Ночная тьма - Кристи Агата - Страница 40

• Предыдущая
• 40/43
• Следующая

Но не подумайте, что мне так уж хотелось это делать. Только когда было очевидно, что игра на самом деле стоит свеч. Не понимаю, каким образом Грете удалось учуять во мне такие способности. И тем не менее учуяла. Нет, ей не было известно, что я уже отправил на тот свет двух людей. Но она догадывалась, что идея организовать убийство меня не испугает и не расстроит.

– Так что же, Грета? – спросил я.

– Могу тебя познакомить с одной из богатейших невест Америки. Я нахожусь при ней вроде как в услужении. Живу в ее доме. И она ко мне очень прислушивается.

– По-твоему, она снизойдет до такого человека, как я? – спросил я. Я ни на секунду не мог в это поверить. – С чего это богатая девица, которая может выбрать любого красивого и обаятельного парня, заинтересуется мною?

– У тебя тоже обаяния хоть отбавляй, – заметила Грета. – Девчонки к тебе липнут, верно? Я усмехнулся и сказал, что это правда.

– Романы она до сих пор не заводила. За ней слишком зорко присматривали. И разрешали встречаться только с молодыми людьми из определенных кругов – с сыновьями банкиров или миллионеров. Ее готовят к солидному браку с состоятельным человеком. И боятся, что она может встретить какого-нибудь смазливого иностранца, который, естественно, захочет прикарманить ее деньги. И, естественно, именно к таким авантюристам ее и тянет. Они непривычны для нее, она таких никогда не видела. Тебе придется разыграть перед ней целый спектакль. Ты должен будешь влюбиться в нее с первого взгляда и поразить в самое сердце! Ну это-то совсем просто. За ней еще никто по-настоящему не ухаживал. Я имею в виду, по-мужски. Так что дерзай, у тебя все шансы.

– Надо попробовать, – осторожно сказал я.

– Мы могли бы все хорошенько продумать, – воодушевляла меня Грета.

– А потом вмешаются ее родичи, и все будет кончено.

– Нет, не вмешаются, – сказала Грета. – Не вмешаются, потому что не будут об этом знать. А когда узнают, то будет поздно. Ты к этому времени втайне женишься на ней.

– Вот, значит, что ты затеяла?

Потом мы обговорили задуманный нами спектакль, так сказать, распланировали мизансцены. Естественно, примерные, учитывая неизбежность импровизации. Грета вернулась в Америку, но мы с ней переписывались. А я продолжал скакать с одной работы на другую. Написал ей про Цыганское подворье и про мое желание его заполучить, на что она ответила: лучшей декорации для романтической истории просто и не придумаешь. Мы скорректировали наши планы так, чтобы моя встреча с Элли произошла именно там. Грете предстояло настроить Элли на боевой лад: покупка дома – непременно в Англии, уход из семьи, как только она станет совершеннолетней.

Дело пошло, Грета оказалась великой мастерицей плести интриги. Я вряд ли сумел бы так лихо все закрутить, но не сомневался, что свою роль сумею сыграть как надо. Я всегда любил кого-нибудь из себя изображать. Вот так все и получилось. Так я и встретился с Элли.

Забавно все это было. Безумно забавно, потому что, конечно, во всех моих действиях всегда был элемент риска – того и гляди, дело сорвется. Особенно меня пугало, что мне придется встретиться с Гретой. Предстояло вести себя так, чтобы ни единым взглядом не выдать себя. Я старался не смотреть на нее. Мы договорились, что самое лучшее – сделать вид, что она мне не нравится, что я ревную к ней Элли. Я играл свою роль без единого промаха. Помню день, когда она приехала к нам. И как однажды мы инсценировали ссору – ссору, которую Элли должна была слышать. Не знаю, не перестарались ли мы. Вроде нет. Иногда я боялся, а вдруг Элли догадается, но, по-моему, она так ничего и не поняла Хотя не знаю. Правда, не знаю. Иногда Элли ставила меня в тупик.

Притвориться влюбленным в нее мне ничего не стоило. Она была такой милой, такой прелестной. Я, правда, иногда ее побаивался, потому что иногда она поступала так, как считала нужным, не предупредив меня. Я и не догадывался, что ей кое-что обо мне известно. Но она любила меня. Да, любила. Порой и мне казалось, что я люблю ее…

Конечно, совсем не так, как Грету. Я был целиком во власти Греты. Она обладала необыкновенной женской притягательностью. Я сходил по ней с ума, с трудом себя сдерживал. Элли же была совсем другой. Но с ней я чувствовал себя счастливым, как ни странно это звучит теперь. Очень счастливым.

Я рассказываю об этом, потому что именно такие мысли посетили меня в тот вечер, когда я вернулся из Америки и был на седьмом небе. Ведь я добился всего, о чем мечтал, несмотря на риск, на опасность, несмотря на то что совершил очередное убийство, в чем откровенно признаюсь!

Да, тут потребовалась хитрость. Не раз меня одолевали сомнения, но я понимал, что никому не догадаться, как мы это проделали. Теперь все страхи были позади, и я шел на Цыганское подворье – совсем как в тот день, когда впервые прочел объявление на стене и отправился поглядеть на руины старого дома. Дорога поднималась вверх, вот и поворот…

И тут я увидел ее. Элли, я хочу сказать. Как только я вышел из-за поворота в том месте, где случались автокатастрофы. Она стояла там же, где стояла тогда, – в тени разлапистой ели. Там же, где стояла в тот раз, когда чуть испугалась, увидев меня, и я испугался, увидев ее. Именно там мы посмотрели друг на друга, а потом я подошел и заговорил с ней, играя роль молодого человека, влюбившегося с первого взгляда. Сыграл вполне удачно. Я же говорю, что из меня вышел бы неплохой актер!

Но сейчас я вовсе не ожидал ее увидеть… Да и как я мог сейчас ее увидеть? Но я ее видел… И она смотрела… смотрела прямо мне в лицо. Только на этот раз взгляд ее был таким, что мне стало страшно. Очень страшно. Она смотрела так, будто не видела меня. Да, собственно, я ведь знал, что ее там нет. Я знал, что она умерла, – но видел ее. Она умерла, ее тело покоится на кладбище в Соединенных Штатах. И тем не менее она стояла под разлапистой елью и смотрела на меня. Нет, не на меня. У нее был такой вид, будто она ждала меня, и в ее лице светилась любовь – та самая любовь, которую я увидел однажды, когда она, легонько трогая струны, спросила: «О чем ты задумался?», а я вместо ответа сказал: «Почему ты спрашиваешь?» И она ответила: «Ты смотришь на меня так, будто любишь меня». И я произнес какую-то глупость, вроде: «Конечно, я тебя люблю».

Я остановился как вкопанный. Я остановился как вкопанный посреди дороги. Меня била дрожь.

– Элли! – громко позвал я.

Она не двинулась с места. Стояла и смотрела… Смотрела сквозь меня. Вот что напугало меня, потому что я знал, что если хоть на секунду задумаюсь, то пойму, почему она меня не видит, а понимать этого я не хотел. Нет, не хотел. Я был совершенно уверен, что не хочу этого понимать. Она смотрела туда, где я стоял, – и не видела меня. Тогда я бросился бежать. Как последний трус мчался я по дороге туда, где светились огни моего дома, пока не прошел охвативший меня бессмысленный страх. Я одержал победу. Я вернулся домой. Я был охотником, вернувшимся с холмов домой, к той, другой женщине, чья любовь была для меня дороже всего на свете, к необыкновенной женщине, которой я был предан душой и телом.

Теперь мы поженимся и будем жить в нашем доме. Мы получили все, за что боролись! Мы победили… Теперь можно отпустить поводья!

Дверь была не заперта. Я вошел, нарочно громко топая ногами, и прошел прямо в библиотеку. Грета стояла возле окна, поджидая меня. Она была изумительна. Такой изумительной, такой красивой женщины я в своей жизни не видел. Она была Брунгильдой[38], главной из валькирий, с отливающими золотом волосами. Меня буквально одурманил ее аромат, вкус ее кожи… Мы так долго были лишены близости, если не считать коротких встреч в «Капризе».

Я, моряк, возвратившийся с морей домой, в объятья своей единственной. Да, это была одна из самых упоительных минут в моей жизни.

А потом мы вернулись на грешную землю. Я сел, и она протянула мне небольшую пачку писем. Я машинально выбрал из них конверт с американской маркой. Это было письмо от Липпинкота. «Интересно, что в нем, – подумал я, – почему ему захотелось написать мне письмо?»

• Предыдущая
• 40/43
• Следующая