Багровый дождь - Авраменко Александр Михайлович - Страница 1

©Авраменко А.М., 2012

©ООО «Издательский дом «Вече», 2012

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

«Четвёрка» мягко шлёпает траками по колее. Во-первых, снег. Во-вторых, подвеска мягкая. Ну и внутри просторнее, и намного. Правда, попахивает… Фашистским духом. Каким-то одеколоном, порошком от вшей. Словом, душок специфический. Ну, ничего. Скоро прибудем в пункт назначения, получим новую машину. Надеюсь, что нормальный «КВ». Пусть даже и после ремонта, и назад. В часть. Будем гнать врагов прочь от Москвы, освобождать родную землю. Эх, сколько ещё кровушки прольётся…

Невольно приходит на ум нечаянная радость встречи с братом: это же надо такому случиться? Гора с горой, а человек с человеком. Тем более с единокровным! Воистину самый дорогой подарок за весь праздник. Что может быть лучше, чем знать, что у него всё в порядке, летает. Громит немцев. И целёхонек! Ни единой дырки! Везёт же некоторым… ладно. Завидовать – нехорошо! Ещё батяня этому учил. Не завидуй чужому зря, только хуже будет. А своему – вдвойне грешно. Спасибо тебе, родной, за науку! Не зря ты меня учил. И карты читать заставлял, и книжки всякие умные. Сейчас таких и не отыскать. Сколько раз меня твоя наука из беды вытаскивала… Воистину сначала всё взвесь, а потом – делай. Если бы не отец, не один бы раз меня землёй посыпали. И сколько бы я уже лежал да любовался, как картошка растёт снизу? Видать, учили вас при царе на совесть.

Николай толкает придремавшего рядом радиста. Тот вскидывается, но тут же виновато кивает головой. Правильно. Нечего спать рядом с механиком. Тому и так не сахар, да ещё когда кто-нибудь придремлет в экипаже, вдвойне спать хочется. Эх, хорошо мы всё-таки повеселились у лётчиков, а, ребята? Полуторка впереди нас частенько буксует, но видно, что водитель опытный. Всякий раз обходится без нашей помощи. Выезжает сам, хотя лёгкая метель уже накрутила снежных застругов по дороге. Сейчас бы на шальных фрицев не нарваться. Наверняка ведь где-то уцелевшие или отставшие немцы по тылам шастают. Хотя, кто его знает: мы всё же на танке, да и товарищи из НКВД не пустые едут. У майора в кабине пулемёт. Сам видел. Жалко, снарядов всего четыре штуки, и к пулемётам патронов раз-два и обчёлся. Не могли гансы побольше боеприпасов оставить… Ну, будет. Нашёл, на кого обижаться. Сейчас бы трясся в кузове, и это – если бы повезло! И с Сашкой бы разминулся…

Немкам тоже повезло. А вот интересно, сколько воюем, наверняка ведь в плен и раньше попадали, а ничего никогда не слышал про такие лагеря, где бабы сидят. Про женские зоны для своих – да, видел. Своими глазами, на Туломе-реке. А для пленных, интересно, есть или нет? Куда их девают? Или… Мысль, пришедшая на ум, настолько отвратительна, что даже не хочется её додумывать до конца. Молча лезу в карман и достаю подарок Сашкиного «особиста», пачку новомодного «Беломора». Щёлкаю найденной в этом же танке зажигалкой, закуриваю. Слегка приоткрываю боковую башенную створку эвакуационного люка. Эх, избалованы всё же удобствами завоеватели!..

– Товарищ майор, а можно и мне папиросочку?

– Держи, Коля!

Я достаю из пачки ещё одну, передаю Сергею. Моему радисту. Тот прикуривает и вставляет её прямо в зубы мехводу. Всё верно. О Коле сейчас главная забота. Всё-таки мне с ним повезло. Отличный механик, грамотный. Ещё довоенный специалист. Сам-то он на гражданке в техникуме сельского хозяйства учился. С третьего курса ушёл добровольцем. Как я его тогда в строю разглядел, сам себе удивляюсь. В машинах разбирается с полувзгляда. И техника его любит. Не капризничает, как у некоторых…

А та блондиночка ничего… Худенькая, а ухватить есть за что. Такая вот приятная девчонка. Что у неё за эмблемы были? Вроде медицинские? Ну, дай Бог, повезёт. Может, где и пристроится. О, чёрт!

От резкого рывка танка меня чувствительно прикладывает головой о борт башни.

– Никола! Ты что, очумел?!

– Извините, товарищ майор, не смог я…

– Чего не смог?!

– Да по покойнику проехать…

Мы умолкаем. Танк шлёпает дальше, а у меня перед глазами возникает картина, которую я видел в Клину. Раскатанный в блин, вмёрзший в укатанный лёд дороги немецкий труп, по которому уже не раз прошлись и гусеницами, и колёсами, и ногами… Внезапно ползущий перед нами «газик» тормозит, из него выскакивает энкавэдэшник с автоматом наперевес. Нам не видно из-за тента, что случилось, но я сразу соображаю, что просто так он останавливаться не будет.

– Никола, давай влево!

Двигатель слегка добавляет обороты, и танк легко пробивает снеговой барьер и вылезает перед грузовичком. Мать честная! Да что же это?! Прямо перед машиной двое немцев. Один на коленях, второй лежит рядом. Тот, который ещё держится, весь в чёрных пятнах обморожений, лежащий – закутан в шинель, но на руках ничего нет, кроме толстенного слоя бинтов. Впрочем, замечаю, что кисти у горе-вояки тоже отсутствуют, одни культяпки…

– Стой!

«Т-4» послушно замирает на месте. Я вылезаю наружу, и меня сразу пробирает ветерком, несмотря на ватный комбинезон и тёплое бельё. Спрыгиваю на снег с вытащенным из кобуры люгером и, разгребая валенками снег, подхожу к майору. Немец плачет, а может, просто от мороза у него текут слёзы. С трудом разбираю его речь:

– Нихт шиссен… Гитлер капут… Найн эсэс. Их бин мюзикляйтер… Майне камераден…

Я смотрю на него и соображаю. Ближайшее место, откуда он мог прийти, освободили ещё двадцать второго. Сегодня первое. Это что же, он девять дней при сорокаградусном морозе где-то отсиживался?! Ну, блин, ерш твою двадцать… Силён! Между тем из-под тента высовывается голова давешней блондиночки, с которой я танцевал у Сашки. При виде замёрзших фигур она всплёскивает руками и вываливается наружу. Не обращая на нас никакого внимания, бросается к лежащему на снегу неподвижно немцу, и я не верю своим ушам:

– Да будете вы добычей троллей!

До чего же знакомое ругательство! Матушка моя частенько так выражалась. Землячка! Твою ж мать! Тем временем медичка торопливо осматривает безрукого, затем обращается к нам:

– Его срочно надо в госпиталь, иначе умрёт! У него ампутация и переохлаждение!

Майор обалдело смотрит на неё, не понимая ни слова. Я перевожу:

– У немца нет рук. Он замерзает. Надо срочно в тепло. И врача.

– А ты откуда знаешь, что она говорит?

– У нас на Севере норвежцев полно. Научился.

– Пусть подыхает. Уже не жилец.

– Да ладно тебе, майор. Положим в кузов. Доедет – его счастье. Нет – значит, судьба. Тебе потом с этими бабами общаться легче будет. Прикинешься добреньким.

– А этого куда девать?

Он показывает на второго.

– Да посадим его в танк. Места хватит…

…При звуках родного языка норвежка замирает от удивления. Втроём мы закидываем лежащего без сознания «ганса» в кузов, второго засовываем в танк и усаживаем на полик. Тот стучит зубами, не может согреться. Костя, наш заряжающий, молча суёт ему запасной ватник, который мы одеваем, когда надо делать грязную работу. Через некоторое время фриц успокаивается. А ещё через полчаса, получив от нас пару сухарей и подогретую на радиаторе воду, совсем приходит в себя. Между тем наш путь заканчивается. Вот и место нашего прибытия. Какой-то очередной подмосковный городок. Возле комендатуры мы прощаемся с майором и его подопечными, несколько пленных вытаскивают из кузова по-прежнему лежащего без сознания калеку. Наш пассажир спешит за ними. Девушки ждут команды. Я спрашиваю у майора разрешения и, получив его, подхожу к блондиночке.