Огонь и лед - Гарвуд Джулия - Страница 14

• Предыдущая
• 14/64
• Следующая

— У меня есть идея получше.

«Не спрашивай, — сказала она себе. — Не спрашивай».

— И что же это может быть?

— Я сделаю тебе больно. Скоро, Софи. Очень скоро. И тогда твой отец узнает, что значит проигрывать.

Бросив трубку на рычаг, Софи упала на стул. Это было что-то новенькое. Всякий раз, когда ее отца в чем-то обвиняли, звонящие угрожали расквитаться и требовали передать сообщение ее драгоценному папаше. Этот звонок казался более зловещим, и Софи не знала, что с этим делать.

Она решила сконцентрироваться на работе, пока не перестанет нервничать. Этот жуткий звонок испугал ее, а такого не случалось уже давно. Успокоившись, она сможет понять, что делать дальше.

Первым на повестке дня был Уильям Харрингтон. Она направилась в кабинет Биттермана, чтобы сообщить о случившемся. Но то, что должно было занять пять минут, заняло пятнадцать, потому что, едва она начала говорить, уже не могла остановиться. Чем дольше она говорила, тем больше злилась. Биттерман дал ей закончить яростную речь о бесполезной трате ее времени, пока сам наслаждался холодным «Рутбиром Келли», затем преподнес ей еще две идеи, чтобы заменить статью о Харрингтоне.

Биттерману захотелось обсудить каждую подробно, поэтому, когда она вернулась в свою кабинку, на коммутаторе ее дожидались три сообщения. Два были от Риган, и одно — от Корди. Все три были отмечены как срочные.

Ее подруги оставили сообщения еще и на сотовом Софи, но она не смогла их прослушать, потому что ее вызвали в производственный отдел для решения кое-каких вопросов. Когда она вернулась к своему столу, ее окликнул Биттерман. На сей раз он использовал ее имя, что могло означать только одно: что бы там ни было, это было плохо.

Гари пытался последовать за ней, но Биттерман отмахнулся от него, втащил Софи в свой кабинет и закрыл дверь перед носом Гари.

Телевизор ревел. Он выключил звук и сказал:

— Это просто хит дневных новостей.

— Что? — недоверчиво спросила она.

— Идет пресс-конференция, — ответил он, кивнув в сторону телевизора.

Софи поняла, что он скажет, раньше, чем следующие слова слетели с его уст:

— ФБР только что назвало твоего отца подозреваемым.

Опять.

ЗАПИСЬ В ДНЕВНИКЕ

АРКТИЧЕСКИЙ ЛАГЕРЬ

Рики стал весьма предсказуемым. Он отправляется за добычей с другими самцами в одно и то же время каждый день и примерно в одно и то же время возвращается. Однако сегодня его не было всего один час. Вернувшись в логово, он был возбужден и разбудил щенков. Другие самцы беспокойно кружили вокруг логова. Они знали, что что-то не так.

Рики встал перед логовом спиной к щенкам и уставился на север. На таком расстоянии мы ничего не могли увидеть, но в бинокль разглядели медведя где-то в полумиле от логова. Когда медведь приблизился, Рики зарычал. Другие самцы последовали его примеру. Приблизительно в сотне футов от логова медведь остановился и встал на дыбы.

Рики не отступил. Медведь несколько раз подходил ближе и снова уходил, но наконец развернулся и направился на восток. Видимо, в его планы не входило столкновение с таким грозным противником, как Рики и его маленькая армия.

ПАПОЧКА ОПЯТЬ БЫЛ В БЕГАХ.

Бобби Роуз никогда не будет у ФБР в списке самых разыскиваемых преступников. Он любил свою страну, любил свой родной Чикаго и любил своих близких. Он никогда ни на кого не поднимал руку, не владел огнестрельным оружием и не верил, что с помощью насилия можно решить какие бы то ни было проблемы. Он определенно не представлял угрозы для законопослушных граждан. Он обладал стилем и обаянием и всегда был джентльменом. О, ну и, конечно, он был вором.

Как бы власти ни хотели посадить его за решетку за различные кражи, которые, по их мнению, он совершил, они еще не представили суду ни единой улики.

В своем выступлении один недовольный следователь сказал, что Бобби Роуз не кто иной, как банальный уголовник. Чикаго с этим не согласился. Ничего банального в этом человеке не было. Он действительно крал, но у него были свои принципы. Он обворовывал только тех, кто накопил свое богатство незаконными или аморальными путями. Раньше любых правоохранительных органов Бобби узнавал, кто эти люди и, что важнее, где они прятали свои деньги. Бобби Роуз снова и снова опережал стражей порядка, и им это не нравилось.

Для большинства населения он был современным Робин Гудом. Когда наступали тяжелые времена, им нужна была вера в него. А сейчас времена были как раз такие. Семьям было все тяжелее и тяжелее накопить денег. Цены на предметы первой необходимости выросли, а зарплаты либо остались такими же, либо понизились. Выкуп закладных на дома достиг рекордно высокого уровня; аутсорсинг [45]стал злободневной темой, и казалось, что каждые две недели закрывается очередная компания, оставляя без работы все больше людей, в то время как жадные гендиректоры присваивают миллионы.

В эти дни правили бал страх, разочарование и гнев, а "разоблачительные" истории о Бобби Роузе давали людям надежду.

Скрестив руки на груди, Софи неподвижно стояла рядом с Биттерманом и смотрела пресс-конференцию в прямом эфире. Она не узнала человека, стоящего перед микрофонами, но, на самом деле, это было неважно. Для нее все обвинители отца выглядели одинаково. Одетые, как сенаторы, в дизайнерские костюмы, с прическами такими же идеальными, как узлы на галстуках, с отполированной, как золото дураков [46], речью и добродетельными и возмущенными выражениями на лицах (наверняка отработанных перед зеркалом для совершенства образа), они стучали кулаками по кафедре и клялись отдать Бобби Роуза под суд.

Ее отца обвиняли во всем, кроме погоды. И всякий раз, когда начинали искать виновных, Софи получала приглашение от Чикагского полицейского управления или ФБР, а иногда и от НУ США, чтобы поговорить о нем. Эти приглашения она не могла отклонить. Если бы она не сотрудничала, ее вытащили бы из офисного кресла и арестовали за препятствие следствию.

Другими словами, ничего не менялось.

Биттерман неловко похлопал ее по плечу, затем протиснулся мимо ящиков и ударился уже ушибленным локтем, когда усаживался на стул.

— Убери бумаги с того стула и сядь, — предложил он.

Слишком взволнованная, чтобы сидеть, Софи повернулась опять к телевизору, прислонилась к краю стола и проговорила:

— Не хочу слушать еще одну напыщенную речь о том, как ужасен мой отец. Прошу вас, просто скажите мне, в чем его сейчас обвиняют.

Биттерман нажал на пульте кнопку выключения звука и стал объяснять, рассеянно потирая ушибленное место на локте:

— «Рутбир Келли». Все дело в нем.

— В рутбире?

Он кивнул.

— Этот тявкающий мужик — Даррен Эллис из адвокатской конторы «Эллис, Эллис и Купер». Их фирма представляет интересы Кевина Дево.

Софи обернулась через плечо, чтобы взглянуть на адвоката.

— А кто такой Кевин Дево?

Он не сразу ответил на вопрос.

— Помнишь, как ты хотела написать о закрытии «Келли», а я сказал, что уже каждая газета в городе об этом пишет?

— Да, — ответила она. — И вы были правы.

— Компания, которую в Чикаго любят не меньше «Медведей» [47], закрывается после шестидесяти с лишним лет на рынке, и люди хотят знать почему.

— Я читала, что у компании не было прибыли. Затраты росли, а прибыль снижалась.

— Да, я тоже об этом читал, но это же не все объясняет, верно? Никаких деталей никто не предоставил. Нет, для меня закрытие компании было тайной, покрытой мраком. Самый лучший чертов рутбир в Соединенных Штатах не получает прибыли? Чушь собачья. Почему компания просто не подняла цену за бутылку? Я заплатил бы вдвойне, даже втройне, и большинство чикагцев сделали бы то же самое. Разве где-то можно достать такой рутбир, как «Рутбир Келли»?

• Предыдущая
• 14/64
• Следующая