на первом этаже, звучала музыка, и наевшиеся гости уже переместились из гостиной в холл, поближе к источнику звука. Лина танцевала с Гудмэном, который совершенно растаял от ее внимания, а Иван с Федором – каждый сам по себе – корчились в конвульсиях с полузакрытыми глазами, подняв руки над головой.

Наташа заметила, что аспирант Коля Лесников пристально глядит на Покровского, спрятавшись в тени фикуса. Ухмылка, не сходившая с его губ, приобрела теперь особый оттенок. Он усмехался горько, и взгляд его был туманным.

Наташа хотела еще понаблюдать за ним, но ее отвлекла Марина, которая подошла к отцу и спросила, перекрикивая музыку:

– Пап, а где твои светлые ботинки?

– Что? – удивленно переспросил тот, наклоняя голову. – Ты про что это?

Наташа немедленно придвинулась поближе, делая вид, что направляется к столику за бокалом вина.

– Надеюсь, ты не забыл, – вызывающе сказала Марина, – что на месте преступления нашли следы стоптанных внутрь башмаков?

– Ну да, – удивился он. – Генрих даже показывал следователю всю мою обувь.

– Так вот. Светлые ботинки пропали.

– Это которые светлые? С длинными шнурками? Кстати, а где они могут быть?

– Я не знаю, папа, я у тебя спрашиваю.

Было заметно, что девушка сильно расстроена.

– Но если они пропали, – сердито ответил Покровский, – почему Генрих промолчал?

– Может, он и не промолчал! – возразила Марина, и они с отцом уставились друг на друга.

– Ты что, лазила по дому и считала мои ботинки? Марина! – укоризненно воскликнул он. – Лучше времени не нашлось? Все-таки у нас гости.

– Тебя могут обвинить в убийстве! – выпалила она. – И все твои гости разбегутся!

В ее голосе послышались истерические интонации. Наташа, которой было неловко так долго топтаться рядом с ними, отошла в уголок. Прямо голова кругом идет от всего того, что удалось сегодня узнать! Кстати: остался час до полуночи. Скоро эконом выскользнет из дома... Словно подслушав ее мысли, Генрих появился из кухни и отозвал Покровского в сторону.

– Андрей Алексеич, пока народ тут пляшет да поет, я бы отлучился часика на два-три? У тетки день рождения, хочу заехать, у нее там тоже... банкет. Ты же знаешь, она недалеко, так что я быстро обернусь. И насчет порядка не беспокойся – к утру все будет чистенько.

– Да поезжай, конечно! – разрешил Покровский. – Что ты спрашиваешься?

– Положено – вот и спрашиваюсь, – добродушно проворчал Генрих.

«Надо будет перед сном все-все записать на бумаге», – решила Наташа и тут же вспомнила, что ни ручки, ни бумаги у нее с собой нет. Зато письменные принадлежности есть в кабинете, и лучше запастись ими сейчас. Она выскользнула в коридор, прошла через библиотеку в кабинет и, подойдя к столу, за которым работала, протянула руку к стопке бумаги. И сразу услышала шаги – в библиотеку кто-то вошел.

• Предыдущая
• 23/53
• Следующая