50 знаменитых любовников - Васильева Елена Константиновна - Страница 56
- Предыдущая
- 56/138
- Следующая
Оскар абсолютно не был этим смущен и вел себя вызывающе. С недавних пор он часто заглядывал в итальянский ресторанчик в Сохо и его постоянно сопровождал один молодой литератор, Роберт Росс. Уайльд познакомился с ним в приемной редакции «Сэтердей ревю», где тот смиренно ждал, пока его вызовет редактор. И вскоре между ними возникла довольно странная дружба, впрочем, со стороны Уайльда великодушная, доброжелательная и благодарная; а со стороны Росса — покорная, преданная, непоколебимая. Между прочим, Росс был одним из немногих, кто испытывал чувство восхищения и преданности к Уайльду в течение всей жизни.
В апреле 1891 г. в книжных магазинах Лондона появился роман «Портрет Дориана Грея». Сюжет, навеянный бальзаковским романом «Шагреневая кожа», повествовал о нетленной красоте юноши, который ради сохранения своей молодости пошел на сделку с совестью. Все его пороки и преступления находят отражение лишь в портрете, который с каждым днем и месяцем становится все страшнее. Смерть Дориана Грея, описанная в таких же жутковатых тонах, становилась естественным следствием его неутомимых желаний и злодеяний. И лишь с гибелью Дориана портрет обрел первоначальную красоту, словно подтверждая тленность жизни и вечность искусства. В романе четко вырисовывались два главных персонажа — лорд Генри Уоттон, рассуждающий по-уйальдовски, и юный Дориан Грей, вдохновленный уйальдовскими страстями.
Кстати, всего две недели потребовалось Уайльду для написания книги о демоническом красавце Дориане, чья мечта о вечной молодости так будоражила его создателя.
«Портрет Дориана Грея» вызвал всеобщее недовольство, если не сказать негодование, чему, впрочем, немало способствовал сам Оскар. В клубах, театре, на прогулках его видели в обществе молодого человека чарующей внешности, о котором говорили, что он наделен большим поэтическим даром. Звали юношу Джон Грей. Уайльд познакомился с ним через месяц после окончания работы над своим скандальным романом и счел эту необычную встречу лучшим доказательством своей теории о том, что жизнь подражает искусству.
Но по Лондону упорно распространялись и другие слухи: будто именно Джон Грей послужил прототипом для создания образа Дориана. Публика находила это обстоятельство скандальным, а пресса подняла шум, обвинив писателя в безнравственности и попытках умственного разложения общества. Несколько недель Уайльд активно боролся со своими критиками, рассылая объяснения и протесты во все лондонские газеты. В конце концов ему это надоело. Согласившись с тем, что он написал книгу аморальную и возмутительную, Уайльд самонадеянно заявил: «Прошу сделать мне любезность предоставить эту книгу Вечности, которой она принадлежит», закончив на этом дискуссию с негодующей публикой.
К этому времени Оскар уже мог позволять себе подобные вольности. Блистательная комедия «Веер леди Уиндермир», на премьере которой публика была вне себя от восторга, сделала Уайльда знаменитым и богатым. А это означало, что теперь он имел досуг, свободу и деньги — три вещи, без коих фантазия, как ее понимал денди, сводилась лишь к пустым мечтам и бессилию. Еще со времени Оксфорда Оскар верил в свою миссию певца и носителя истинной красоты. А понятие красоты у него не имело границ. У красоты столько же форм, сколько у человека настроения. И посему Оскар считал, что нет вещей дурных или порочных, есть красота и безобразие, изысканность и пошлость. Сражение с пошлостью он вел с редким мастерством, преследуя и высмеивая ее в ходячих фразах и мещанских пороках, со свойственной только одному ему язвительной манерой обличая лицемерие нравов и ханжество. Он был человеком, который Англию больше всего изумлял и которого больше всего ненавидели. Бесчисленные фотографии и карикатуры на Оскара Уайльда украшали дворцы, мещанские дома и мансарды. Во многих романах того периода Уайльд если не сам выступал под вымышленным именем, то в чертах героев этих произведений проявлялось отдаленное сходство с ним. Так, название романа «Зеленая гвоздика» ясно говорило, кто выведен в образе героя романа Эсме Амаринта. Автором был некий Роберт Хиченс, который случайно повстречался Уайльду в Египте и не отставал от него во время всего путешествия по Нилу, да и в Лондоне некоторое время пытался с ним сблизиться.
В этом романе описывалось общество молодых бездельников с чрезмерно чувствительными нервами и эстетической восторженностью, связанных между собой легкоузнаваемыми отношениями. Книга представляла собой неприкрытый пасквиль, и в любом другом случае привлекла бы внимание полиции. Но Оскар стоял слишком высоко. Титул Принца Парадокса, который он сам себе присвоил и навсегда связал со своим именем, как бы оправдывал исключительность его положения и давал право ставить себя наравне с пэрами Англии. Он чувствовал себя принадлежащим к высшей аристократии, он был для нее образцом и законодателем ее прихотей. Он был советчиком и арбитром во всем, что касалось туалета, мебели, драгоценностей, духов. У него были друзья самых именитых родов. Ни в одном дворце не сочли бы вечер, проведенный с Уайльдом, унижением для старинных гербов. Принц Уэльский, будущий Эдуард VII, чувствуя угрозу своему давнему званию короля моды, скрывал досаду под маской любезности — его не раз видели в Опере под руку с Уайльдом.
Пожалуй, это был последний счастливый период его жизни. Причиной несчастий и дальнейших злоключений стала любовь к стройному юноше с золотистыми волосами и глазами цвета фиалки, который появился в его жизни осенью 1891 г. Звали обворожительного эфеба Альфред Брюс Дуглас. Он был третьим сыном маркиза Куинсберри. После первой встречи с ним Оскару показалось, что каким-то чудом к нему явилось живое, зримое воплощение идеала.
Счастье представлялось в таком виде: оба усаживались у камина, рядом коробка с папиросами, на столике рейнское вино. С невозмутимой серьезностью Оскар внушал своему юному слушателю, что борьба с искушениями — это признак отсталости. Надо заменить ее инстинктом, облагороженным культурой. То, что называют грехом, — важный элемент прогресса. Без него мир закостенел бы в застое, одряхлел бы и померк. «Мы будем, как боги, — проповедовал Уайльд, — в наслаждении непорочны, во всякой любви незапятнанны».
Все в Дугласе казалось Уайльду совершенным — его улыбка, выражение лица, он постоянно говорил об особом изяществе его жестов и движений. Каждый поступок друга он готов был одобрить, потакая всем его капризам, навещая в Оксфорде, ревнуя к каждому, кто приближался к объекту обожания Уайльда. Самая короткая разлука была для них невыносима. Они даже обменялись перстнями — как помолвленные, вместе много путешествовали, совершая великосветские поездки в Париж, Венецию, Флоренцию, Рим, Алжир.
Конечно, отношения Оскара и Дугласа не всегда были безоблачными. Они часто ссорились, затем начинали писать друг другу покаянные письма, и все начиналось сначала. Совместные поездки, совместный отдых очень часто шокировали окружающих. Как, например, случай, когда они проводили лето в Горинге, на берегу Темзы. Там их решил навестить пастор местного прихода. И каково ему было увидеть в саду такую картину — на лужайке возлежал совершенно голый Дуглас, а Оскар поливал его из шланга. Уайльд приветствовал священнослужителя возгласом: «Вы явились в самую удачную минуту, чтобы полюбоваться сценой из греческой древности». Ошеломленный пастор бросился прочь, сопровождаемый громким смехом Уайльда.
Так продолжалось четыре года. Угроза над друзьями нависла в лице отца Дугласа, маркиза Куинсберри, человека злобного, жестокого и мстительного. Он страшно возмутился тем, что Дуглас оставил Оксфорд, так и не сдав экзамены. Свои претензии маркиз высказал в письме к сыну: «Не надейся, что я буду оплачивать твою праздность. Ты готовишь себе нищенское будущее, и было бы жестоко и безнравственно с моей стороны помогать тебе в этом… Я касаюсь самого болезненного пункта — речь пойдет о твоей близости с этим типом, с Уайльдом. Это должно прекратиться, или я от тебя отрекусь и лишу тебя средств к существованию. Не буду анализировать эту близость и ни в чем не обвиняю, но я видел вас вдвоем — как бесстыдно и отталкивающе вы выказывали свои интимные отношения. В жизни не видел ничего более мерзкого, чем выражения ваших лиц. Не удивительно, что о вас столько говорят. Я знаю из надежного источника — что, впрочем, может быть и неверно, — будто его жена добивается развода, обвиняя его в содомии и прочем разврате. Если это подозрение имеет какие-то основания и если о нем пойдет молва, я буду вправе пристрелить его при первой встрече».
- Предыдущая
- 56/138
- Следующая
