Цветы и железо - Курчавов Иван Федорович - Страница 45

Мизелю еще не приходилось задумываться над тем, что будет, если русские вдруг начнут бить немецкую армию. Сейчас, пригнув голову к коленям, он впервые подумал об этом. Но не о поражении Германии, не о разгроме германских войск. Другое тревожило в эти минуты: если русские начнут одерживать победы, что тогда сделают с ним, немецким разведчиком, донесения которого были учтены при разработке плана войны с Советами. Был ли он объективен, направляя донесения начальству? Конечно нет! Субъективен, субъективен от крупного до мелочей; это отвечало его духу, характеру, планам, и это (он знал от отца) удовлетворяло немецкую разведку. Встречая пьяного красноармейца или краснофлотца, не отдавшего командиру честь, он сообщал о полном развале дисциплины в Красной Армии. Заметив танк в кювете, он с радостью фотографировал его и доносил, что личный состав армии Советов технически не подготовлен и управлять боевыми машинами не может. С финского фронта от Мизеля шли победные реляции, точно не финны, а он, Гельмут Мизель, оказывал упорное сопротивление на линии Маннергейма. Много послал донесений Мизель. Проанализировать их да обобщить — выйдет, что русской армии как таковой не существует. Хороший, могучий натиск — и панически побегут беспорядочные толпы в зеленых гимнастерках…

Интересно, сохраняются ли в архивах эти донесения? Как далеко они упрятаны? Хорошо, что доступ к ним имеет отец, он все может сделать.

Гельмут Мизель поднял голову и словно впервые увидел за своим столом огромную карту с множеством воткнутых флажков. Он медленно встал. Ему хотелось одним взмахом руки сбросить на пол все флажки, и особенно тот, большой, на котором с такой тщательностью нарисована свастика. Мизель воткнул его месяц назад в центр черного круга, под которым четким шрифтом напечатано: «Moskau». Месяц назад!.. Так ли близко находятся сейчас немецкие войска от Москвы, как в первых числах ноября, когда Мизель всем ходом событий был убежден, что парад германских войск на Красной площади непременно состоится?..

Сорвав флажок, Мизель долго держал его в руке и опять воткнул на прежнее место: рано поддаваться панике. Да и нельзя: подчиненные увидят. Что скажут они, заметив снятый или перенесенный на запад флажок со свастикой: штурмбаннфюрер СС перестал верить в падение большевистской столицы, его вывели из равновесия первые сводки о русском наступлении под Москвой?..

Из равновесия Мизеля вывели не только сводки. Он сел в кресло и стал насвистывать какую-то песенку, слышанную в кабаре, — были когда-то веселые времена! А сейчас — неудачи, кругом неудачи… Поход на Гучки — это успех наполовину. Куда там наполовину! На одну четверть задуманного плана!.. Партизан поколотили, но основные силы отряда и сам Огнев уцелели. Гучки сожгли, но лишь пустые дома: людей вовремя увели партизаны. И как они узнают про все это?

Карательная экспедиция против Огнева удачи вовсе не имела. Этого и следовало ожидать. Разве можно посылать танки и людей в дремучий лес, где за партизан выступает каждый снежный бугор, каждая сосна и каждый куст можжевельника? Танки застряли на первых километрах лесной дороги. Каратели на пятнадцатом километре были встречены автоматным огнем. Они не отступили и не разбежались, преследовали русских до партизанской стоянки, а дальше следы пошли в разные стороны. Куда идти? Каратели, понеся потери, вернулись на лесную дорогу.

Ну, а если бы получилось наоборот, вверх полетел бы рапорт: операция проведена превосходно, ее успех предрешила разведка. «Умеет же подбирать кадры агентов штурмбаннфюрер СС Гельмут Мизель! Даже в этой неприступной России…»

Как неприятно, что Огнев всегда уходит от преследования! Торчит, как бельмо на глазу… Все время нужно доносить, как ведут себя партизаны и что предпринято, чтобы пресечь их деятельность…

А не он ли, Гельмут Мизель, утверждал в своих донесениях из Москвы, что партизанской войны в России не предвидится, что большевики восстановили против себя весь народ, что в случае войны русские мужики начнут борьбу против большевиков, в поддержку наступающей немецкой армии? Где эти донесения? Попадись они сейчас под руку рейхсфюреру СС Гиммлеру — расценит как преднамеренную провокацию.

Неудачи, кругом неудачи!.. Мизель выдвинул ящик стола, нашел выгоревшую и полинявшую зеленую папку. Вот он, парень с вызывающей нагловатой улыбкой, с родинкой на правой щеке, родинкой, похожей на темного паука, — надежда Гельмута Мизеля…

Перед войной все казалось проще простого: подобрать лазутчиков, обучить их, сбросить на парашютах с радиостанциями. В панике русским будет не до поимки шпионов. А лазутчики будут все примечать и обо всем доносить. «Морзянки» тикают непрерывно, сведения самые нужные и ценные несутся бурным ручьем, только успевай обрабатывать! Не одну группу разведчиков подготовил Мизель после сорокового года. Были в этих группах и прибалтийские немцы, и русские белогвардейцы, и украинец-«самостийник», и этот парень с пятном паука на щеке. Прибалтийские немцы свое задание выполнили и остались в Литве, Латвии, Эстонии: куда их пошлешь с таким скверным акцентом! «Самостийника», как стало известно, схватили русские бабы в момент приземления. Белогвардейцы успели дать шифрованную радиограмму: приземлились. Глубоко, видимо, «приземлились» — с тех пор о них ни слуху ни духу. А парень с пауком на щеке регулярно шлет донесения.

…Отыскал его Мизель в финском лагере для русских военнопленных. Он перебежчик, но об этом знали только финны.

Мизель увез его в свою резиденцию и стал учить всему тому, с чем доведется встретиться. Недостаточно прочно сидит в памяти история партии — изволь, вот тебе «Краткий курс истории ВКП(б)». Надо быть в курсе текущих событий — слушай Последние известия из Москвы и Ленинграда, учи новые советские песни, не забывай советскую терминологию. Он хорошо освоил рацию, отлично постиг коды и коварные приемы разведки. Когда он добровольно перебегал на сторону финнов, его заметили и ранили свои же красноармейцы: отлично, теперь его можно выдать за советского раненого, пострадавшего от финнов на фронте!

С документами инвалида-пенсионера, с кодами, рацией и деньгами он был сброшен в июле 1941 года в тылу Советской Армии. Документы превосходные. А сам агент — клад, а не человек! Устроился завмагом в селе, неподалеку от штаба фронта, и сообщил о предполагаемой выброске советских разведчиков, подготовленных для работы в Низовой: двух парней, выболтавших по пьянке важнейшую тайну. Приметы советских агентов точнейшие, вплоть до таких подробностей, как они произносят слова, хмурят брови, размахивают руками. Мизель доложил тогда, что сам берется поймать их в Низовой. А не поймал ни тогда, ни потом. И вот до сих пор каждые пять дней отчитывается за них перед начальством. «Почему не пойманы?» — «Идиоты там, в центре! Потому и не пойманы, что не ловятся, неужели это не понятно?!»

В кабинет, постучав, вошел писарь с новой шифровкой. Медленно читал ее Мизель. Прочитал, расписался на документе, вернул его писарю. Когда тот ушел, Мизель с облегчением вздохнул.

— Хоть одна беда с плеч свалилась! — проговорил он.

— Слушайте, штурмфюрер Эггерт, вы когда-нибудь поймаете советских разведчиков в Низовой?. — спросил Мизель.

Эггерт понял это как шутку и ответил:

— Когда-нибудь поймаю.

— Я вас вызывал не за тем, чтобы валять дурака! — Мизель поднялся с кресла. Эггерт вытянулся. — Два месяца сидят в Низовой два советских агента, регулярно передают сведения, направленные на подрыв нашей мощи, а штурмфюрер СС, представитель службы безопасности, пребывает в полнейшем спокойствии, словно его и не касается, как будто в его обязанности и не входит поимка вражеских лазутчиков. Неужели вы, Эггерт, думаете, что звание штурмфюрера и высокий оклад вам положены исключительно за умение пить водку и возиться с девками?

Эггерт не оправдывался. Виноват. Штурмбаннфюрер виноват не меньше. Но зачем дразнить начальство: пусть выговорится, отойдет. Он, Эггерт, мог бы выставить тысячу причин, но их и Мизель превосходно знает. Начальство на то и существует, чтобы распекать подчиненных.