Ночная тьма - Кристи Агата - Страница 42

• Предыдущая
• 42/43
• Следующая

Вот теперь испугалась Грета. Грета, которой я принадлежал с тех пор, как встретил ее в Гамбурге, ради которой, прикинувшись больным, бросил работу. Чтобы остаться с ней. Да, тогда я принадлежал ей и душой и телом. Но не сейчас. Сейчас я принадлежал только себе. Я уходил в другие владения, к той, о которой мечтал.

Да, Грета испугалась. Мне было страшно приятно видеть ее испуг, и я стиснул руки у нее на горле. Да, даже сейчас, когда я сижу здесь и пишу о своей жизни (должен заметить, что это тоже чрезвычайно приятное занятие), рассказывая, через что мне пришлось пройти, и какие чувства я испытывал, и о чем думал, и как обманывал каждого встречного, – да, даже сейчас, описывая этот момент, я получаю удовольствие. А когда убил Грету, я был поистине счастлив…

Больше рассказывать вроде не о чем. Моя история достигла кульминации. Все, что могло свершиться, свершилось. Долго я сидел один и даже не помню, когда они пришли. И не помню, пришли ли они все вместе… Сидеть там в засаде они явно не могли, потому что тогда мне не дали бы убить Грету. Первым, заметил я, появился сам Бог. Не Господь Бог, конечно, что-то я совсем запутался Я говорю о майоре Филпоте. Мне он всегда нравился. И я ему, по-моему, тоже. Он и вправду был похож на Бога – если бы Бог «был человеком, я хочу сказать, а не каким-то сверхъестественным существом, обитающим где-то в заоблачной выси Майор был человеком справедливым. Справедливым и добрым. Он заботился о природе и людях. Старался всем помогать Чем мог, конечно.

Понятия не имею, что он знал обо мне, а что нет. Помню, как он с любопытством поглядывал на меня на аукционе, когда посоветовал умереть свою радость, сказав, что от нее недалеко и до беды. Интересно, почему именно в тот день он это сказал?

И потом, когда мы очутились там, где на земле лежала куча одежды, оказавшаяся потом Элли в костюме для верховой езды. Интересно, понял ли он прямо тогда или хотя бы заподозрил, что я имею некоторое отношение к случившемуся?

Когда Грета умерла, я, как уже сказал, долго сидел в кресле, уставившись на свой бокал. Он был пустым. Как и я сам. И вокруг была какая-то пустота. Горела только одна лампа в углу, которую зажгли еще мы с Гретой. Она давала мало света, а солнце… Солнце, должно быть, давно зашло. Я сидел и тупо ждал, что будет дальше.

Потом, кажется, начали собираться люди. А может, они пришли все вместе. И, наверное, совсем бесшумно, потому что я поначалу ничего не заметил и не услышал.

Будь рядом Сэнтоникс, он, наверное, сказал бы мне, что делать Но Сэнтоникс умер. И к тому же он избрал другой путь, совсем не тот, что я, поэтому он вряд ли сумел бы мне помочь. По правде говоря, мне уже никто не мог помочь.

В какой-то момент я вдруг заметил доктора Шоу. Он сидел так тихо, что сначала я вообще его не увидел. Он сидел рядом со мной и чего-то ждал. Я потом сообразил, что он, по-видимому, ждет, когда я заговорю.

– Я вернулся домой, – сказал я.

За спиной у него тоже были люди. И они пребывали в ожидании – ждали, наверное, каких-то указаний от доктора Шоу.

– Грета умерла, – сказал я. – Ее я убил. Вы хотите увезти ее тело, верно?

Где-то блеснул свет магниевой вспышки. Должно быть, полиция фотографировала убитую. Доктор Шоу повернулся, сказав кому-то:

– Пока нет.

И снова обернулся ко мне. Наклонившись к нему, я прошептал:

– Сегодня вечером я встретил Элли.

– Вот как? Где?

– На дороге. Она стояла под разлапистой елью. Знаете, в том же месте, где я увидел ее впервые. – И, помолчав, добавил:

– Она меня не видела… Не могла видеть, потому что меня там не было. – Я снова помолчал. – Это меня огорчает. Крайне огорчает.

– В капсуле был цианид. Вы его дали Элли в то утро?

– Это лекарство от сенной лихорадки, – ответил я. – У Элли была аллергия. Утром она всегда принимала одну капсулу, перед тем как ехать верхом. Мы с Гретой начинили пару капсул средством от ос, которое разыскали в сарае, разъединили их, а потом снова соединили половинки так, что ничего не было заметно. Все это мы проделали в «Капризе». Ловко, правда? – И я захохотал. Странный был смех, я сам слышал. Больше похожий на хихиканье. – Вы ведь, когда приходили смотреть ее ногу, проверили все лекарства, которые она принимала, верно? – спросил я. – Снотворное, антиаллергическое… Ничего опасного, верно?

– Верно, – подтвердил доктор Шоу. – Все они были очень мягкого действия.

– Ловко мы все проделали, правда? – спросил я.

– Ловко, но не очень.

– И все же не понимаю, как вы догадались.

– Мы все поняли, когда произошел второй случай – смерть, которую вы не планировали.

– Клодия Хардкасл?

– Да. Она умерла точно так же, как Элли. Упала с лошади на охоте. Клодия никогда не жаловалась на здоровье, а тут она вдруг падает с лошади и умирает. Произошло это на глазах у многих, а поэтому ее почти сразу подняли – и сразу почувствовали запах цианида. Если бы она пролежала, как Элли, на открытом воздухе хотя бы часа два, запах бы улетучился и никаких улик не осталось. Не знаю, каким образом эта капсула попала в руки Клодии. Возможно, вы забыли ее в «Капризе». Клодия иногда заходила в «Каприз». Там обнаружены отпечатки ее пальцев, и там она обронила зажигалку.

– Проявили беспечность! Утомились… Ведь это совсем непросто – запихнуть в маленькую капсулу цианид. А затем я спросил:

– Вы подозревали меня в смерти Элли, верно? Вы все? – оглядел я какие-то фигуры, которые видел словно в тумане. – Все до одного?

– Да, подозревали. Но не были уверены, сумеем ли доказать.

– Вам бы следовало меня предупредить, – упрекнул его я.

– Я не полицейский, – ответил доктор Шоу.

– А кто же вы?

– Врач.

– Мне врач не нужен, – сказал я.

– Это еще неизвестно.

Тогда я посмотрел на Филпота и сказал:

– А вы что здесь делаете? Пришли меня судить, председательствовать на моем процессе?

– Я всего лишь мировой судья[39], – отозвался он. – А сюда пришел как друг.

– Как мой друг? – удивился я.

– Как друг Элли, – ответил он.

Я ничего не понимал. Я вообще ничего не соображал, но казался себе весьма важной персоной. Вокруг меня метались люди. Полиция и врачи. Шоу и сам Филпот, такой почтенный и занятой человек. Вся процедура допроса была настолько сложной, что я вконец запутался. Я очень устал. Последнее время я стал ни с того ни с сего уставать и сразу засыпал…

А люди все приходили и уходили. Самые разные люди: адвокаты, поверенные в делах, еще какой-то юрист и врачи. Несколько врачей. Они меня раздражали своими вопросами, я не хотел им отвечать.

Один из них настойчиво спрашивал меня, хочу ли я чего-нибудь. Я сказал, что хочу. Мне нужно только одно, сказал я: шариковая ручка и побольше бумаги. Я хотел написать, как все произошло, как все случилось. Я хотел объяснить, что я чувствовал, о чем думал. Чем больше я думал о себе, тем больше мне казалось, что это будет интересно всем. Потому что я человек незаурядный. Я по-настоящему яркая личность, совершившая очень дерзкие, недоступные бездарям поступки.

Врачи – или кто-то один из них, – по-видимому, пришли к выводу, что это неплохая мысль.

– Вы ведь всегда даете людям возможность сделать заявление? Верно? – сказал я им – Так почему бы мне не изложить свое заявление в письменной форме? И в один прекрасный день все сумеют его прочесть.

Они предоставили мне такую возможность. Но подолгу я писать не мог. Я быстро уставал. Однажды я услышал, как кто-то произнес – «заниженное чувство ответственности», если я ничего не путаю, как кто-то другой с ним не согласился. Многое можно было услышать. Иногда они забывают, что их слушают. Потом мне пришлось появиться в суде, и я потребовал, чтобы мне принесли мой лучший костюм, потому что хотел произвести хорошее впечатление. Оказалось, за мной уже давно следили. Те новые слуги. По-моему, их нанял и велел следить за мной Липпинкот. Они узнали многое обо мне и Грете. Смешно, но после ее смерти я почему-то о ней почти забыл… После того как я убил ее, она перестала меня интересовать.

• Предыдущая
• 42/43
• Следующая