Логово ведьмы - Володина Наталия - Страница 16

• Предыдущая
• 16/46
• Следующая

– Сделай так, чтобы она не знала страданий! Пошли мне любые испытания и муки. Я вынесу. Или не вынесу. Это неважно. Только пусть доченьку беды обходят стороной.

Покоя больше не было. Она переставляла какие-то вещи, они мешали, лезли под руку. Ирина открыла сумку и достала фотографию своей недавней посетительницы Ивановой. За бледным изображением женщины Ирина вдруг увидела тонкие детские ноги, по которым текла кровь, крупные мужские руки, которые вертели ребенка, как куклу, огромный обнаженный член. И услышала тоненький безнадежный плач. Так плачут дети, которые знают, что им не помогут. «Сука бестолковая!» – вырвалась хрипло у Ирины. Кровь горячей волной хлынула в ее мозг.

Галина Петровна сидела за швейной машинкой на своей фабрике и рассказывала подругам, какие мошенницы все эти гадалки. Столько денег берут, а все врут. «Ну, откуда она знает, что у меня дома делается, правда?» Вдруг мысль ее оборвалась, выражение лица резко изменилось. «Ой, – сказала она. – Мне нужно домой бежать. Скажите бригадиру, что мне позвонили: дочка заболела». Она собралась за минуту и умчалась, а подруги с недоумением смотрели ей вслед.

В тот же вечер по адресу Галины Петровны Ивановой приехали машины милиции и «Скорой помощи». В маленькой, залитой кровью комнате сидела на стуле худая женщина с пустыми глазами и смотрела на тело мужчины у своих ног. Эксперты насчитали на теле убитого десять ножевых ударов, нанесенных в жизненно важные точки.

– Вот нож, – протянула руку женщина. – Я убила мужа.

В углу сжалась в комочек маленькая девочка. Когда на мать надели наручники и повели к двери, девочка закричала: «Не трогайте ее. Она меня спасла. Он был плохой!»

Врач «Скорой» подошел к ребенку, осмотрел ушибы, кровоподтеки, царапины и, вздохнув, погладил по голове.

– Ты сейчас с нами поедешь, в больницу. Полечишься немножко, а там и мама вернется. Они разберутся. Не бойся и не плачь.

Игорь сидел в больничном коридоре и задыхался. Ему казалась тесной собственная разношенная водолазка, давили на сознание решетки на окнах, мучил удушливый запах то ли препаратов, то ли дезинфекции. Ему вообще казалось, что в больнице у него обостряется обоняние. Он где-то читал, что у всех тяжелых заболеваний, в том числе и психических, есть свой запах. Ученые даже обучили собак распознавать по запаху болезни на ранних стадиях. Может, в Игоре пропадает ценный собачий дар? Может, ему предложить себя науке? Должно же быть для него какое-то применение в этой жизни. Что ж он сидит здесь, как дурак, рядом с удрученной, измученной Катей и слов человеческих найти не может. Он притянул жену к себе за плечи и с тоской вдохнул родной запах тяжелых волос, нежной тонкой шеи. Вот она даже в таких чудовищных условиях пахнет, как всегда, – чистотой и красотой. Но она не смотрит на него так, как смотрела всегда, – прямо, открыто, уверенно, честно. Она смотрит искоса, отводит взгляд, когда замечает, что он это видит. Есть ли в ней еще та ужасная ненависть, агрессия по отношению к нему, которая стала кошмаром последнего времени? Прошла ли ее обида на него? Наверное, нет. Конечно же, он был виноват перед ней. Бывал грубым, несдержанным, даже жестоким. Но он вел себя, как мог, в ситуации, которая и в страшном сне ему не снилась.

– Катенька, съешь ложечку икры, пока я здесь, – попросил он ее. – А то я поставлю в холодильник, а ты забудешь ее взять.

– Мне ничего не хочется, – ее лицо страдальчески морщится, но она тут же улыбается ему. – Да, конечно, дай мне икры. Как вкусно! Ты такой умница, что приносишь мне всю эту вкусноту. Ты не думай, я ем потом. Если самой лень сходить к холодильнику, я девочек прошу. Вон Танечка сидит, видишь? Ты ей улыбнись, пожалуйста. Она такая добрая девочка. Так привязалась ко мне, как родная.

Игорь посмотрел в указанном направлении и встретился с таким зловещим взглядом на таком беспросветном лице, что у него мурашки поползли по спине. Конечно, может, это ему все кажется, и здесь на самом деле полно милейших людей, но эта Танечка, как ему говорили, младенца пыталась в унитазе утопить! Как родная! «Господи, – сказал он про себя, – я случайно не в чистилище? У нас тут не репетиция Судного дня?» Но Тане он улыбнулся со всем радушием и обаянием, на которые был способен. И заслужил понимающий, благодарный взгляд Кати.

– Здесь очень тяжело всем, – сказала она, сжав его ладонь. – Ты такой молодец, часто приходишь.

– Прощаться! – зычно завопила здоровенная краснощекая медсестра Рая, которая всегда подмигивала Игорю, как сообщница. Как будто лишь благодаря ей он может обнять собственную жену. Катя крепко прижалась к нему, расставаясь, ему пришлось со страшной болью отрывать ее от сердца, чтобы оставить здесь одну.

На улице кто-то мелодично посвистел у него над ухом. Он удивленно оглянулся и увидел Алену.

– Последний раз меня подзывала свистом девочка в пятом классе.

– Хорошая была девочка?

– Хорошо свистела.

– Вечная опасность для женщины. Сделает что-то слишком хорошо, мужчина только это и запомнит. Кто, почему, в связи с чем – это становится ненужными деталями. Я Дину привозила к профессору Таркову. Домой она поехала на такси. Вот я и решила тебя подождать. Заходить не стала, чтобы вам с Катей не мешать. Подвезти?

– Только если тебе нечего делать или нужно в наши края.

– Допустим, и то и другое.

Дина проснулась среди ночи оттого, что в мозгу ворочалась какая-то неуклюжая, но важная мысль. Она долго смотрела в темноту, затем зажгла бра над кроватью, выпила стакан минеральной воды, мысленно прокрутила события и происшествия прошедшего дня. Вспомнила! Днем, во время свидания с Катей, она сидела в комнате для встреч, и с нее не сводила светлых, немигающих, безмятежных глаз маленькая старушка, завернутая в желтое одеяло. Когда Дина намазала Кате бутерброд черной икрой и налила кофе со сливками из термоса, старушка сбросила одеяло и предстала перед ними в больничной рубашке и каких-то подштанниках. Дина не успела вздрогнуть, как бабуля лихо села на шпагат, затем, вскочив с цирковой легкостью, встала на голову.

– Света, спасибо, больше не надо, – спокойно сказала Катя. – Возьми бутерброд. И принеси свою чашку, мы тебе кофе нальем.

– Сама принеси мне. Я устала. И потом жду генерала Берестова. Только не чашку неси, в ней живительный грибок развивается, а банку.

Катя без лишних слов побежала в палату, а Света села перед Диной прямо на пол по-турецки.

– Вы знакомы с генералом Берестовым? – светским тоном поинтересовалась она.

– Нет, – растерянно призналась Дина.

– Вы говорите неправду, я все вижу, – строго заметила Света. – Это она у вас ничего не соображает, никого не знает. Катя – ваша сестра?

– Нет, это моя подруга.

Света с видом заговорщицы оглянулась по сторонам и зашептала:

– Ее сглазили. Колдуны мозги выдули из головы.

Дина не успела отреагировать на это откровение, потому что рядом загремел голос медсестры Раи:

– Светка, прикрой штаны и марш в палату! Сколько раз говорить, чтоб к людям не приставала и не попрошайничала.

– Я? – Света накинула на плечи одеяло с видом оскорбленной королевы. – Меня попросили съесть бутерброд с икрой. Вот Катя банку для кофе принесла. Я здесь просто сидела и ждала генерала.

– Раечка, – попросила подбежавшая Катя, – мы сами ее позвали. Пойдем, Света, я помогу тебе это отнести.

Света кивнула и вдруг подмигнула Дине глазом лукавого младенца. «Господи, – с облегчением вздохнула Дина, глядя Свете вслед. – Надо же быть такой сумасшедшей!»

Вот что она пыталась вспомнить. Безумие – это звезда во лбу. Это не скроешь, это не проходит и не меняется. А в Кате сейчас нет ничего, что напоминало бы о недавнем кошмаре. Умница и красавица из сказки. А что, если это действительно сглаз? Ну, то есть то, что Дина могла себе представить, слыша это слово: что-то типа проклятия, гипноза, психологического насилия…

• Предыдущая
• 16/46
• Следующая