Долина страха - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 10

• Предыдущая
• 10/34
• Следующая

Мистер Баркер выдвигал очень определенную теорию причин убийства. Дуглас был скрытным человеком, и в книге его жизни попадались страницы, о которых он никогда не рассказывал. Еще совсем молодым человеком он эмигрировал из Ирландии в Америку. Там ему повезло; впервые Баркер встретился с ним в Калифорнии, где они сделались компаньонами по эксплуатации богатой рудничной жилы в местечке Бенито-Каньон. Они там окончательно обосновались, но затем Дуглас вдруг неожиданно ликвидировал свои дела и уехал в Англию. В то время он был вдовцом. Вскоре после этого Баркер накопил денег и поселился в Лондоне. Там они возобновили дружбу. Дуглас производил впечатление человека, над головой которого постоянно висела какая-то опасность, что Баркер заключил по его внезапному отъезду из Калифорнии, и по тому, что он снял дом в одном из самых тихих уголков Англии. Баркер полагал, что какое-то тайное общество, какая-то неумолимая организация следила за Дугласом и хотела во что бы то ни стало с ним покончить. Некоторые высказывания покойного навели его на эту мысль, хотя Дуглас никогда не говорил ему ни о том, что это было за общество, ни о том, как он провинился перед ним. Баркер предполагал, что таинственная карточка имела какое-то отношение к тайному обществу.

— Как долго жили вы с Дугласом в Калифорнии? — спросил Мак-Дональд.

— Все пять лет.

— Он был холост, вы говорите?

— Вдовец.

— Вы не слышали, откуда родом его первая жена?

— Я припоминаю, он говорил, что она была немкой; я видел ее портрет. Очень красивая женщина. Она умерла от тифа за год до нашего знакомства.

— Вы не можете связать его прошлое с какой-нибудь определенной местностью Америки?

— Мне приходилось слышать, как он рассказывал о Чикаго. Он знал этот город хорошо и там работал. Он говорил мне о тамошних угольных и железорудных разработках. Он много путешествовал в свое время.

— Он не занимался политикой? Не имеет ли это тайное общество какой-либо связи с политикой?

— Нет, к политике он относился безразлично.

— У вас нет оснований думать, что он был преступником?

— Напротив, я не встречал человека честнее его.

— Не замечали вы чего-либо странного, когда жили вместе в Калифорнии?

— Он часто уходил в горы и работал там на нашем участке. Он вообще избегал людных мест. Вот почему я тогда еще подумал, что он кого-то опасается. Потом, когда он неожиданно уехал в Европу, я убедился, что это именно так. Я уверен, что он получил тогда нечто вроде предостережения. Через неделю после его отъезда шестеро человек справлялись о нем.

— Как они выглядели?

— Грубоватые на вид парни. Пришли на рудник и пожелали узнать, где он находится. Я сказал им, что Дуглас уехал в Европу и что я не знаю, где его искать. У них было что-то недоброе на уме — это ясно.

— Были ли это люди калифорнийцами?

— Не думаю, чтобы это были калифорнийцы. Но, несомненно, — американцы. На шахтеров они не походили. Словом, не знаю, кто они были, но я был рад, когда они ушли.

— Это произошло шесть лет тому назад?

— Да, примерно.

— А до того вы с Дугласом провели в Калифорнии пять лет; и та, неизвестная нам история произошла, надо полагать, не менее одиннадцати лет назад?

— Да, видимо так.

— Это должно быть, была очень сильная вражда, если она длилась до сих пор и привела к такому печальному финалу, должно быть, довольно темное дело.

— Я думаю, оно бросало тень на всю его жизнь. Мысль о нем никогда не выходила из его головы.

— Но раз человек знает, что над его головой висит опасность, и знает, какая это опасность, не находите ли вы, что он мог обратиться за защитой к полиции?

— Вероятно от этой опасности никто его не мог защитить. Да, вот еще что вам необходимо знать; он всюду ходил вооруженным. Всегда носил револьвер в кармане. Но в эту ночь, к несчастью, он был в халате и оставил револьвер в спальне. Раз мост был поднят, я думаю, он считал себя в безопасности.

— Я хотел бы пояснее разобраться в этих сроках, — сказал Мак-Дональд. — Шесть лет назад Дуглас оставил Калифорнию. Вы последовали за ним в следующем году, не так ли?

— Совершенно верно.

— И он был пять лет женат. Значит, вы вернулись в Англию около времени его свадьбы?

— За месяц до венчания. Я был его шафером.

— Знали ли вы миссис Дуглас до свадьбы?

— Нет, не знал. Я ведь долго не был в Англии.

— Но после этого вы часто ее видели?

Баркер холодно взглянул на сыщика.

— Я часто видел его после этого, — ответил он. — Если же я видел ее, то только потому, что невозможно посещать человека, не будучи знакомым с его женой. Если же вы предполагаете, что…

— Я ничего не предполагаю, мистер, Баркер. Я обязан задавать все те вопросы, какие нужны для выяснения дела. Но я не имел намерения оскорбить вас.

— Некоторые вопросы оскорбительны, — гневно отвечал Баркер.

— Мы просто желаем знать факты. В ваших интересах и интересах всех нас, чтобы они были выяснены. Мистер Дуглас одобрял вашу дружбу с его женой?

Баркер побледнел, и его большие сильные руки конвульсивно сжимали одна другую.

— Вы не имеете права задавать подобные вопросы! — крикнул он. — Что общее имеет это с делом, которое вы расследуете?

— Я должен повторить свой вопрос.

— Тогда я отказываюсь отвечать, — отрезал Баркер.

— Вы, конечно в праве отказаться, но знайте, что ваш отказ является сам по себе ответом.

Баркер помолчал минуту. Его властные черные глаза выражали сильное напряжение мысли. Потом он улыбнулся и взглянул на нас.

— Хорошо, я вижу джентльмены, что вы только исполняете свою обязанность и что я не имею права мешать вам. Я только прошу вас не мучить миссис Дуглас подобными расспросами, так как ей пришлось и без того много пережить.

Я должен сказать вам, что бедный Дуглас имел всего один недостаток, а именно — ревность. Он любил меня — ни один человек не мог больше любить своего друга. И он обожал свою жену. Он любил, когда я приходил сюда, и очень часто посылал за мной. А когда он видел, что его жена и я болтали, на него точно налетала волна ревности, он терял всякое самообладание и говорил в такие минуты ужаснейшие вещи. Из-за этого я часто давал клятву никогда больше нё приходить сюда, но он писал мне такие покаянные и умоляющие письма, что я изменял своему слову. Но вы должны поверить мне, джентльмены, ибо это мое последнее слово: никто в мире не имел более любящей и верной жены и — я смело могу сказать — друга, более преданного, чем я.

Это было произнесено с горячностью и чувством, но и после этого инспектор Мак-Дональд не сразу отпустил свидетеля.

— Вы знаете, — сказал он, — что обручальное кольцо убитого снято с его пальца?

— По-видимому, так, — сказал Баркер.

— Что вы хотите сказать этим «по-видимому»? Вы же знаете, что это — факт.

Баркер казался растерянным и смущенным.

— Когда я сказал «по-видимому», я хотел сказать: вполне допустимо, что Дуглас сам снял кольцо.

— Тот факт, что кольцо исчезло, кто бы его не снял, наводит на мысль, что между браком Дугласа и преступником имеется некоторая связь.

Баркер пожал плечами.

— Не могу сказать, на какие мысли это наводит, — отвечал он. — Но если вы намекаете, что это может бросить тень на репутацию миссис Дуглас, то… — глаза его засверкали, но он видимым усилием воли сдержал волнение. — То вы на ложном пути, вот и все.

— Я больше не имею вопросов, — холодно сказал Мак-Дональд.

— А у меня только один маленький вопрос, — заметил Шерлок Холмс. — Когда вы вошли в комнату, там горела только свеча на столе, не так ли?

— Да, так.

— И при ее свете вы увидели, что произошло нечто ужасное?

— Совершенно верно.

— Вы тотчас же позвонили?

— Да.

— И помощь прибыла очень скоро?

— Через минуту или около того.

— И когда люди прибежали, они увидели, что свеча потушена и зажжена лампа. Это кажется довольно странным.

Баркер опять проявил признаки смущения.

• Предыдущая
• 10/34
• Следующая