Гость Дракулы и другие истории о вампирах - Полидори Джон Уильям - Страница 17

Скуро-Искуситель увидел, что девочка смотрит в окно, и начал свое коварное дело. Чтобы помочь ей совершить то, чего не должна, он принял форму лилии и еле заметно проступил на грифельной доске, так, чтобы Кларибель только оставалось обвести контур – и вот рисунок готов. Конечно, нет ничего плохого в том, чтобы нарисовать лилию, и, если бы Кларибель сделала это сама и в соответствующий момент, ее бы похвалили; но даже хорошее дело становится плохим, если сделать его не вовремя. Так и произошло.

Вскоре наставница попросила учеников показать ей результат занятия. Когда Кларибель принесла ей свою доску, она понимала, что поступила нехорошо, и жалела о своем поступке, но жалела только потому, что боялась наказания. Когда наставница спросила у девочки ответ, та опустила голову и сказала, что не смогла решить задачу.

– А ты пробовала? – спросила наставница.

– Да, – ответила Кларибель, думая о том, что некоторое время она действительно пробовала это сделать.

– Ты теряла время зря? – прозвучал следующий вопрос. – Может, ты занималась еще чем-нибудь, кроме своей задачи?

Тут Кларибель поняла, что у нее будут неприятности из-за того, что она бездельничала, если она в этом признается. Забыв о Яшмовом Городе и о тех, кто обречен остаться за его прекрасными воротами, девочка ответила, что весь урок занималась только задачей. Наставница поверила ей – ведь раньше Кларибель всегда говорила правду – и сказала:

– Полагаю, ты запуталась, мое милое дитя; позволь мне тебе помочь, – и она была так добра, что показала девочке, как решить эту задачу.

Возвращаясь на свое место, Кларибель повесила голову, потому что она знала, что солгала, и, хотя об этом никто не узнает, ей было грустно. Она чувствовала себя так, будто уже стоит у стен сияющего Города. Но даже в тот момент все было бы хорошо, если бы она бросилась к наставнице и сказала: «Я поступила дурно, но я исправлюсь». Увы, Кларибель этого не сделала, и с каждой прошедшей минутой сделать это становилось все труднее.

Вскоре уроки закончились, и Кларибель грустно побрела домой. Ей не хотелось играть, потому что она солгала, и на сердце у нее было тяжело.

Когда пришло время ложиться спать, девочка устало легла в постель, но не могла уснуть, не могла молиться и лишь горько плакала. Она сожалела о том, что сказала неправду, и считала, что ее сожаления недостаточно, чтобы опять стать счастливой. И тут Кларибель услышала голос своей совести: «Прошу тебя, завтра же признайся в обмане».

И вновь увы – она подумала, что в признании нет необходимости, так как грех уже в прошлом и своим обманом она никому не причинила зла. И все же Кларибель знала, что не права. Если бы кто-нибудь спросил наставницу, та бы, наверное, сказала: «Так всегда бывает, дорогие детки. Грех невозможно избыть, не испытав перед тем стыда, потому что без стыда и раскаяния нельзя очистить душу».

В конце концов, наплакавшись, Кларибель уснула. А пока она спала, Ангел-Дитя прокрался в ее комнату и пролетел над ее веками, так что даже во сне она увидела его волшебный свет и вспомнила о Городе, похожем на яшму, прозрачную, как кристалл, с двенадцатью воротами, на которых написаны их названия. А еще в том сне был Ангел с золотой тростинкой, и Кларибель была так счастлива, что совершенно забыла о своем грехе. Но Ангелу-Дитя были ведомы все ее мысли, и он становился все меньше и меньше, пока весь его свет не погас. Спящей же Кларибель показалось, что все кругом потемнело, и она поняла, что стоит за воротами прекрасного Города. А прекрасный Ангел, который держал в руке золотую тростинку, встал на зубчатой стене и произнес ужасным голосом:

– Кларибель, оставайся за стенами; ты лжешь и любишь ложь.

– О, нет, – возразила Кларибель, – я вовсе не люблю ее.

– Тогда почему ты не сознаешься в своем проступке?

Кларибель молчала; она не хотела признавать свой грех, и на сердце у нее было тяжело. Тогда Ангел поднял золотую тростинку и – глядь! – на ее конце распустилась прекрасная лилия. А потом Ангел сказал:

– Лилии растут только для чистых душ, которые живут в Городе, а ты должна оставаться за его пределами, среди лжецов.

Увидев, как яшмовые стены перед ней поднимаются все выше и выше, Кларибель поняла, что они стали для нее вечной преградой и что ей суждено навсегда оставаться за пределами прекрасного Города. Тогда ее охватили боль и ужас; она наконец осознала, как сильно согрешила, и ей нестерпимо захотелось признаться в этом.

Скуро увидел, что девочка раскаивается – ведь он тоже умел читать мысли Кларибель, – и попытался стереть сон о прекрасном Городе, но Ангел-Дитя проник в ее душу и озарил ее своим светом. И тогда семя раскаяния в детской душе проросло и расцвело.

Проснувшись рано поутру, Кларибель тут же пошла в школу, повинилась наставнице в своем грехе и вновь обрела счастье.

Все дальнейшую жизнь она любила лилии, потому что помнила о своей лжи, о раскаянии и о том, что лилии растут в Яшмовом Городе, который предназначен только для чистых душ.

Когда бедному Поэту сказали, что та, которую он любит больше всех на свете, его жена, лежит больная и тень опасности накрыла ее, его охватило глубокое отчаяние.

Несколько предыдущих недель Поэт провел в одиночестве: жена уехала далеко, в дом, где раньше жила, чтобы повидать престарелого дедушку, пока тот не умер. И уже несколько дней сердце Поэта сжимала странная тоска. Он не знал ее причины, понимая только (ибо обладал даром всех поэтов глубоко сопереживать), что его любимая больна, и с тревогой ждал известий. Когда же известие пришло, Поэта охватило глубокое отчаяние: хоть он и ждал грустных вестей, потрясение оказалось для него слишком сильным.

В печали и тревоге он вышел в сад, который долгие годы выращивал для Нее. Там, среди ярких цветов, где старые статуи выделялись мягкой белизной на фоне тисовых изгородей, Поэт лег в высокую нескошенную траву и, уткнувшись в нее лицом, зарыдал.

Он думал о прошлом – как он завоевал свою жену и как они любили друг друга. Как же грустно и жестоко, что сейчас она далеко и ей грозит опасность, а его нет рядом, чтобы утешить ее или хотя бы разделить с ней боль!

Много, очень много воспоминаний посетило Поэта.

Они напомнили о трудных годах, печальных и одиноких, о которых он забыл за годы радостной жизни в своем прекрасном доме.

О том, как в юности они встретились и полюбили в тот же миг, но его бедность и ее высокое положение не позволяли им соединиться.

Как он боролся и трудился все эти изнурительные годы, поднимаясь по крутой каменистой дороге к славе и богатству, напрягая все силы с одной лишь мыслью – завоевать такое место в истории своего времени, чтобы оно позволило ему прийти к любимой и сказать: «Я люблю тебя», а ее гордым родственникам: «Я достоин этой девушки, потому что я тоже стал великим».

Как среди всех этих мечтаний о счастливых временах, которые, быть может, однажды наступят, он молчал о своей любви. Как был лишен возможности видеть возлюбленную, слышать ее голос и даже не хотел знать, где она живет, из опасения, что это помешает ему достичь своей цели в жизни.

Как со временем судьба вознаградила его за труд и терпение – так всегда бывает с теми, кто работает честно и с одной целью. Как мир узнал его имя и Поэта стали уважать и любить за то, что этот человек помогал слабым и измученным, собственным примером делал чистыми помыслы тех, кто прислушивался к его словам, и отметал прочь любую низость величием и простотой своих благородных мыслей.

Как вслед за славой пришел успех и как в конце концов в сердце, измученном любовными сомнениями, родилась мысль, что он наконец-то достиг величия, которое дает ему право просить руки той, кого он любит.

Как он вернулся в родной город и обнаружил, что девушка до сих пор свободна. Как наконец-то осмелился сказать ей о своей любви, а она прошептала в ответ, что тоже ждала все эти годы, потому что знала, что однажды он придет за ней.