Кирюшка - Карасева Вера Евгеньевна - Страница 3

• Предыдущая
• 3/8
• Следующая

Артиллерийский обстрел продолжался минут двадцать. Когда на улице стало совсем тихо, в убежище заглянула комендант Полина Ивановна и сказала, что можно идти домой.

Таня не спеша поднялась с Валькой по лестнице, отвела его в комнату, раздела и ушла в кухню за бумагой и щепками, чтобы растопить печурку.

Она слышала, как стукнула парадная дверь, как Зоя Петровна пробежала в свою комнату и громко там разрыдалась. Валька подошёл к матери и своим хриплым голоском рассказывал ей:

— Мам… Мы с Таней в убежище были… Я Любочку видел… Мам, ты слушаешь?

Таня стояла в коридоре у дверей и слушала.

Зоя Петровна, вздрагивая от плача, ощупывала Вальки ну голову, плечи, руки. Убедившись, что Валька цел, она вышла из комнаты.

В коридоре было совсем темно, но Зоя Петровна нашла Таню и крепко её обняла.

— Танюша, родная моя… — говорила она. А слёзы всё бежали из её глаз.

Таня молча помогла ей снять пальто и размотать платок. Они вместе вошли в комнату.

Валька возился на коврике со своими игрушками.

Зоя Петровна взяла Таню за руку и подвела к окну. В стекле зияла большая дыра, а вокруг неё расходились лучами трещины.

— Я ведь эту дыру ещё на улице увидела, — сказала Зоя Петровна. — Вспомнила, что заперла Вальку на ключ, и подумала… — Она нагнулась и подняла с пола тяжёлый осколок снаряда.

Таня сказала:

— Не надо больше об этом! Мало ли что было… Осколок этот я сейчас выброшу. И давайте поскорее заклеим окно, воя от него как дует, в Валька и так уже простуженный.

В одном со мной доме, в соседней квартире, жила девочка. Было ей одиннадцать лет, и звали её Кирой.

Все наши жильцы называли её Кирюшкой. Уж очень была она похожа на сорванца-мальчишку. Худенькая, быстроглазая, курчавая и подвижная, как волчок, она минуты не могла усидеть на месте и командовала не только девчонками, но и всеми ребятами нашего двора.

Никто никогда не видел Кирюшку с куклой в руках. Но зато она играла в футбол и в городки и ловко мастерила рогатки.

Помню, сидела я однажды у себя дома и вдруг услышала звон разбитого стекла. Морозный ветер прямо ворвался в комнату. Я побежала за стекольщиком.

В конторе топтались у двери двое самых озорных мальчишек и Кира.

— Это я… — виноватым голосом говорила Кира домоуправу. — Только я совсем не думала разбивать окно. Я просто поспорила с Андреем и Генкой, что собью сосульку у тёти Нади над форточкой. Мне так неприятно… Честное пионерское… Я сейчас побегу искать стекольщика.

Это было зимой, а весной — новый случай. В открытое кухонное окно к нам влетел футбольный мяч. Сначала он запрыгал по столу, сбросал на пол стакан и чашку, потом шлёпнулся в кастрюлю с горячим молоком, выбросил целый сноп молочных брызг и притих.

Я вытащила мяч на кастрюли, бросила его в раковину, а молоко решила отдать кошкам.

В окно я даже не выглянула: знала, что виновники сами найдутся. Явятся, как миленькие, — не пропадать же мячу!

В самом деле, через несколько минут в дверь постучали.

Первая появилась на пороге Кира. Сзади улыбались Андрей и Генка.

Кира вежливо поздоровалась и спросила:

— Можно нам забрать наш мячик? Мы постараемся, чтобы это было в последний раз.

Я отдала им мяч.

…И вдруг эта озорная девчонка, эта Кирюшка совершенно изменилась.

Началась война. Кирин отец ушёл на фронт, мать её стала работать в госпитале. Многих ребят увезли в тыл, а те, что остались, вместе со взрослыми стали оборонять свой дом. Собирали бутылки, ящики, вёдра, наполняли их песком и водой и сносили на чердак, чтобы гасить зажигательные бомбы. Главным командиром в ребячьем отряде была Кира.

В бомбоубежище Кира и её друзья тоже навели порядок. Они заботились о самых маленьких. Притащили детскую мебель, книжки, игрушки. В большом бидоне всегда была свежая вода, и под потолком горела электрическая лампочка. А когда не стало электричества, ребята приносили самодельные лампочки-коптилки.

Как только на Ладожском озере окреп лёд, снова начали вывозить из города людей. Но Кира уехать не согласилась. Она сказала:

— На кого я оставлю маму? Кто ей печку истопит, кто волы принесёт?.. А за Леночкой кто ухаживать будет? Её папа тоже на фронте, а мама больна…

И Кира осталась. Она хозяйничала у себя дома и помогала Леночкиной маме, которая жила со своей годовалой дочкой двумя этажами выше нас.

А тяжёлые блокадные дни складывались в недели, недели в месяцы. Однажды, это было уже в феврале, я, уходя на работу, увидела Киру. Она медленно спускалась по лестнице с ребёнком на руках. По розовому стёганому одеяльцу я догадалась, что Кирюшка несла Леночку. И я поняла: ещё один маленький ленинградец осиротел в осаждённом городе.

Я помогла Кире внести девочку в комнату и развернула одеяло. Леночка была такая маленькая и худенькая, что казалась не годовалым, а пятимесячным, да к тому же ещё очень слабеньким ребёнком. Мы хотели посадить её на диван, но ничего не вышло. Леночка даже не могла держать головку.

Вечером я снова зашла к Кире. В комнате было тепло. Топилась печка-времянка, и на ней грелось ведро с водой. Кира разрезала на куски большую простыню.

— Делаю пелёнки, чтобы завернуть Леночку после купанья, — сказала она.

— Где же ты воду брала? — спросила я. — Неужели ходила на Неву?

Кирюшка усмехнулась:

— Что вы! До Невы далеко, а Леночку одну оставлять нельзя. Я снегу набрала и растопила. У нас во дворе снежок белый-белый! Даже голубой.

Мы вместе купали Леночку. Она с удовольствием вытягивала в воде свои худенькие ручки и ножки и даже старалась улыбнуться.

А потом Кира кормила её с ложечки манной кашей и поила тёплым чаем.

— Хорошо, что крупы у нас чуточку сбереглось, — радовалась Кира.

Когда Леночка уснула, я сказала:

— Надо отдать её в ясли: ты ведь одна всё равно с ней не справишься. В яслях ребятам дают вкусное соевое молоко и рис.

— Нет, — ответила Кира. — В яслях ребят много, а няня одна. А я буду с Леночкой всё время. И мама теперь будет посвободней: в госпитале прибавилось врачей. А молока соевого и рису я достану. Пойду в ясли и попрошу. И никто не откажет.

…Врачей в госпитале, может, и прибавилось, но раненых тоже стало больше, и Кирина мама была занята по-прежнему. Кира одна нянчила Леночку.

А в Ленинград тем временем шла весна, и жить становилось легче. В город привезли продукты и семена — садить огороды; оттаял водопровод; загорелось электричество, и, «звенящий, гремящий, совсем настоящий», пошёл ленинградский трамвай.

В общем, назло озверевшим фашистам, город-герой не только не покорился врагам, но даже постепенно налаживал свою жизнь.

Как-то раз, возвращаясь домой, я ещё издали увидела Кирюшку. Она сидела возле нашего парадного и держала на руках Леночку.

— А мы гуляем, — весело сообщила мне Кира и добавила гордо: — Смотрите, Леночка уже сидит.

В самом деле, одетая в тёплую кофточку, Леночка сидела у Киры на коленях.

— Вот видите! Совсем поправилась Леночка, — радовалась Кира. — А вы говорили: «Не справишься, в ясли её отдай». Ведь говорили, верно?

Конечно, говорила. Потому, что я совсем не знала Киру, нашу ленинградскую девочку.

• Предыдущая
• 3/8
• Следующая