Кольцо - Каммингс Мери - Страница 7

• Предыдущая
• 7/85
• Следующая

— Извини... — поднес ее руку к губам, быстро поцело­вал, прижал на миг к щеке и отпустил. — Я знаю, у меня ужасный характер... Бен недавно назвал меня «тигром с зубной болью». Извини...

Ник сам даже не понимал толком, чего ему больше сей­час хочется: чтобы Нэнси осталась или чтобы ушла. Что­бы ушла и больше никогда не приходила...

— А у меня тоже характер... дурной, — неожиданно услышал он. — Многие говорят, что у меня нет чувства юмора и я обижаюсь на самые безобидные шутки. Я дей­ствительно не люблю, когда меня разыгрывают, поддраз­нивают, и все такое... — Нэнси виновато пожала пле­чами.

Он не сразу сообразил, что ему протягивают руку по­мощи. Понял и улыбнулся... заставил себя улыбнуться.

— Не думаю, чтобы это было таким уж ужасным недо­статком...

Заявление Ника, что к нему должны прийти и, соот­ветственно, нужно накрыть стол на двоих, миссис Фоллет восприняла как указание приготовить «романтический ужин» и развернулась во всю ширь.

Чего стоили крохотные разноцветные канапе! И бо­калы, и фужеры, и салаты, и копченый лосось на боль­шом блюде, обложенный какими-то непонятными круг­ляшами. И вазочка со сладко пахнущими цветами, и пара серебряных подсвечников, заботливо снаряженных свеч­ками...

Откуда она вообще знает, какого пола его предполага­емый визитер? Не иначе как сплетничала с Беном у него за спиной. Ну и правда, с кем еще Бену разговаривать?

Мысль о еде возникла очень кстати — в тот момент, когда Ник лихорадочно прикидывал, что еще сказать, чтобы как-то сгладить последствия своей нелепой вспыш­ки. Он не знал, как вернуть ту веселую легкую непринуж­денность, с которой Нэнси всегда вела себя с ним.

Внешне все выглядело нормально — они одновремен­но сделали вид, что ничего не произошло, и заговорили о чем-то другом. Ник рассказал, как довольно долго не мог привыкнуть к пульту и, пытаясь задернуть шторы, вместо этого включал телевизор или гасил свет; Нэнси — пару смешных историй про съемки. Но в ее поведении Ник чувствовал легкую настороженность — и маленькая мор­щинка между бровями, чуть слева, все не исчезала.

За его предложение: «Как насчет ужина? Там миссис Фоллет, кажется, что-то приготовила — пойдем, посмот­рим?» — Нэнси ухватилась с облегчением — возможно, тоже не знала, о чем еще говорить...

Всю обнаруженную на кухне икебану она восприняла как должное.

— Как ты думаешь, это — едят? — показал он на кругля­ши, окаймляющие лосося.

— Да, это такие рулетики из масла и овощей, — кивну­ла она, ухватила один из них прямо рукой и, отправив в рот, подтвердила: — Вкусно! — Затем протянула Нику: — Попробуй? — и смутилась, когда, придержав ее за руку, он потянулся к ней и взял рулетик прямо губами.

То ли из-за получившейся усилиями миссис Фоллет уютно-романтической обстановки, то ли просто потому, что прошло достаточно времени, — но где-то к середине ужина Ник почувствовал, что напряженность, возникшая между ними, постепенно тает — и вместе с ней разглажи­вается морщинка на лбу у Нэнси...

Ночью он долго не спал — лежал в темноте, глядя на мерцающий ночник, и вспоминал, снова и снова возвра­щаясь в памяти к той нелепой, грубой вспышке, которой он отреагировал на ее шутливое замечание про собаку... всего лишь про собаку...

Хотя... вроде бы потом все удалось сгладить и конец вечера прошел вполне нормально. Они пили вино, и раз­говаривали, и смеялись, и свечки мерцали, и еда была вкусной... Так, может, зря он придает такое значение пу­стякам?

Но засевшее глубоко внутри чувство тревоги никак не давало заснуть...

Уже на следующее утро Ник понял, что, похоже, худ­шие из его опасений сбылись — на дорожке Нэнси не по­явилась. Он напрасно прождал минут двадцать, потом по­звонил по мобильнику — к телефону никто не подошел.

Она позвонила сама — еще минут через двадцать, — и Ник с первой же секунды почувствовал в ее голосе ка­кую-то напряженность. Казалось, Нэнси говорит через силу, стараясь побыстрее свернуть разговор:

— Привет...

— Привет! Ты...

— Извини, Ник, я сегодня не приду.

— Да, я уже понял... Что-нибудь случилось?

Ну пусть она скажет, что простудилась, или подверну­ла ногу, или еще что-нибудь такое!

— Нет... Пока не знаю...

— Я могу чем-то помочь?

— Нет... Извини, мне надо идти...

Он еще успел спросить:

— А завтра?..

— Не знаю... Наверное, нет... Я позвоню. До свидания. — И повесила трубку.

Назавтра Нэнси снова не появилась на кольце — и не позвонила.

Все это было очень похоже если не на разрыв, то на что-то близкое к нему. Наверное, она спокойно, на трез­вую голову, обдумала все и пришла к выводу, что продолжать отношения с калекой — да еще с таким психопатом, который кидается на людей по пустякам, — не стоит. Что ж — этого следовало ожидать... Ник все-таки попы­тался набрать ее номер, но там никто не подошел, и даже автоответчик не был включен. Ну, может, оно и к лучшему...

Весь день он работал — даже не пошел на тихий час, поцапавшись из-за этого с Беном, который — совершен­но справедливо! — талдычил о режиме и необходимости менять позу, чтобы ноги не затекали. Ничего, один раз можно...

Почему-то именно тогда, когда у него было самое скверное настроение, с работой все получалось лучше некуда. Появлялись удачные идеи, нужные мысли сами ложились на бумагу, решения оказывались верными... Ник уже не в первый раз замечал это.

Звонок раздался поздно вечером, часов в одиннадцать.

— Ник? Извини, я не позвонила сегодня... ты, навер­ное, ждал?

На этот раз она не сказала даже «привет!». Ну и что ответить? Что не ждал — выйдет грубо, что ждал — будет выглядеть как попрек...

— Да, вообще-то, ждал.

— Извини, у нас началась предрождественская гонка, потом всех распустят на каникулы, а эту неделю мы рабо­таем с утра до вечера. Я и сейчас с работы звоню.

Вроде вполне понятное объяснение — только голос ка­кой-то не тот...

— А в каникулы ты что делаешь? — спросил Ник, и, прежде чем она успела ответить, объяснил: — Это я к тому, что твой ночник скоро будет готов. И если у тебя нет луч­шей компании на Рождество, я был бы рад тебя пригла­сить... или в какой-то другой день...

— Нет, не выйдет, — (собственно, ничего другого он и не ждал!), — я должна съездить домой... Хотя, честно го­воря, я бы с большим удовольствием пришла к тебе... — Добавила Нэнси, и сказанное перевернуло с ног на голо­ву все те конструкции, которые Ник так тщательно вы­страивал последние дни.

Потом она сказала, что позвонит, когда приедет, по­делала счастливого Рождества и попрощалась.

И Ник остался в недоумении и с бьющимся сердцем.

Значит... выходит, она не пряталась от него и не име­ла в виду полный разрыв?! Да уж... разрыв... было бы что разрывать! Они и виделись-то по-настоящему всего два раза — и оба раза он ухитрился не по делу огрызнуться на нее.

Ник уже не пытался спрашивать себя: «Зачем и кому это надо?» Само присутствие этой девушки доставляло ра­дость — даже просто воспоминание о ней. И тревогу, и сомнения, и беспокойство — и все-таки радость.

Он понимал, что для Нэнси их отношения наверняка значат куда меньше, чем для него... и что все это только до лета, а потом она уедет учиться. Но лето сейчас каза­лось чем-то далеким и нереальным.

А в памяти снова и снова вставала фраза, сказанная невеселым голосом: «Я бы с большим удовольствием при­шла к тебе...»

По его прикидкам, Нэнси должна была приехать в пер­вых числах января — если, конечно, она действительно уехала домой на рождественские каникулы. Похоже на то — по телефону у нее никто не отвечал. Да и зачем ей было врать?!

Ночник для нее Ник закончил за два дня — получи­лось и вправду неплохо. Потом, разойдясь, прикинул на экране, что бы такое интересное сотворить из яшмы — той самой, где красные деревья под зеленым небом. И, поддавшись сентиментальному порыву (а на самом деле просто захотелось еще немного поработать в ма­стерской), сделал маленькую вазочку из родонита с се­ребряным ободком — рождественский подарок для мис­сис Фоллет.

• Предыдущая
• 7/85
• Следующая