Заснувший детектив - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 28

• Предыдущая
• 28/63
• Следующая

А чего стоили мелочные проверки счетов на продукты, хозяйственные расходы и прочие мелочи? Чегодаеву ничего не стоило часами ей выговаривать за то, что прислуга неэкономно расходует жидкость для мытья посуды или стиральный порошок. На публике он всегда изображал из себя богатого и щедрого человека. Богатым он, безусловно, был, а вот по щедрости мог сравниться со Скупым Рыцарем.

Настя прислушалась к сюжету новостей. Ну вот — все ее злобные планы против мужа пошли прахом. Оказывается, этот хитроумный Ванштейн сейчас в тюрьме, его обвиняют в каких-то махинациях с государственной собственностью. Можно подумать, есть хоть один человек в стране, разбогатевший в начале девяностых, который этим не занимался. Как жаль, однако. А то бы она рассказала, как Чегодаев упирался и не хотел платить выкуп за Леонида до конца. Даже когда им прислали отрезанное ухо, он твердо держался своего мнения.

— Нельзя идти на поводу у террористов. В Израиле так никогда не делают.

— И что?

— У них замечательные успехи в борьбе с террористами.

— А с похитителями?

Тогда Настя применила все свои уловки, чтобы уговорить мужа расстаться с этими дурацкими камнями. Она плакала, умоляла, пыталась взывать к его благородным чувствам. Можно подумать, такой скряга и мудила знал, что такое благородные чувства. Наконец его вызвали в Кремль и там настоятельно посоветовали бриллианты для выкупа выделить.

Кремлю муж никогда не перечил. Он был хитрым и осторожным человеком.

— Пожалуйста, не используйте щипцы. Термобигудей достаточно, если вы хотите сделать завивку, — обратилась Настя к стилисту.

Она продолжала внимательно прислушиваться к новостям. Похоже, что за Ванштейна взялись крепко. В его издательском доме назначен временный управляющий — мужик с глазами дохлой рыбы. Такому никакого компромата не продашь. Что же делать? После фотосессии в журнале ей предстояло ехать на встречу с Ксенией Птушкиной, чтобы обсудить подробности об участии в передаче «Женские истории». Ее и так всегда тошнило от этой передачи, а когда она представила, как упакуют ее биографию для широкой публики… Остается только утешать себя тем, что многие женщины мечтают оказаться на ее месте. Вот дуры-то! Сколько бы она отдала, чтобы снова оказаться студенткой журфака! И зачем она тогда пошла с Машкой на этот проклятый конкурс красоты?

Спицын подводил первые итоги расследования по делу о похищении Пенгертона. Как только выяснилось, что тут замешаны чеченские боевики, дело сразу же передали отделу по борьбе с терроризмом. Ник-Ник даже не знал, как это расценивать — то ли как очередную попытку подложить ему свинью, то ли как признание его заслуг. Вообще-то времени на подобные рефлексии не было. Очередная проблема на время заслонила даже неразрешенные загадки по делу Кондрашина.

Спицын не стал вызывать жену Пенгертона на Лубянку, а сам съездил к ней домой. В четырехкомнатной квартире в сталинском доме на улице Алабяна, где жили Пенгертоны, стоял устойчивый запах валерьянки. Супруга главы издательского дома «Товарищ либерал» оказалась милой тридцатилетней женщиной с русыми волосами до плеч и красивыми, хоть и заплаканными, глазами. У Пенгертонов были мальчики-близнецы четырех лет, с ними сейчас возилась мать Кати, срочно приехавшая по такому случаю из своего Ярославля. И мать и дочь были учителями музыки и, несмотря на то что последние несколько лет совершенно ни в чем, благодаря заработкам Пенгертона, не нуждались, все равно преподавали. Это Спицыну понравилось. Понравилась и сама Катя — совершенно не испорченная Москвой и деньгами молодая женщина. Видно было, что она обожает своего мужа и совершенно не представляет себе жизни без него. Вероятно, она никоим образом в этой неприятной истории замешана быть не могла. Чего уж там скрывать, Спицын не раз сталкивался с такими случаями, когда жены новых русских сами организовывали похищение своих благоверных. Называть Джорджа Пенгертона новым русским было, конечно, несколько странно, но, судя по той информации, которую собрал его помощник Кудряшов, Спицын сделал нехитрый вывод: американец давно и прочно ассимилировался в России, пил водку не хуже русских, а работал даже значительно лучше.

— Катя, — попросил генерал, — постарайтесь еще раз вспомнить все, что происходило в тот день и предваряло исчезновение вашего мужа.

— Господи, да ведь я уже Ванштейну все рассказывала!

— Я понимаю ваши чувства. Но, во-первых, Ванштейн — просто босс вашего мужа, а не государственный служащий, который занимается расследованием таких дел. Во-вторых, как вы, наверно, знаете, он и сам сейчас арестован.

— Что вы хотите этим сказать?! Он причастен?..

Спицын замахал руками:

— Ничего я не хочу сказать, не обращайте внимания. Ванштейн арестован в связи с другим делом, насколько мне известно. — А про себя Спицын подумал: поди разбери, какова на самом деле его роль, этого медиамагната. И ежу понятно, что арестовали его, как только он чеченские заявления печатать стал, но все же…

— Ну ладно. — Катя вытерла слезы. — Что вы хотите знать?

— Все и максимально подробно. Когда вы поняли, что мужа похитили? Как это произошло? С кем вы разговаривали в тот день? Что делали? И так далее, если сможете вспомнить по часам, будет совсем хорошо. — Спицын не взял с собой помощника и сейчас включил диктофон, не вынимая его, впрочем, из кармана.

— Я поняла, что его похитили в половине двенадцатого дня, когда мне сказал об этом по телефону человек с кавказским акцентом.

— Вы сможете опознать его голос? — В распоряжении Спицына был обширный банк данных на чеченских бандитов.

— Да, — последовал категоричный ответ.

— Вы уверены? — даже несколько удивился Спицын. — Все-таки по телефону, с кавказским акцентом, какие-то секунды.

— Я музыкант, — сказала Катя. — У меня отличный слух. И память неплохая. Кроме того, акцент был немного странным, то чуть нарочитым, то ослабевал, я думаю, этот человек просто пытался говорить не своим голосом, но от этого его узнать будет только легче.

— Очень хорошо, — потер руки Спицын, — это нам может пригодиться. Итак, ваш муж уехал на работу, но туда не доехал, как я понимаю. Кстати…

— Подождите, он не, уезжал на работу! У него была деловая встреча, накануне вечером. Возвращаясь с работы, он мне позвонил и сообщил, что поедет в какую-то фирму. И возможно, вернется в офис, чтобы я не волновалась, если вдруг он не будет ночевать дома.

— Такое случалось прежде?

— Да. Обычно, если речь шла о заключении долгосрочных рекламных контрактов. Тогда Жора сам вел переговоры, не доверял это своим подчиненным.

— Значит, он не приехал ночевать?

— Да.

— Значит, какое-то время вы не волновались. Вы ему не звонили вечером, ночью, не связывался ли он с вами?

— Нет.

— Но когда же он должен был появиться дома в таком случае? Спать-то он должен был когда-нибудь.

— Он мог отдохнуть на работе. Я знаю, что утром ему непременно нужно было туда приехать. Вероятно, потому он и не ночевал.

— Но ведь офис издательского дома от вас совсем недалеко, — заметил Спицын, — они же на «Динамо», а вы на «Соколе» живете. Всего-то пять — десять минут езды.

— Ну и что? Если это нужно было для работы, то ему видней, как себя вести.

Удивительная женщина, подумал генерал. Ну да ладно, не мое дело.

— Так что я не волновалась, — продолжала

Катя, — да у меня и самой времени на это не было. У меня утром уроки были, — объяснила она. — Но к полудню я уже домой приехала. И тут они как раз позвонили. Я не знаю, может, они и прежде звонили, но у нас дома нет определителя номера. А я ведь Жору столько раз просила поставить… — Тут она не выдержала и заплакала.

Генерал чуть не крякнул от досады. Пошел на кухню, налил стакан воды, подумал и выпил его сам. Вернулся в комнату, когда Катя уже успокоилась.

— Катя, не помните название фирмы, с которой ваш муж вел переговоры?

— Нет, просто не знаю, я бы запомнила. Но вы же можете узнать это в издательском доме!

• Предыдущая
• 28/63
• Следующая