100 великих украинцев - Коллектив авторов - Страница 74

• Предыдущая
• 74/216
• Следующая

Разумеется, что митрополит, известный как человек немилосердный, своевольный, боялся огласки и непредвиденной реакции царя, поэтому приложил все усилия, чтобы изолировать Веделя. Для Павла же человек с такими мыслями был личным врагом. Заключив талантливого человека, имевшего тонкую впечатлительную психику, в «смирительным дом», «власть имущие» силой принуждали композитора сойти с ума, запретив, вдобавок, выдавать ему бумагу и перо.

Кроме того, было запрещено исполнение произведений Веделя, позднее — даже их печатание, замалчивалось имя великого музыканта. Ужасный, лицемерный приговор «власть имущих»!

Похоже, композитор все знал и понимал, что усугубляло психический кризис; Ведель пишет из сумасшедшего дома письма Турчанинову: «Я ведаю, что Вы здесь находитесь, и не могу поверить поэтому, чтобы Вас что-либо могло удержать посетить меня, но думаю, что Вас не пущают нарочно, ожидая с минуты на минуту моей вечной смерти… Я не знаю ни убийц, ни спасителей моих, но надеюсь только на обещание мне двух особ… лет быть в теле. И я не думаю, чтобы я иначе с ним расстался, как разве кто разделит меня с ним, как разделили с Богом и Церковью и Христом ея, о коих я ныне понятия не имею, да и иметь не хочу».

Примечательно, что слова Артемия Веделя относительно участи Павла оказались пророческими — в 1801 году царь был задушен. По этому поводу Турчанинов вспоминает, что во время одного из посещений Веделя в больнице, композитор, внезапно прервав разговор, воскликнул: «Ура! Александр на престоле!». Случилось это в день убийства Павла, о чем в Киеве узнали лишь через несколько дней. Турчанинов верил в сверхъестественные способности одаренного композитора.

Возвращаясь к заключению Веделя, отметим, что Александру I (преемнику Павла I) в 1802 году было представлено дело «сумасшедшего капитана» для пересмотра с целью амнистии. Но, как известно, страх перед исторической правдой, духовное убожество порождают жестокость властей. 9 долгих лет издевательств вынес Артемий Ведель! Лишь за несколько дней до смерти, больного, его отпустили домой, где, с молитвой на устах, он умер. Это поизошло 26(14) июля 1808 года. Похоронен он был на Щекавицком кладбище. Могила его со временем затерялась.

Через 100 лет после смерти большого мастера хоровой музыки именно в стенах Киевской духовной академии начинается процесе возвращения славного имени Артемия Веделя и его наследия. Хор Академии под руководством всемирно известного украинского хорового дирижера, а тогда регента хора Александра Кошица, задался целью, по словам Кошица, «… воскресить в Академии нашего славного Веделя». Почти все хоровые концерты композитора были спеты хором, пока им дирижировал А. Кошиц.

С 1902 года началась изучение и издание творческого наследия прославленного мастера.

В мае 1901 года в Киеве в Конгрегационном зале Духовной академии состоялась первая лекция, посвященная творчеству А. Веделя. С докладом выступил выдающийся знаток церковного пения и его истории, регент хора Академии, исследователь жизни и творчества А. Веделя В. Г. Петрушевский. Тогда же сообщением о своих наблюдениях над влиянием музыки Веделя на слушателей выступил известный психолог (психиатр), профессор университета И. А. Сикорский (письменное изложение выступления к сожалению, не сохранилось). Хор под руководством А. Кошица исполнил фрагменты произведений композитора.

С музыкой Артемия Веделя возвращается к нам и дух этой неординарной, величественной и талантливой личности, которая и сегодня остается феноменальним явлением в истории украинской культуры.

Почти всю жизнь находясь далеко от родной Украины, Дмитрий Бортнянский достиг высочайшего взлета в творческой и служебной карьере.

При нем мировую славу получила Придворная певческая капелла в Петербурге, которой он руководил почти тридцать лет. Ведущие музыкальные критики России нарекли его «дедушкой российской музыки» (и это при том, что ее «отцом» признан М. И. Глинка). Продолжительное время Бортнянский был известен в основном как автор духовных хоровых произведении, в частности в жанре хорового концерта «а капелла», многие из которых признаны мировыми шедеврами.

В последнее время Бортнянский возвращается к нам и как выдающийся автор светской музыки эпохи классицизма — опер, камерно-инструментальных и камерно-вокальных произведений.

Дмитрий Степанович Бортнянский родился в 1751 году в старинном украинском городе Глухове на Сумщине в семье зажиточных мещан. Отец будущего композитора — Степан Васильевич Бортнянский, родом из Галиции, поселился в Глухове за несколько лет до рождения Дмитрия, а в 1755-м получил звание казацкого сотника. Мать — Марина Дмитриевна Толстая — была простого происхождения (фамилия Толстая — от первого мужа). Из-за недостатка точных сведений о детстве Бортнянского сложно говорить о том, насколько и каким образом атмосфера тогдашнего Глухова — столицы Гетманщины и главной резиденции графа К. Г. Разумовского — повлияла на становление будущего композитора. Бурливший светской и художественной жизнью город дал отечественной культуре немало выдающихся деятелей (в том числе композитора Максима Березовского и скульптора Ивана Мартоса). Существуют предположения, что Бортнянский некоторое время учился в Глуховской певческой школе — самом известном музыкальном учебном заведении Российской империи того времени. Из учеников этой школы набирали певцов для Придворной певческой капеллы в Петербурге. В один из таких наборов вскоре попал и маленький Дмитрий. Произошло это в 1758 году, когда ему было всего семь лет.

Первым музыкальным наставником Бортнянского в Петербурге был Марк Полторацкий — уставник (руководитель) Придворной капеллы. При капелле действовала музыкальная школа, где все малолетние певчие проходили обязательный курс обучения. Юный. Бортнянский параллельно учился в Кадетском корпусе и вместе с другими его воспитанниками участвовал в оперных спектаклях, в частности в 1762 и 1764 годах исполнял сложную женскую партию в опере Г. Раупаха «Альцеста», а со временем, в 1765-м, он в той же опере пел мужскую партию.

Звонкий, серебристый голос и прекрасная внешность юного Бортнянского пришлись по душе императрице Елизавете Петровне, которая, по словам одного из первых ее биографов Д. Долгова, относилась к нему с материнской заботой.

В 1766 году будущий композитор, как и все певчие Придворной капеллы, начинает изучать иностранные языки — французский, итальянский и немецкий, знание которых пригодилось в его дальнейшей жизни.

Поворотным пунктом этого периода жизни Бортнянского стало начало его занятий с работавшим тогда при российском императорском дворе известным итальянским композитором Бальдассаре Галуппи. Тот вскоре порекомендовал отправить юношу в Италию, чтобы продолжить — музыкальное образование.

Дальнейшие десять лет, проведенные Бортнянским на «родине музыкального искусства», в Италии, — период не только интенсивного творческого самосовершенствования и раскрытия его как композитора, но и стремительного восхождения по ступеням международного признания. Основным местом пребывания Бортнянского в Италии была Венеция, где он продолжил занятия у Б. Галуппи — директора консерватории «Ospedaletto a Santi Jovanni е Paolo» («Малый приют святых Иоанна и Павла»). Другие места пребывания Бортнянского — Флоренция, Рим, Милан, Неаполь, Модена и Болонья с ее известной на всю Европу филармонической академией, своеобразным «нерестилищем музыкального классицизма». В Болонье он учился у авторитетнейшего в то время музыкального теоретика Джамбаттиста Мартини.

В Италии Бортнянский написал три оперы, премьеры которых прошли с успехом: «Креонт» (1776), «Алкид» (1778) — обе впервые были поставлены в театрах Венеции, со временем шли и в других городах Италии; а также «Квинт Фабий» (1779; Модена). Бортнянский выдержал «оперное испытание» в Риме и Болонье, публика которых считалась наиболее искушенной и бескомпромиссной в оценках. Уже в этих ранних произведениях композитор проявил себя типичным представителем музыкального классицизма. Он педантично (и высокопрофессионально) придерживался традиций итальянской оперы-seria: пения бельканто, мифологического сюжета, ряда определенных сюжетно-композиционных норм. Вместе с тем в упомянутых операх, прежде всего в «Алкиде», прослеживаются отдельные мелодии, близкие к украинским народным песням. «Украинскость» проявляется и в фактурных приемах, в ведении двух верхних голосов параллельными терциями («терцевой второй»), пении всего состава хора в октаву или в унисон и т. п. В произведениях более позднего, «зрелого» Бортнянского это станет обычным. Украина жила в его душе, пронизывая ее своими песнями.

• Предыдущая
• 74/216
• Следующая