Извращение желаний - Круковер Владимир Исаевич - Страница 22

• Предыдущая
• 22/67
• Следующая

– Ну-ну, – мрачно сказал я. – Чаю?

– Нет, сегодня я выпила бы кофе. У вас, конечно, только растворимый?

– Приходится, – сказал я, – живем по доходам.

– Так я со своим. Припасла вот. Сама зерна жарила. У вас турка есть?

– Нет, не держим-с, – продолжал язвить я.

– Так я и думала. – Толстуху трудно было смутить. – И ее прихватила.

Она извлекла из-под халата блестящую турку, насыпала туда кофейный порошок и с неожиданной для ее массы живостью засуетилась у плиты. По кухне поплыл божественный аромат.

– Так, так, – приговаривала Елене Ароновна, – пенку снимать не будем, в ней весь скус, мы с огня уберем и вновь поставим, что б второй раз пенка поднялась. Так, теперь сразу по чашкам разлить и без сахара, горячий, глоточками мелкими.

Она походила на колдунью, сварившую адское зелье, которая в данный момент озабочена лишь тем, как напоить этим зельем свои жертвы. Это, конечно, была абсурдная мысль, при всей своей зловредности соседка на отравительницу не тянула. Но что меня удивило, так это то, что она налила четыре чашки.

– Нас вроде трое, – заметил я.

– Почему трое? А гость ваш? Неужто откажется от натурального из Бразилии?

Кот к моему дополнительному удивлению не отказался. Он вспрыгнул на стул, обхватил чашку мягкими лапами и начал лакать, не боясь обжечься. При этом он поглядывал на Елену Ароновну, будто говорил ей что-то, а она в свою очередь сосредоточенно внимала, почти не обращая внимания на нас с Женей.

– О чем это вы разговорились? – не выдержал я.

– О, прости, сказал Бе, – я совсем забыл, что у тебя не активированы некоторые органы. Сейчас, минутку…

Не знаю, что уж он сделал, но в моей голове зазвучали бестелесные голоса, совершенно не похожие на те, которые слышишь ушами. Тем ни менее, можно было определить, кто говорит. Какие-то неуловимые интонации, некий окрас, непередаваемый словами, придавал им индивидуальность, характерную для говорящего.

– Это что же, телепатия? – спросил я растерянно.

– Говори про себя, – подсказал мне беззвучный голос Елены Ароновны, – просто думай словами. А немножко потренируешься – и без слов обойдешься.

– Как это без слов? – подумал я про себя.

– Образами. Образы передают больше информации. В особых случаях их подкрепляют немногими словами или другими символами.

Соседка замолчала, и в моем сознании возник образ, поясняющий сказанное. Он был исчерпывающе понятен, но выразить его при помощи слов было бы затруднительно.

– Помнишь, я тебе читал символический рассказ? – Вступил Ыдыка Бе. – Вот как он выглядит при передаче образами.

В моей голове возникла ослепительная и невыразимо печальная картина. Она была бесконечной, как та алмазная гора, о которую ворон точит свой клюв. Мне стало тоскливо, и я выразил протест. Мысленно. Мгновенно образ сменился, Бе рассыпал в моем сознании фейерверк чего-то неуловимо прекрасного, сопроводив фразой: «Это для настроения…».

Настроение действительно улучшилось. Будто пузырьки игривого шампанского пронизали мои нервы и жилы. Так я чувствовал себя на Новый год, за пять минут до боя курантов.

– Надеюсь, это не гипноз? – спросил я уже более уверено.

– Ни в коей мере, – ответил Бе, сопроводив слова улыбающейся рожицей, – просто я поделился с тобой жизненным тонусом. Те, кто владеет телепатией, легко делят между собой и радость, и грусть. Радости становится больше, а грусти меньше.

– Но она же ведьма?

– Что значит ведьма! – сказала соседка. – Мы просто другое племя. И мы живем на этой планете гораздо дольше, чем вы – люди.

– Почему же тогда мы не владеем телепатией?

– Вы еще не дозрели. Вы еще детсадовцы. Некоторые из вас взрослеют быстрей и обретают дополнительные чувства. Но их обычно уничтожают толпы незрелых. А необходимые органы, управляющие телепатией, телекинезом и телепортацией имеются у всех.

– А то, что вы активировали этот орган у меня, не опасно.

– Это на время, – сказал Бе, – пока я тут у вас в гостях. Считай, будто это временный дар.

– Но я же потом, когда его лишусь, с горя помру!

– Я избавлю тебя от воспоминаний. Извини, но так уж получилось, что мой визит многое изменил. Когда мое разтроение кончится, я все приведу в равновесие.

– Но все же… – завозмущался я.

– Помолчи, – прервала меня Елена Ароновна. – Наслаждайся моментом и не хорони самого себя заранее. Как вы, люди, любите все наперед планировать. Вот ты лучше войди в мое сознание и посмотри, что твориться из-за твоего гостя.

«Как это?» – хотел спросить я, но спрашивать не пришлось. Я вошел в сознание соседки так же легко, как входил в тело любимой женщины. И прочувствовал нечто схожее с оргазмом, только не физическим, а духовным. Во-первых, сама соседка перестала выглядеть толстой и неприятной, она превратилась в тоненькую фею с распахнутыми в пол-лица очами и золотой косой. Во-вторых, я через ее утонченное восприятие увидел мир, не заслоненный шорами привычек и навыков. Это был игривый, красочный мир, в котором все находилось в движении, но одновременно было в покое. Впрочем, выражать убогими словами-символами то, что воспринимал я множеством таких чувств, о которых люди только мечтают, бессмысленно. И все эпитеты остаются при этой попытке всего лишь жалкими сочетаниями звуков, грамматическими правилами. Но главное, что я воспринял, так это мощную угрозу Ыдыке Бе со стороны многочисленного племени тех, кого люди зовут нечистыми.

– Что ж, – сказал Мефис. – Об основном мы договорились.

Он вновь принял форму черного кота. Кот в чем-то отдаленно походил на бегемотика. Карликового.

Собрание начало расходиться. Те, кто помощнее, просачивались в канализацию. У туалетов образовалась очередь. Мефис пренебрег условностями и просто сгинул. Хилые[13] выходили, как люди, через дверь, толкаясь у гардероба. Гардеробщица визгливо советовала им не толпиться, так как у нее не семь рук. Рук у нее действительно было всего шесть.

Жиритофель орал на гардеробщицу.

– Я сдавал ондатровую шапку, – орал он, – а ты мне цигейку суете! Ты мне, зачем это старье суете, когда у меня ондатра!

Гардеробщица, будучи особой древнего рода, уходящего корнями в древнегреческие мифы, тыкало пальцем пятой руки в табличку, на которой было написано: «Гардероб ответственности за деньги в карманах и шапки с шарфами в рукавах не несет», и для пущей убедительности читала ее вслух. Жиритофель не сдавался:

– Ты мне пальцем не тычьте! Ты мне ондатру выньте да положь!

Скопившиеся за его спиной нечистые оживленно комментировали:

– Да у него сроду ондатры не было. Этот скупердяй и цигейку-то в секи хенде покупает. Эй ты, фраер безрогий, кончай базар. Люди из-за него по делам опаздывают, а он тут баки втирает. Пижон, а пижон, ты без шапки пришел, все видели.

Скромно подошел хозяин мэрии и попытался получить свою кепочку без очереди. Его оттеснили. Мэрин[14] пронзительно завозмущался:

– Те, кто бинокль брали, могут без очереди.

– Протри шары, – сказал грубый Зюгатофель, – какой бинокль! Ты чё – в театре?

– Ленин тоже в фу-ашке ходил, – сказал зачем-то яблочный изверг. Он еще не полностью обрел человеческую внешность и поэтому отливал зеленой чешуей. – Потом ходоки с Поволжья у него эту фу-ашку сперли. Все знают, чем дело кончилось?

– Ну вот, только извращенцев нам и не хватало, – закричал уже с хвоста очереди мэрин.

– Я знаю, я знаю, – встрял Жиритофель, забыв про шапку, – Ленин за эту фуражку их жрачки лишил.

– Не замай! – выдвинулся Зигатофель. – Не замай святое грязными лапами. Владимир Ильич большим специалистом был, ежели б не он, мы с вами тут, среди русаков, не резвились бы столь вольготно. Он нам дорогу проложил на Русь.

• Предыдущая
• 22/67
• Следующая