Агент абвера. Повести - Вайнер Аркадий Александрович - Страница 49

• Предыдущая
• 49/126
• Следующая

Натали поступила в Институт иностранных языков… «Кончит Иняз, — думал профессор, — я ее в научный институт переводчицей определю. Может, так и появится любовь к точным наукам. Или же будет педагогом».

У бабушки были свои планы: выдать внучку замуж за дипломата и отправить за границу. Это, как говорится, программа максимум. Программа минимум — переводчица Интуриста.

Что же касается Натали, то она еще ничего не решила.

В институте у нее было много друзей. Друзей разных и по–разному оценивающих, что есть счастье человека.

Как–то раз у Натали собрались на вечеринку однокурсники. Она была более откровенна, чем всегда, и высказала свое заветное: рви цветы, пока цветут.

— Неужели это твое кредо, — допытывался староста их учебной группы Саша. — Неужели ты серьезно веришь, что любовь может сделать больше, чем труд?

Она усмехнулась и, передернув плечиками, исподлобья оглядела друзей.

— Я не верю ни в силу любви, ни в силу труда. Я верю в силу денег. Искусство жить — искусство делать деньги. Как их делать — это сугубо индивидуально… Не правда ли?

И, не ожидая ответа, звонко рассмеялась, так что трудно было понять — всерьез она или шутит назло Сашке.

Поздно вечером, когда друзья разошлись, Наташа устроила бабушке разнос. Началось все с того, что бабушка сказала:

— Молодец, Натали… Как ты этого Сашку отбрила! Ты не слушай его… И дядьку твоего… Жизни не понимают…

Натали взорвалась:

— Ты дядю не трогай! Слышишь! Не смей!

ДИМКА–КАКТУС

У дяди появился помощник — Дима, молодой инженер–строитель. Диму познакомили с Натали на концерте. В последующие дни бабушка была в полном смятении: Дима отнюдь не мог, по ее мнению, составить счастье внучки, а попытки помешать вспыхнувшему чувству рухнули. Наташа была словно в угаре. Все нравилось ей в Диме — и спортивная фигура, и темные курчавые волосы, лохматившиеся над черными задумчивыми глазами, и его игра на пианино. Впервые она, кажется, по–настоящему полюбила настоящего человека. Он чем–то напоминал ей дядю — такой же ершистый, колючий. Натали прозвала его «кактусом».

Однажды вечером Натали заявила бабушке, что Дима уезжает в Сибирь строить в тайге новый город и зовет ее с собой, конечно после окончания института.

…Бабушка несколько минут не могла прийти в себя.

— Ты с ума сошла! Тайга. Сибирь… Безумство, бред. Это не для тебя. Да и вообще, что ты нашла в этом…

Была предпринята фронтальная контратака бабушки, мамы, ее друзей. Пытались даже подключить дядю: «Зачем девушке уезжать из Москвы?.. Да еще с ее специальностью…»

Долго Натали терзалась сомнениями. На ребром поставленный вопрос Димы «Поедешь или нет?» она уклончиво ответила: «Впереди целый год. Там видно будет. Но, честно говоря, меня не прельщает романтика тайги. Бабушка, вероятно, права — я не рождена для подвига… Подумай — может, и ты не поедешь?» Дима сжал губы так. что они побелели, и бросил что–то резкое, колючее.

Вскоре он уехал на север, сказав на прощание:

— Что же, я согласен, Наташа. Поживем — увидим. Практика — критерий истины. Буду писать тебе и буду жить ожиданием твоих писем.

Было это в ту пору, когда Наташа уже перешла на последний курс.

— Она преуспевала в занятиях — сказались трудолюбие, способности, интерес к языкам. Каждый раз на институтских встречах студентов с работниками какого–нибудь посольства Натали обращала на себя внимание — отличное произношение и богатый запас слов. И когда Интурист попросил послать к ним на практику группу старшекурсников, среди них оказалась Наташа.

В Интуристе были очень довольны ею. Даже намекнули: «Возможно, пошлем заявку на вас…» Наташе это было приятно. Пожалуй, Интурист ей импонировал больше, чем Димкина тайга. А бабушка и вовсе ликовала: «Все выходит по–моему».

И вдруг, совершенно неожиданно для друзей по институту, для мамы и бабушки, Наташа перед самым окончанием вуза отказалась идти работать в Интурист. И вообще во всем ее облике, поведении, образе жизни произошли заметные перемены. Откуда этакая хмурость, озабоченность? Куда пропал былой интерес к вечеринкам, танцам? Бабушка склонна была отнести все это за счет Димкиных писем — они приходили чуть ли не через день. И старуха снова всполошилась: «Неужели уедет… До чего же переменчива стрекоза».

В тайгу она не уехала, но однажды заявила маме и бабушке, что зря не послушалась дяди и не пошла в науку.

— Надо исправить ошибку. Попрошу дядю устроить меня в какой–нибудь институт переводчицей. А там видно будет. Может, и Димку, перетяну, не правда ли?

Мама отнеслась безразлично к этому, а бабушка снова бубнила: «Я тебя не узнаю!.. Тебя подменили!..» Внучка ласково успокаивала бабушку, но решения своего не изменила. Что же касается дяди, продолжавшего опекать Наташу, то он был доволен. Откровенно говоря, Димкин вариант ему тоже был не по душе. И вот из крупного научно–исследовательского института, где работал друг Федора Степановича — Алексей Михайлович Круглов, в Иняз отправляют заявку на переводчицу.

ЭВРИКА!

Наталья Викторовна, ее теперь уже так величали, оказалась отличной переводчицей. Она не только переводила, но и реферировала для своего шефа некоторые статьи. А для повышения квалификации стала усердно почитывать доступную ей специальную литературу.

Профессору нравились ее целеустремленность, серьезный подход к делу.

— Свяжитесь с Петром Максимовичем Егоровым. Это мой ближайший ученик, большой эрудиции ученый и чуткий, отзывчивый товарищ. Он поможет вам ближе познакомиться с нашей тематикой и освоить терминологию. Я ему скажу о вас… Вам будет легче…

Кандидат технических наук Егоров был действительно человеком добрым, отзывчивым и охотно помогал Наталье Викторовне, которая неожиданно проявила способности к точным наукам. Она удивительно быстро входила в курс исследований, которым посвятили себя шеф и его ученик. Наташа уже могла иногда понять, о чем они спорят, и легко вылавливала из большой статьи в каком–нибудь зарубежном журнале именно то, что больше всего могло интересовать профессора. Как–то она сказала Петру Максимовичу:

— Жаль, что я не послушалась дяди.

— Вы же еще очень молоды, Наталья Викторовна. Вам и сейчас не поздно поступить в институт… И начать все сначала.

— Петр Максимович — вы гений…

И Наташа стала советоваться, в какой технический вуз поступить, как готовиться к экзаменам, чем сможет помочь дядя.

— Ну и, конечно, вы, Петр Максимович… На вашу помощь я могу рассчитывать?

Подготовка в вечерний институт еще больше сблизила Наташу с Егоровым.

По вечерам они иногда задерживались в лаборатории. И вот как–то в жаркий летний день молодой ученый пригласил переводчицу в Химки, поужинать на летней веранде речного вокзала. Она деликатно отказалась.

— Что вы, Петр Максимович… Это неудобно… К тому же экзамены на носу.

Он смутился, что–то пролепетал и, смущенно улыбаясь, развел руками.

— Я очень тронута вашим вниманием… В другой раз как–нибудь… Не правда ли?

Петр Максимович ничего не ответил.

Вступительные экзамены в институт она выдержала. Не потребовалось никаких и ничьих хлопот — переводчицу научно–исследовательского института охотно приняли в вечерний вуз. Бабушка ахала, охала, но смирилась.

Теперь начиналась новая полоса в жизни Наташи, и шеф в шутку уже называл ее коллегой. Специальность, избранная девушкой, была сродни направлению работ профессора Круглова.

Шли годы. Наталья Викторовна была на третьем курсе. Она уже не механически, а со знанием дела переводила, реферировала статьи для профессора. И он души не чаял в ней.

РАЗГОВОР НА НАБЕРЕЖНОЙ

…Однажды случилось так, что Наталья Викторовна не успела к концу дня закончить срочный перевод для большого доклада в Государственном комитете. Расстроенная, она пришла к профессору — как быть?

— Вот уж и не знаю. Завтра утром доклад, а для сравнения с нашими результатами зарубежные данные нужны до зарезу.

— Я готова привезти вам их вечером домой. Посижу здесь еще несколько часов.

• Предыдущая
• 49/126
• Следующая