Крест Сталина - Таро Сергей - Страница 12

Выпин, спрыгнул с саней и подошел к заледеневшей двери. Рядом, привалившись к стене, безмятежно спал молодой боец. Из предлинного тулупа торчала трехлинейка.  Начищенный штык грозно бдел на фоне мрачной стены. В бликующих отсветах корявая надпись на прибитой дощечке гласила, что именно здесь и находится  "Управление Губ НКВД г. Верхнешельска"...

* * *

            Под шум дневальных, горланивших для большей ясности на истинно народном фольклоре, мертвецов побросали с саней. Столпившись вокруг, служивый люд замолчал, отдавая дань чужой смерти. Мертвяки лежали дровами, в тех разных позах, в каких и застала их смерть...

            - Командира жалко! - Выпин ногой перевернул покойника.  - Все равно далеко не ушли...

Старший капитан Федосеев деловито расправил портупею. Смахнул изморозь с застывшего лица. Страшный оскал и ржавый гвоздь, торчащий из замерзшей глазницы одного из покойников, ничего не говорили...

            - Да, я таких в Гражданскую, - широкая ладонь замертво рубанула незримого врага. - И откуда силы у воронья проклятого?

            - Правильно говорите, товарищ старший капитан! Кругом - мрази!

            - Ладно, примем по акту, а ты двигай к комиссару... Сам дойдешь, или приставить кого?

Когда Выпин уехал. Усатый буденовец долго стучал по клавише телефонного аппарата...

            - Докладываю, трупы осмотрел! Креста среди них нет, товарищ комиссар... Нет, нет! Ошибочки быть не может!.. Так точно... Выпина к Вам отправил!

* * *

            По полу растекся тягучий набат - майор с силой закрыл дверь. Жестянка абажура качнулась, пробросила свет...

            Незримой тенью замерли двое солдатиков в линялых от частой стирки гимнастерках...

            На дутом дерматиновом диване лежал изможденный, покрытый щетиной, военный. Рубашка, залипнув клочьями, топорщилась по телу. Рядом, разделяя внутреннее состояние спящего, с поникшими голенищами стояли сапоги.

            Бергер сидел напротив и ожесточенно клацал дыроколом...

            Выпин напрягся, гулким шагом прошел к столу и сел без разрешения...

            - Ну, давай по порядку... С самого, что ни есть начала, - комиссар, стуча дыроколом, приступил к разговору первым. - Только чуть пообстоятельней и поподробнее, пока я делами занимаюсь... Кстати, твоим делом тоже! А то написал, понимаешь, как сваи в землю заколотил!  Приходится вот отдельно разговаривать.

            - Поговоришь тут у вас...

            Выпин нервно качнулся. Фанерная седушка привинченного стула жалобно скрипнула, от чего безмолвная туша военного на диване шевельнулась и села, свесив ноги. Уткнувшись взглядом в холодный пол, человек с минуту шарил внизу и все никак не находил искомое, пока один из солдатиков не помог ему в этом. Схватив в охапку сапоги, китель и безвольное тело, попросту, вытолкал военного за железный порог...

            Вместе с протяжным стоном двери до Выпина дошло: только что перед ним "разговаривали" с его непосредственным начальником полковником Рохлиным! Дело принимало крутой оборот...

            Дырокол швыркнул, выплюнув на бетонный пол два белых кружка. Это было последнее, что выхватило сознание...

            Через каждый час допроса Выпина били смертным боем. Майор пластался, скрипел оставшимися зубами, но показаний не менял. Окатив арестанта холодной водой, уставшие опера в очередной раз выскочили на перекур. Комиссар подошел к лежащему ничком майору и, взгромоздившись на стул, закурил сигарету.

            "Кто такой Крест и зачем он его покрывает?" По всему было видно: дело не в людях бежавших с объекта, и даже не в самом факте неслыханного, по своей дерзости, побега. "Тут что-то другое! Но что?

            Докладывая "наверх", Бергер, конечно же, опустил не стыкующие подробности насчет убийства начальника лагеря и, бог весть каким образом, всплывшего Креста. То есть об этом он, вообще, ничего не сказал. Одного того, что где-то рядом, под прикрытием существует объект В12, хватило с избытком. Москва проглотила наживку и сейчас торопила с вербовкой Рохлина, который отзывался скороспелым ГБ прямо в Москву.

            "Теперь не отстанут! - новая головная боль навалилась и никак не хотела проходить, несмотря на вторую пачку сигарет. - М-м-да... уж так устроен человек: выбрался с одного дерьма, тут же вступил в новое!"

            Комиссар чиркнул отсыревшею спичкой. Комок жгучей серы зашипел и фосфорицируя голубоватым огоньком, медленно расшевелил пламя и, наконец таки, зажег тоненький стержень...

            Гулко роняя шаги, Бергер подошел к столу и достал серую папку.

            Итак...

            "Симоненко Корней Петрович, украинец... Место рождения... Дело ... № ... начато... Анфас, профиль...", - все как обычно.

            Перевернул страницу. Порыжевшее, поддернутое паутинкою старости фото, невесело  бросило глянцем... Группа товарищей... Ну, это понятно сам Крест, а кто же вот этот? Придвинулся к лампе и обомлел...

            Крайним справа, с нагловатой усмешкой, был ни кто иной, как всеми знакомый Иосиф! В то время еще - Джугашвили...

ГЛАВА 17

 Белесые сполохи рвали лежащее тело. Они пронзали его и стремительными волнами выжигали отбитые почки, печенку и легкие. Тягучая боль пропадала, и вновь отдавала тупыми электрическими вспышками. Сознание медленно возвращалось обратно...

            - Ну что, ...так и будем бодаться?

            Сквозь разбухшие губы Выпин с трудом вытолкнул кровавую кашицу:

            - Я ни о чем,  слыш-ш-ш-шь, пашкуда, ни о чем говорить не буду... Кончай лучше...         Бергер через стол схватил майора за волосы и с силой притянул к себе.

            - Ишь ты, прыткий какой! Я тебе не гуманный советский суд в две минуты вопросы решать! - Прижимая к поверхности стола заплывшую отеком голову, прошептал в самое ухо: - Все скажешь, тварь недобитая!!!.. У меня все говорят... А если помирать захотел, так быстро не дам!

            Чекист с силой толкнул Выпина, и тот соскользнул вниз, увлекая за собой серые папки, чернильный прибор и главное орудие комиссара - дырокол...

            Арестованного увели в камеру, а Бергер все сидел и сидел за столом, тупо уставившись в кровавый отпечаток на железной столешнице...

            Задрожав от хлопнувшей двери, пунцовая печать колыхнулась, и закапала кровью на пол...

* * *

            Беспросветная мгла толстой вязаной шапкой нахлобучилась на Верхнешельск. Было слышно, как бубнила метель, и трещал новогодний мороз, затягивая ледяной слюдой подслеповатые окна...

            Початая четверть мутного самогона стояла посреди разбросанных кусков черного хлеба, селедочных голов и, источающих плакучий запах, половинок горького лука. Портяночный дух жарко натопленной каптерки вносил дополнительный колорит в сторожевую солдатскую жизнь...

            В канун Нового года страна с успехом закончила стратегический гон, о чем и было извещено верхнешельской газетой "На страже!". Бергер разгладил газетную скатерть, автоматически проверяя на отсутствие в ней портретов советских вождей. Но дневальные - люди бывали. Прозрачные жирные пятна приходились, как раз, на разворот третьей страницы, где чередою бежали диаграммы неуклонного падения уровня жизни в западных странах...

            Бергер плеснул, играющий стекольным переливом, самогон. Опрокинул в глотку содержимое стакана и жменею отправил за ним тугое луковое колечко. Вязкий ползучий хмель, откликаясь на окружающую жару, колоколом ударил в голову. Снова налил...

            ...В тамбуре зашуршало, и в каптерку ввалился дневальный. Красное с курносым облупленным носом лицо обрамляла ушанка, покрытая по периметру заиндевевшим ворсом.      Подкинув к виску двупалую рукавицу и сглатывая от напряжения слова, солдатик выдохнул с набежавшим паром: