Тень Микеланджело - Кристофер Пол - Страница 10
- Предыдущая
- 10/56
- Следующая
— Хорошо, если бы нам удалось покончить с этим раз и навсегда. Очень многое поставлено под удар, и не в последнюю очередь репутация Церкви.
— И канонизация одного из ее пап, — указал священник.
— Если ты справишься с этим, то и сам можешь быть причислен к лику блаженных. — Кардинал улыбнулся. — Нам не помешает еще один святой Франциск.
Священник улыбнулся в ответ, но улыбка его была невеселой.
— Святые, ваше преосвященство, не бывают ввергнуты в адское пламя. А вот меня, боюсь, после того, как это будет сделано, ждет именно такая судьба.
— Не исключено, — согласился кардинал. — Но может быть, я сумею добиться того, чтобы ты, пока пребываешь в здешнем, земном аду, носил епископскую митру. Ты ведь хотел бы этого, Фрэнсис?
— Я не ищу наград, ваше преосвященство, а лишь исполняю свой долг. В этом заключается моя служба.
— Ничей долг, Фрэнсис, ни человека, ни священника, не может заключаться в том, чтобы вычищать нравственные испражнения за тем, кому следовало бы быть образцом морали.
— Всякий священник не более чем человек, ваше преосвященство. От рождения до смерти он человек. А Папа всего лишь священник.
Кардинал мягко улыбнулся.
— И ты будешь учить меня религиозной этике?
— Это простая доктрина.
— Которую мы все усвоили давным-давно, еще в семинарии. Однако обычного человека сочли бы извергом за то, что совершил этот викарий Христа. В прежние времена его бы сожгли. А ныне ему предстоит стать святым.
— Прошу прощения за банальность, ваше преосвященство, но пути Господни неисповедимы, и нет предела чудесам Его.
— Сомневаюсь, Фрэнсис, что это имеет отношение к Господу или Его чудесам, — заметил кардинал. — На сей счет я очень сильно сомневаюсь.
ГЛАВА 10
Дилэни и Финн остались в квартире одни. Он присел рядом с ней на кушетку, а когда заговорил, голос его оказался тихим и мягким, с оттенком сочувствия, каковое, по ее разумению, не могло быть искренним, потому что этот человек явился из «Адской кухни» Нью-Йорка, а не с дублинской Фейд-стрит. Впрочем, по правде сказать, и о том и о другом месте она знала лишь понаслышке. Просто-напросто природный здравый смысл уроженки Среднего Запада заставлял ее настороженно относиться к людям, демонстрирующим избыточную отзывчивость без видимых на то причин. Мать с детства учила ее не доверять незнакомцам, предлагающим сладкие конфеты.
— Возможно, это был всего лишь наркоман, искавший денег или чего-нибудь на продажу, — сказал детектив. — Страшное дело, конечно, но это убийство и убийство доктора Краули кажется ужасным совпадением. Я уверен, вы это понимаете. К тому же у вас с ним сегодня вышел спор, ну и все такое.
— Не понимаю, какая тут может быть связь.
— Я тоже, Финн. Я для того и пришел сюда, чтобы разобраться, есть связь или нет.
— Ее нет.
— А из-за чего у вас вышел спор?
— Расхождение во мнениях относительно искусства. Я нашла рисунок, застрявший в задней части ящика для хранения. Я была уверена в том, что он принадлежит Микеланджело. Доктор Краули думал иначе. Мы поцапались. Он меня уволил.
— Расхождение во мнениях вряд ли может послужить причиной для увольнения.
— Согласна.
— Тогда почему он так поступил? — спросил Дилэни, спокойно улыбаясь. — Непонятно, Финн, не так ли? Опять загадка.
— Мне кажется, его возмутило то, что какая-то зеленая практикантка посмела ему возражать. Самомнение у него было размером с небоскреб.
— Он был знаком с этим молодым человеком, Питером?
— Точно не скажу, но думаю, что не был.
— У вас нет соображений насчет того, кто мог так разозлиться на Краули, чтобы пойти на убийство?
— Я не очень хорошо знала директора.
— А что случилось с рисунком Микеланджело?
Финн нахмурилась. Вопрос показался ей странным, о чем она тут же и сказала.
— Полагаю, рисунок Микеланджело должен представлять ценность, — пояснил Дилэни.
— Конечно.
Он пожал плечами.
— Вот вам и мотив для убийства.
— В последний раз, когда я видела рисунок, он был в руках у Краули. Я бы положила его обратно в обложку…
— А зачем вы вообще его вынули? — резко спросил Дилэни.
Финн заколебалась. Почему его так интересует рисунок? Ей казалось, что он не имеет никакого отношения ни к смерти Питера, ни даже к смерти Краули. Она сняла обложку, чтобы получить при фотографировании более четкое изображение, но об этом решила умолчать. Во всяком случае, пока.
— Я хотела получше его рассмотреть. В общем, тут она не солгала.
— Но рисунок был снова в обложке, когда он держал его?
— Да.
— И тогда вы видели его в последний раз?
— Да.
— Он не положил его обратно в ящик?
— Может быть, и положил после того, как я ушла.
— Но вы не видели, как он делал это?
— Нет.
Дилэни откинулся назад на диванчике и посмотрел на Финн. Красивая ирландская девушка с лицом невинным, как у ребенка, и будь он проклят, если может определить, лжет она или нет. Может быть, что-то прояснится завтра, после того как он просмотрит имеющиеся материалы и поговорит с несколькими людьми.
— Вы сообразительная молодая леди, не так ли, Финн?
— Хотелось бы надеяться, что так.
— Как вы думаете, кто убил вашего бойфренда и почему этот кто-то захотел сделать это столь ужасным способом?
— Я не знаю.
— А что бы вы думали, будь вы на моем месте?
— То, что вы, очевидно, и думаете: что существует какая-то связь между этими двумя смертями.
— Не смертями, Финн. Убийствами. Это большая разница.
— А разве эта связь непременно должна существовать? — спросила Финн. — Разве не может это быть просто совпадением, невероятным стечением обстоятельств?
Ее голос звучал почти умоляюще. Она была настолько вымотана, что усталость причиняла ей почти физическую боль и подавляла, заставляя чувствовать себя чуть ли не преступницей, а не жертвой.
Дилэни смерил ее долгим, задумчивым взглядом, помолчал, а потом спросил:
— А что, по-вашему, произошло бы, вернись вы на полчаса позже? Вот это действительно вопрос, верно? Или что бы случилось, вздумай вы пойти к Питеру?
— Почему вы задаете мне столько дурацких гипотетических вопросов? Я не знаю, что, как да почему. Это ваша работа — все выяснять. — Она покачала головой. — Вы все время спрашиваете о рисунке. Почему, черт возьми, вас так интересует рисунок? Считайте, что я ошиблась! Это был не Микеланджело, о'кей!
— Доктору Краули воткнули кинжал в горло. Мы полагаем, что это марокканский кинжал, который называется куммайя. Вы знаете, что он собой представляет?
— Нет.
— Не исключено, что Питер убит ножом подобного типа. Вы точно не видели такого кинжала в музее?
— Нет!
— Чувствуется, Финн, что вы немного устали.
— Догадайтесь, кто меня утомил.
Дилэни посмотрел на свои старые часы «Гамильтон». Шел второй час ночи.
— У вас есть с кем остаться?
— Мне никто не нужен.
— Девочка, вы не можете оставаться здесь одна.
— О, ради бога! Я не ребенок и вполне могу сама о себе позаботиться. Неужели непонятно?
Ей потребовалась вся выдержка, чтобы сдержать поток слез. Единственное, чего ей сейчас хотелось, это свернуться клубочком на кровати и заснуть.
Дилэни встал.
— Ну что ж, — спокойно промолвил он, — мне, пожалуй, лучше всего уйти.
— Да уж, будьте так любезны.
Дилэни сделал пару шагов к двери, обходя стороной кровавое пятно, и на пороге обернулся.
— Так вы уверены, что это был Микеланджело, да?
— Да, — решительно заявила она. — Это был Микеланджело. И мне плевать, что говорил по этому поводу Краули или почему он это говорил.
— А вы не задумывались о том, что, возможно, именно это и привело его к гибели? И не приходило ли вам в голову, что смерть Питера тоже может оказаться связанной с вашим открытием?
— Вы просто пытаетесь меня напугать.
— Ну зачем, скажите на милость, мне вас пугать?
- Предыдущая
- 10/56
- Следующая