Дырка от бублика - Куликова Галина Михайловна - Страница 15

• Предыдущая
• 15/39
• Следующая

– О-о! – пробормотал тот. – Полегче, детка! Не то дяде Жеке не сдержать клятвы.

В этот момент танец очень кстати закончился, Элла досеменила до своего столика и в изнеможении упала на стул. Официант как раз принес десерт – кофе и кисель с мороженым. В голове Эллы тотчас же родился новый гениальный план. Она быстро съела мороженое и сказала:

– Мне нужно в дамскую комнату.

– Нет, все-таки у тебя болит живот! – радостно воскликнул Овсянников.

– Смотри-смотри, какая потрясная девица! – вместо ответа сказала она и мотнула головой.

Доверчивый Жека обернулся, а Элла тем временем схватила кисель и, прикрывая его ладошкой, похромала в туалет. Увидев у нее в руках стакан, гардеробщик строго сказал:

– Алкогольные напитки выносить из зала не разрешается!

– Это не алкогольные! – огрызнулась Элла. – Это десерт!

Она сунула стакан ему под нос и, пока он придумывал, как среагировать на кисель, прошмыгнула мимо него. Гардеробщик некоторое время стоял неподвижно, потом заложил руки за спину и начал прогуливаться вдоль коридора. С каждым разом он прогуливался все ближе и ближе к дамской комнате, наконец не выдержал и прижался глазом к щелке в двери.

Элла между тем расплела косу и завязала шнурком штаны. Кисель же она придумала использовать вместо геля для волос. Она обмакивала пальцы в стакан и мазала киселем голову. Гардеробщик, который все это видел, вернулся на свое место, пробормотав:

– Что у нас в стране за люди? Жрут в туалете, головы киселем обмазывают!

Когда Элла вернулась за столик, Овсянников пристально посмотрел на нее и спросил:

– Ты что, купалась в аквариуме? Почему у тебя голова мокрая? – Он протянул руку и коснулся пальцами ее волос. – И липкая?

– Чтобы быть красивой, – широко улыбнулась Элла, – следует постоянно экспериментировать!

Когда они вернулись домой, Овсянников выдал ей новый список поручений на завтра и, дождавшись, пока она пустит воду в ванной, торопливо набрал номер Шведова.

– Слушай, Димыч, – понизив голос, сказал он. – Твоя племянница не дает мне проходу. Сегодня мы пошли в ресторан ужинать, она захотела со мной танцевать и стала прижиматься. Прям не знаю, что делать. Что значит – ты с ней поговоришь? Это как будто я нажаловался, что ли? Ну, ты, Димыч, даешь! – Он помолчал, послушал, потом весь взъерошился. – В каком смысле – чего я хочу? Ну ты ж меня за жабры взял! Прямо клятву из меня выжал! А я всего лишь человек. И племянница твоя – тоже человек, хоть и со странностями, конечно.

Элла, которая с трудом смыла с себя тонну косметики и застывший кисель, закутавшись в длинный халат, словно привидение, прошла мимо двери. О чем там болтает по телефону сыщик, она не слушала. «Интересно, могла ли мама поссориться с Астаповым? Может быть, узнав из шоу Григорчука о существовании Нади и Шурика, она решила выяснить отношения с обманщиком-зятем? Подхватилась и поехала к нему? А Борис знает об этом?»

Овсянников уехал, оставив на письменном столе листок из блокнота с именем того человека, которого Астапов в день своей гибели водил в Театр современной пьесы. Звали его Леонид Игнатьевич Лаппо. Внизу сыщик начертал номер его мобильного телефона. Элла собиралась немедленно позвонить этому Лаппо, благо он задержался в столице, и выжать из него все, что только возможно. Первый вопрос уже был готов: видел ли Лаппо в руках у Игоря или в его машине коричневый портфель с двумя серебряными замочками?

За завтраком она рассказала о портфеле Овсянникову.

– Интересно, с какой балды соседка Астаповой выложила тебе все, что знала? – спросил тот, засовывая в рот плавленый сыр.

– Я соврала, что я из милиции, – тут же нашлась Элла.

– Потрясающая находчивость, – пробормотал сыщик. – И не менее потрясающая доверчивость.

– А тебе не кажется, что с появлением этого портфеля убийство перестает выглядеть таким... простым?

– Я никогда и не говорил, что оно простое.

– Но ведь милиция считает, что все элементарно и Астапова убила его жена!

– Милиция хочет допросить жену, – мягко поправил ее Овсянников. – А вовсе не послать ее на костер.

– Не понимаю, на чьей ты стороне!

– Послушай, я ведь не Робин Гуд! – сердито сказал он. – Я на стороне Борьки.

– Потому что он твой друг!

– Нет, потому что он мой клиент. Друг не всегда прав, а клиент – всегда.

– Значит, за деньги друга ты готов поймать бедную Астапову и отдать ее на растерзание властям?

– Бедная Астапова, между прочим, весьма ловко скрывается.

– Так что насчет портфеля? – Подавив эмоции, Элла вернулась к теме беседы.

– Не знаю, – развел руками Овсянников. – Может статься, в нем были банковские бумаги да и только. Какой-нибудь доклад, который шеф попросил беднягу поправить к утру. Мало ли что?

– Тогда куда он делся, этот портфель?

– Вероятно, за ним заехали и забрали. Или унесли уже после убийства.

– Вот я и говорю, что надо потрясти Лаппо. Может быть, он в курсе, откуда взялся портфель. Может быть, Астапов проболтался, что в нем находится. Ведь сказал же он соседке, что портфель жутко ценный!

Овсянников взял газету и уткнулся в нее носом, пробормотав:

– Ну, потряси, потряси этого Лаппо, солнышко!

«Ух, так бы и убила! – сердито подумала Элла. – Вместо того чтобы делать что-нибудь стоящее, искать новые улики, проверять алиби, этот супер-дрюпер-сыщик составляет ее психологический портрет, чтобы понять, где она может прятаться. Забавно будет поглядеть на его физиономию, когда он узнает правду».

Едва Овсянников отчалил, Элла немедленно бросилась к телефону и набрала номер.

– Здравствуйте, Леонид Игнатьевич, – приглушенным голосом сказала она, когда Лаппо ответил. – Мы с вами незнакомы, но у меня к вам конфиденциальное дело. В воскресенье вы посетили Театр современной пьесы, и сопровождал вас Игорь Астапов, не так ли? Так вот, Леонид Игнатьевич, я – его вдова, Элла. Вы ведь знаете, что Игорь погиб?

Лаппо выразил ей свои соболезнования, и Элла сказала:

– Благодарю вас, но мне бы хотелось узнать о том вечере поподробнее. Мы не могли бы с вами встретиться? Если можно, сегодня.

Любезный Лаппо немедленно назначил встречу, и Элла удовлетворенно откинулась на спинку дивана. Кажется, ее следствие потихоньку продвигается! Интересно, а милиция-то ищет коричневый портфель? Ведь Юлия Юшкина наверняка о нем рассказала! Или следователь думает, что это она, Элла, убив мужа, прихватила портфель с собой?

Прежде чем начать собираться, она позвонила в редакцию Кате Бурцевой, но наткнулась на шефа.

– Послушай, Астапова! – сказал тот строгим голосом. – Что ты там себе позволяешь, а?

– Что? – не поняла Элла.

– Жека жалуется, что ты к нему пристаешь.

– Я-а?!

– Якобы ты терлась об него животом или что-то в этом роде.

Элла мгновенно пошла пятнами, как больная краснухой, и переспросила:

– Значит, он жаловался, да?

– Только ты... это... Не говори ему ничего. Я для того сказал, чтобы ты о деле не забывала. А так, если хочется, что ж?

Элла хотела швырнуть трубку, но потом вспомнила, сколько сделал для нее Шведов, и смягчилась.

– Ты, Дим, не обращай внимания. В одной квартире с неженатым мужчиной жить не так-то просто!

– А кто тебе сказал, что он неженатый? – огорошил ее Шведов.

– А где ж его жена? – удивилась Элла.

– У него было аж две жены. Обе от него сбежали, и обеих он до сих пор нежно любит.

– Могу себе представить! – воскликнула она, вспомнив совершенно распутную овсянниковскую челку, которую тот постоянно взлохмачивал растопыренной пятерней.

Впрочем, сейчас ей было не до Овсянникова с его женами.

– Дим, позови к телефону Катю.

– Ладно, – согласился Шведов и, немного помолчав, шепотом добавил: – Ты знаешь, с ней в последнее время происходит что-то странное. С тех пор, как все это случилось с тобой, Екатерину нашу будто подменили. У нее постоянно глаза на мокром месте. Чего она так распереживалась?

• Предыдущая
• 15/39
• Следующая