Логово ведьмы - Володина Наталия - Страница 32

• Предыдущая
• 32/46
• Следующая

– А ты слышала, что с Ильичевскими случилось? Он вроде как сатанинских книг начитался и свихнулся. Схватил бритву, себе горло начал резать, потом решил сначала жену убить, бегал за ней. Она в рубашке на улицу выскочила с жуткими воплями, упала. Пока вызвали милицию, «Скорую», ее инсульт хватил. Ноги отнялись, речь, в общем, по полной программе. Его с потерей крови увезли в реанимацию, если выживет, наверно, на психэкспертизу направят. Вот такой кошмар.

На следующий день Ирина нашла квартиру в другом месте и рассчиталась в поликлинике. На скудные сбережения она купила литературу о малом бизнесе и по менеджменту. И еще раз поклялась себе: ничего личного. Никакого вмешательства в судьбу дочери. Она должна спасти Женю от своих методов спасения.

В кабинет заглянула Вера.

– Можно кому-нибудь заходить?

– Отпусти всех. Пусть записываются. Полянской скажи, чтоб пришла завтра.

– Но она же завозникает!

– Это ее проблемы. Только не пускай ее ко мне в кабинет.

– Ладно. Лягу у порога.

Валентине позвонил профессор Тарков из психиатрической клиники, где лежала Катя, и попросил разрешения приехать к ней домой.

– Я знаю, что вы болеете, но считаю наш разговор очень важным. Катя сказала, что вы очень близкие подруги. Общение с вами может помочь мне прийти к заключению. Это необычный, странный случай, мне нужно знать, какой Катя была до срыва.

Валя не смогла отказать, хотя это казалось ей пыткой – впустить человека в свои сумерки.

– Хорошо. Запишите адрес. Входную дверь просто толкните: она будет открыта. У меня что-то с ногами, я без вас доберусь до двери, иначе вам придется долго ждать на площадке.

После этого разговора прошло несколько часов. Время исчезло для Вали. Она мылась, переодевалась, открыла замок на входной двери уже в полуобморочном состоянии. К своему дивану добиралась на четвереньках, чувствуя себя недобитым животным. Провалилась в тяжелую душную дремоту, а когда открыла глаза, перед ней стоял незнакомый старик и, забавно склонив голову набок, как игрушечный Дед Мороз, внимательно разглядывал ее единственным глазом. Он ей понравился. Валя даже слабо улыбнулась.

– К сожалению, я не могу встать, чтобы вас угостить, но могу сказать, что где стоит на кухне. Может, вы себе приготовите растворимый кофе и сделаете пару бутербродов? Вы же с работы.

– Нет, нет. Ни в коем случае. Ничего не хочу. Разве что вам хотелось бы перекусить или попить чего-нибудь?

– А что, я бы не отказалась, – неожиданно для себя сказала Валя, несмотря на то, что совсем недавно мысль о еде казалась ей невозможной.

Константин Николаевич сосредоточенно выслушал все инструкции, отправился на кухню и минут через десять поставил на столик перед диваном, на котором лежала Валя, поднос с кофе и бутербродами. Он умело помог ей сесть, подоткнул подушку под спину, накрыл ноги пледом.

– Давно это с вами?

– Нет. Объективно это случилось недавно, но мне кажется, что так было всегда.

– К врачам вы, конечно, уже обращались.

– Вряд ли можно так сказать. Муж вызывал участкового врача, но он сказал, что без обследования не может установить диагноз. Но о каком обследовании может идти речь? Я не передвигаюсь, муж на работе… Извините, я не хочу об этом говорить. Давайте поговорим о том, ради чего вы приехали.

– Конечно. Я только обязан спросить, как насчет стационара? Я бы помог.

– Нет. Это исключено.

– Извините. Как давно вы знакомы с Катей?

Валя рассказывала обо всем обстоятельно, временами удивляя Константина Николаевича зрелостью выводов, точностью наблюдений.

– Вы очень умная женщина. Возможно, у вас есть свое мнение по поводу Катиного, скажем так, срыва?

– Ну, какое мнение. Я думаю, женщина очень часто находится в состоянии психического срыва. И дело лишь в том, что кто-то скрывает это, а кто-то нет.

– Вы считаете, Катя не умеет скрывать?

– Катя – очень искренний человек и никогда не боится доставить кому-то неудовольствие своим состоянием, внешним видом, пристрастиями, привычками.

– Почему не боится?

– Потому что это невозможно. Она всем очень нравится и, конечно, чувствует это. Вы только не подумайте, она никогда этим не злоупотребляет. Она скромная и милая.

Константин Николаевич уже давно думал не о Кате, а о своей собеседнице. Что-то с ней было не так. Он пытался поймать ее взгляд или хотя бы определить цвет глаз. Но странные расширенные глаза с точечками зрачков ускользали, смотрели сквозь него, а почти бесцветная, как будто полинявшая радужка временами начинала светиться ярко-голубым, совершенно необычным цветом. Он прошелся по комнате, взял в руки фотоальбом, лежащий на столе.

– Вы позволите? Спасибо. Хорошие фотографии. Ваш муж делал? Ох, что это я. Муж ведь стоит с вами. Это он? Симпатичный. А кто делал снимки? Катя? Хорошо. Это, видимо, ваш сын. А это Катин муж, Игорь. Его я знаю. Интересно: у вас, кажется, нет Катиных фотографий. Никто, кроме нее, не умеет снимать?

– Умеют. Она просто не любит фотографироваться.

Константин Николаевич остро взглянул на узкие, плотно сжавшиеся Валины губы. Они как будто закрыли лицо на замок. Он понял, что разговор закончен.

– Ну, что ж. Извините, что утомил вас. Спасибо за беседу, угощение. И позвольте все-таки совет. Нужно заняться своим здоровьем. Я мог бы договориться в институте неврологии насчет обследования: нужно сделать компьютерную томограмму, магнитно-резонансную. Просто исключить нежелательные варианты. Вот моя карточка, позвоните, когда примете решение, за вами приедет машина. Я как врач могу предположить вот что: это последствие сильного стресса. Лечение должно быть комплексным. Стоит обратить внимание на душевное состояние: вы угнетены, подавлены.

– Спасибо. Если дело в этом, я попробую справиться сама.

Артема часто приглашали в элитные клубы друзья – сыновья богатых родителей, которым он по щедрости левой ногой делал любую работу – курсовую, дипломную. Иногда он брал с собой Женю. Так он извинился и сейчас за свое невольное исчезновение. Они полночи провели в каком-то странном месте с неинтересными Жене людьми. Что называется, убивали время. А Женя была слишком чувствительной и гуманной даже для такого условного убийства. Они выбрались на улицу, подошли к Жениному «Фольксвагену», и вдруг она сказала неожиданно для самой себя:

– Давай поедем ко мне. Позвоним сейчас твоей бабушке, что ты у нас останешься, и моей маме, что мы вместе приедем. Хочешь?

– Хочу, – просто ответил Артем.

Бабушка не имела ничего против, а Ирина только сказала, что к их приезду будет спать и им придется хозяйничать вдвоем.

В сонном уюте своей квартиры, где Артем оказался таким уместным и необходимым, Женя почувствовала себя в раю. У них не возникло ни малейшей неловкости. Все было как прекрасное воспоминание том, что уже происходило здесь же, когда-то, может, сто, а может, тысячу лет назад.

– Какая ты прелестная, – сказал Артем, когда обнаженная девушка встала перед ним в ожидании призыва своего первого мужчины. Ему стоит лишь повести бровью, взмахнуть ресницами, и она раскроется ему, как цветок. Он протянул к ней руки, вдохнул ее запах, сделал все, чтобы совпал даже ритм их пульсов. Женя растворилась в неге и собственной любви, ей лишь хотелось, чтобы он не так уж сильно оберегал ее от своих желаний. Ей хотелось, чтобы эти желания снесли на время его деликатность и благородство. Она хотела бы спрятать в своей памяти миг его неистовства. Но ведь она любила его именно за то, что он всегда оставался самим собой. Чуть отстраненный, чуть над обычной жизнью и даже над любовью.

Утром, когда Женя еще спала, Артем почувствовал страшный голод и вышел на кухню. Он налил себе стакан молока, нашел булочку в хлебнице и с удовольствием принялся за еду. Когда вошла Ирина в халате, с мокрыми после душа волосами, он не сразу поздоровался, не ответил на ее приветливую улыбку. Он неловко встал, опрокинул стул и закашлялся, поперхнувшись молоком.

• Предыдущая
• 32/46
• Следующая