Девадаси - Бекитт Лора - Страница 20

• Предыдущая
• 20/59
• Следующая

— Я испугался, — подавленно произнес Камал. — Испугался, что у меня отнимут то главное, ради чего и чем я жил. Прогонят из храма, лишат возможности служить Натарадже. Я слишком легко относился к нашей связи, думал, что нас соединяет только телесная страсть. Я думал, что сумею вычеркнуть Тару из своей жизни. Не получилось. Дни и ночи кажутся мне пустыми. — Он сделал паузу и продолжил: — Тебе известно, что я участвовал в посвящениях девушек в девадаси. Теперь мне кажется, Тара тоже посвятила меня во что-то такое, чего я прежде не знал. Рядом со мной никогда не было человека, который любил бы меня так, как эта девушка. Она любила бескорыстно, преданно, самозабвенно, не как «живого бога», а как обычное смертное существо. Иногда мне казалось, что Тара была бы рада отдать за мою любовь все сокровища мира, все, что она имеет, — и свою душу, и свое сердце. Когда люди искренне любят друг друга и следуют зову любви, это и есть драхма [14]! Вот оно — подлинное служение богу! Я понял это слишком поздно и теперь страдаю. Что мне делать, Амрита?

— Тара была бы счастлива услышать твои слова, — прошептала девушка. — Значит, ты ее любишь?

— Да.

— Ты опоздал! — сказала Амрита, и ее слова прозвучали как приговор. — Она никогда не вернется назад.

— Как мне жить? — с тоской произнес Камал. — Меня ничего не радует, я думаю только о ней.

— Не знаю. — Девушка завернулась в сари и, не оглядываясь, пошла к себе.

Ей казалось, что на душе у нее лежит тяжелый камень.

Можно было бы посоветовать Камалу поехать в Калькутту и попытаться отыскать Тару, но она знала, что он не станет этого делать. Так же, как и Киран, скорее всего, никогда не приедет за ней.

Спустя месяц Амрита заявила служителям храма, что ждет ребенка, и попросила разрешения съездить в родную деревню. Она хотела навестить родителей.

Верховный жрец был недоволен, но согласился ее отпустить. Амрита принесла храму много денег и заслуживала снисхождения. Беременность девадаси была нежелательна; тем не менее произведение на свет потомства было угодно Шиве, покровителю плодородия.

В дороге Амрита старалась понять, что происходит в ее душе. В течение десяти лет она не покидала храм и теперь видела перед собой непонятный, полный противоречий и отчасти страшный мир, где люди не ведали, для чего живут, и никогда не задумывались над этим. Они беспокоились только о том, как выжить и сохранить жизнь своих детей.

Живы ли ее родители? Цела ли их хижина? Девушка боялась обнаружить на месте родного дома чужих людей, развалины или того хуже — пустоту.

Амрита с трудом отыскала затерявшуюся в джунглях бедную деревушку и ужаснулась тому, что творилось на ее родине. Большая часть орудий труда была сделана из дерева, сосуды — из глины. Те, кто имел хотя бы пару волов, считались едва ли не богачами. После вспашки комья земли на поле разбивали доской, почти все работы выполнялись вручную.

Девушка прошла по главной деревенской улице, сопровождаемая изумленными взглядами. Собираясь навестить родителей, Амрита оделась скромно, и все же ее наряд поражал яркостью, богатством и новизной.

Посреди деревни была небольшая площадь, служившая местом народных сборищ, от нее расходилось несколько улиц. Иные дома стояли на каменном фундаменте, другие — прямо на земле. Стены домов, точнее хижин, были сделаны из искусно переплетенных бамбуковых планок, крыши покрыты рисовой соломой. Окон не было. За хижинами располагались помещения для скота, если таковой имелся в семье.

Амрита несмело приоткрыла покосившуюся калитку. Девушке пришлось спрашивать, где живут Раму и Гита, и жители деревни, отвечая, разглядывали ее, как диковину.

На пороге хижины сидел худой, кожа да кости, старик и безучастно смотрел в пространство тусклыми, слезящимися глазами. Согбенное тело, морщинистая, испещренная пятнами кожа, редкие волосы.

Амрита предполагала, что ее отцу немногим за сорок. Служившие в храме мужчины такого возраста выглядели моложавыми и крепкими.

— Отец?

Старик повернул голову и посмотрел на нее так, будто она — апсара [15], внезапно спустившаяся с небес. Открыв рот, он замер, не в силах произнести ни слова. В этот миг на пороге хижины появилась женщина, наполовину седая, худощавая, но еще крепкая, с темным неулыбчивым лицом. Ее глаза были похожи на потухшие угли, вставленные в глазницы.

— Кто там, Раму?

— Мама! — воскликнула девушка.

В отличие от мужа Гита сразу узнала дочь.

— Амрита! Ты… вернулась!

— Я приехала вас навестить, — смущенно промолвила та и обняла родителей.

Гита провела дочь в дом и, как водится, достала скудные припасы, чтобы приготовить угощение. Женщина старалась не показывать, насколько ее ошеломил ухоженный, цветущий вид дочери. Вне всякого сомнения, Амрита хорошо питалась, никогда не занималась тяжелой работой, к тому же была разодета, как принцесса, и выглядела настоящей красавицей.

Девушка попросила родителей рассказать о том, как они живут.

— Своих посевов у нас давно нет, скотины тоже — все, что можно, забрали за долги. Твои сестры замужем; некоторые вышли за односельчан, других просватали в соседние деревни. У нас уже девять внуков! Сыновья пока живут с нами. Ромеш помогает кузнецу, Васу нанялся к соседу — работает в поле. Мы с Раму пытаемся делать циновки и продавать, но это не приносит большого дохода. Да что там, главное — не умереть с голоду! — рассказывала Гита.

Амрита вынула большой кошелек, в котором была тысяча рупий, и протянула родителям.

— Откуда… это? — в изумлении прошептал Раму.

— Мне дали в храме. В благодарность за то, что я хорошо служу богу, — ответила девушка.

— А о себе ты подумала? Разве тебе ничего не нужно? — Гита внимательно посмотрела на дочь.

— У меня все есть.

— Ты не жалеешь о том, что мы отдали тебя в храм? — помолчав, спросила мать.

— О нет! Я счастлива, что вы посвятили меня богу.

Увидев, как живут родители и их односельчане, Амрита окончательно уверилась в том, что ей выпала завидная судьба.

Девушка не собиралась посвящать отца и мать в подробности своей жизни, но Гиту было трудно обмануть.

— Ты ждешь ребенка?

Дочь смутилась и кивнула.

— Ты вышла замуж? — спросила мать, видя на ней тали.

— Я девадаси, супруга Шивы. У меня нет и не может быть другого мужа.

Амрита боялась, что мать спросит о том, кто же тогда отец малыша. Она не знала, как сказать родителям правду. В деревне строгие порядки; едва ли Раму и Гита поймут, как можно делить ложе любви с самыми разными мужчинами!

Однако родители не стали ее расспрашивать. Главное, их дочь была жива-здорова и довольна своей участью.

Амрита успокоилась. Теперь она понимала, почему Раму и Гита ни разу ее не навестили. У них попросту не было денег на дорогу.

Девушка хотела помочь матери в работе по дому, но Гита с негодованием отвергла ее попытки.

— Не порти руки! Твое дело — танцы. Ты рождена для другой, лучшей жизни.

Амрите очень хотелось научиться вести домашнее хозяйство, готовить еду — как будто это могло что-то изменить в ее судьбе.

В храме служило множество поваров и их помощников, и никто не смел прикасаться к горшкам, в которых они варили пищу. Там были работники, убиравшие храм и помещения, в которых жили девадаси, а также те, кто стирал одежду, изготавливал украшения, плел цветочные гирлянды.

Амриту научили следить за своей внешностью, наносить грим, делать прически, правильно выбирать драгоценности и наряды. Она была «женой бога», а не обыкновенного мужчины, для которого нужно стряпать и шить, наводить порядок в доме. Амрита понимала, что многие девушки сочли бы ее счастливицей, и все-таки иногда ей становилось не по себе.

Тара была права, когда говорила: «Когда ты здесь, кажется, что свобода — там, и наоборот».

На следующий день все соседи под каким-нибудь предлогом побывали в хижине Раму и Гиты. Их посетили даже староста и жрец.

• Предыдущая
• 20/59
• Следующая